Историзм лирики А.А. Ахматовой: опыт сопоставления ранних и поздних стихотворений

                             Для них соткала я широкий покров            

                             Из бедных, у них же подслушанных слов.

                             О них вспоминаю всегда и везде,

                             О них не забуду и в новой беде…

              «Реквием» стал апогеем страданий русского народа, описанных в гражданской лирике Ахматовой. Создав её,   Ахматова возвысилась, как поэтесса, на новый уровень: она отразила трагедию целой эпохи, драму в истории всей России.

2.6.      Исследование ранней и поздней лирики и влияния на неё драматических событий  первой половины ХХ века

           Рассмотрев раннюю и более позднюю лирику Анны Ахматовой и выделив её особенности, можно приступить непосредственно к выполнению основной задачи – к исследованию изменений в лирике Анны Андреевны и влияния на неё исторических событий в России начала двадцатого века.

                     Если рассматривать ахматовскую лирику в целом, то самой явной и очевидной переменой в ней является изменение её характера. От лёгкого, пронизанного солнцем и предвкушением любви, похожего на девичий дневник «Вечера» Анна Ахматова переходит к полным борьбы, страсти, раскаянья, соблазнов «Чёткам» и, наконец, к совсем отличающемуся от двух предыдущих сборников мужественно-аскетичной «Белой стае», отметающей прочь мишуру и блёстки никчёмно-праздной жизни ради высокой душевной сосредоточенности. Ахматова пишет: 

Судьба ли так моя переменилась,

Иль вправду кончена игра?

Где зимы те, когда я спать ложилась

В шестом часу утра?

По-новому, спокойно и сурово,

Живу на диком берегу.

Ни праздного, ни ласкового слова

Уже промолвить не могу.

Стихи «Белой стати», как и последующих сборников,  лишены суетности, преисполнены достоинства и целеустремлённой сосредоточенности на душевной работе.

                     С течением времени меняются и темы лирики. Как известно, ранняя лирика поэтессы была исключительно любовной. Но по мере приближения грозных событий Первой мировой войны и революции, порождённые тягостным предчувствием, словно пророчества, начинают выходить из-под пера Ахматовой стихи о судьбах России. Год от года, от сборника к сборнику, их становится всё больше. Начавшись стихотворением «Первое возвращение», написанным в 1910 году, гражданская лирика стала всё интенсивней развиваться в творчестве Ахматовой. Наивысшей точкой её развития впоследствии стала поэма «Реквием», рассмотренная ранее и сделавшая Ахматову поистине народной поэтессой.

          I.

         Но сама по себе гражданская лирика тоже год от года претерпевала изменения. Это можно продемонстрировать, рассмотрев самое раннее стихотворение из гражданской лирики Ахматовой «Первое возвращение»:

На землю саван тягостный возложен,

Торжественно гудят колокола,

И снова дух смятен и потревожен

Истомной скукой Царского Села.

Пять лет прошло. Здесь все мертво и немо,

Как будто мира наступил конец.

Как навсегда исчерпанная тема,

В смертельном сне покоится дворец.

…и более позднее «Пахнет гарью…»:

1.

Пахнет гарью. Четыре недели

Торф сухой по болотам горит.

Даже птицы сегодня не пели,

И осина уже не дрожит.

Стало солнце немилостью Божьей,

Дождик с Пасхи полей не кропил.

Приходил одноногий прохожий

И один на дворе говорил:

"Сроки страшные близятся. Скоро

Станет тесно от свежих могил.

Ждите глада, и труса, и мора,

И затменья небесных светил.

Только нашей земли не разделит

На потеху себе супостат:

Богородица белый расстелет

Над скорбями великими плат.

2.

Можжевельника запах сладкий

От горящих лесов летит.

Над ребятами стонут солдатки,

Вдовий плач по деревне звенит.

Не напрасно молебны служились,

О дожде тосковала земля!

Красной влагой тепло окропились

Затоптанные поля.

Низко, низко небо пустое,

И голос молящего тих:

"Ранят Тело Твое пресвятое,

Мечут жребий о ризах твоих".

(июль 1914 г.)

[2, стр. 96]

Если сравнивать эти стихотворения, то  можно отметить, что второе является как бы логическим продолжением первого. «Первое возвращение» выражает некое смутное предчувствие грозных событий. Это проявляется в употреблении слов: «тягостный», «смятён», «потревожен», «истомной». Ахматова вводит и образ колокола, символизирующий тревогу, призыв обратить внимание и прислушаться. Прислушаться к тому, что «…всё мёртво и немо», что «как будто мира наступил конец». Поэтесса подразумевает под этим конец эпохи. Мотив конца проявляется в словах «саван», «мёртво», «смертельный», «покоится». Целая эпоха погребена в «тягостном саване» под скорбный и торжественный звон колоколов, став «навсегда исчерпанной темой». Погребена… Но что же теперь ждёт страну впереди?

Если в «Первом возвращении» отражено только смутное предчувствие надвигающейся беды, то второе гласит о том, что предчувствие это было не напрасным. «Пахнет гарью…даже птицы сегодня не пели», «Солнце стало немилостью Божьей» - вот что ждало Россию. Всё больше и больше нарастает напряжение, тревога. Стихотворение «Пахнет гарью…» состоит из двух частей. Первая часть – это всё ещё предчувствие, только уже более острое и определённое, чем в «Первом возвращении».  Тут уже чувствуется мотив неизбежности. Он проявляется в том, что Ахматова пишет в стихотворении о пророчестве:

Сроки страшные близятся. Скоро

Станет тесно от свежих могил.

Ждите глада, и труса, и мора,

И затменья небесных светил.

Пророчество звучит из уст одноногого прохожего. Ведь раньше на Руси прислушивались к юродивым, калекам, считая их  пророками, посвящёнными в тайны будущего. Именно поэтому Ахматова прибегла к этому образу пророка – чтобы придать стихотворению особой мистики и фатализма. Пока что, в первой части стихотворения звучит только страшное пророчество и есть ещё надежда на то, что «…нашей земли не разделит на потеху себе супостат: Богородица белый расстелет над скорбями великими плат».

Во второй же части стихотворения перед нами предстаёт уже сцена трагедии, всё-таки постигшей Россию:

Над ребятами стонут солдатки,

Вдовий плач по деревне звенит.

Не обмануло предчувствие, сбылось пророчество. Если первая часть стихотворения начиналась со слов: «Торф сухой по болотам горит», то во второй части горит уже не торф, а леса. Эта деталь словно показывает нам, что масштаб трагедии увеличился. В первой части упоминалось о том, что  люди ждали дождя, чтобы не погиб урожай, во второй же уже речи не идёт об урожае, поля вообще затоптаны и «красной влагой тепло окропились». Если в первой части «Стало солнце немилостью Божьей», то во второй солнца нет вообще, «Низко, низко небо пустое».  И надежда в первой части ещё крепка, уверенно звучит:

Богородица белый расстелет

Над скорбями великими плат.

Во второй же – она теплится лишь едва: «И голос молящего тих»… Но всё-таки она есть, и она только на Бога.

Так мы можем отметить, что  в лирике Ахматовой с увеличением масштабов драматизма событий в России год от года становится всё больше возвышенности и трагизма. Эти характеристики развиваются по принципу градации: сначала – смутное предчувствие, тревога, потом – ощущение неизбежности, неотвратимости катастрофы, и вот наконец – удар, перелом, которого ожидали (Первая мировая война).

С началом революции 1917 года в гражданкой лирике Ахматовой появляется ещё одна тема, тема нравственного выбора: пережить вместе со страной это тяжёлое время или, оберегая своё личное благополучие, эмигрировать за границу, как многие и поступили, в том числе, и некоторые близкие Ахматовой люди. Но со временем эта тема принимает несколько иной оттенок. Если сравнивать стихотворение «Ты - отступник: за остров зеленый…», 1917 года, и стихотворение «Не с теми я, кто…», написанное Ахматовой в 1922 году, после тяжёлого испытания расстрелом мужа в 1921 году, то можно заметить, что в первом с юной горячностью она осуждает покинувших Россию в тяжёлые для неё годы. Стихотворение начинается с гневного обвинения: «Ты – отступник!» Далее звучат слова, подчёркивающие всю низость и подлость поступка человека, о котором идёт речь:

Отдал, отдал родную страну,

Наши песни и наши иконы

Действительно, что может быть более  кощунственным, чем просто «отдать», предать песни, иконы - символы родины? Горячая обличительная речь продолжается:

Для чего, лихой ярославец,

Коль еще не лишился ума,

Загляделся на рыжих красавиц

И на пышные эти дома?

В этих строках звучит ирония, явное осуждение. Человек променял «наши песни и наши иконы» на «рыжих красавиц и на пышные эти дома». Это несопоставимые ценности. И Ахматова это подчёркивает. Ещё более гневно звучат слова, словно отречение от предателя:

Так теперь и кощунствуй, и чванься,

Православную душу губи,

В королевской столице останься

И свободу свою полюби.

[2, стр. 128]

Оставить родину в тяжёлые годы для Ахматовой значит – «предать православную душу», «кощунствовать». Поэтому нет у неё сочувствия по отношению к таким людям:

Для чего ж ты приходишь и стонешь

Под высоким окошком моим?

Знаешь сам, ты и в море не тонешь,

И в смертельном бою невредим.

Ведь они «сами потеряли благодать», по своей воле, сами оставили родную землю. И Ахматова говорит о них как о великих грешниках, которые даже сами не обращаются к богу к Богу, а  лишь просят «во время молитвы вспоминать». 

            Если рассматривать звукопись в стихотворении, то можно отметить, что часто повторяются шипящие и «ц», «с». Это ещё точнее передаёт гнев автора, горячее осуждение.

            Но уже иначе звучит стихотворение, имеющее, казалось бы, ту же тему, написанное в 1922 году «Не с теми я, кто…» Начинается он так же с резких твёрдых слов:

Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам.

Их грубой лести я не внемлю,

Им песен я своих не дам.

Но здесь уже нет той едкой горячности, того возмущения, негодования. Слова звучат более холодно, но всё так же непоколебимо. Словно жгучая лава негодования, кипящая в стихотворении 1917 года, застыла в этих строках каменной твердью. Это проявляется снова в звукописи: часто повторяются твёрдые звонкие «р», «з». Будто, смирив свой гнев по отношению к покинувшим  родную землю, она уже испытывает к ним жалость:

Но вечно жалок мне изгнанник,

Как заключенный, как больной.

Темна твоя дорога, странник,

Полынью пахнет хлеб чужой.

Она считает несчастными заблудшими слепцами, изгнанниками тех, кто решил, что, покинув родную страну, проживёт счастливую жизнь на чужбине.

              В третьей строфе поэтесса гордо признаётся, что:

А здесь, в глухом чаду пожара

Остаток юности губя,

Мы ни единого удара

Не отклонили от себя.

               Пережить вместе с родиной все горести, страдать и радоваться вместе с ней – вот истинное счастье для Ахматовой.

Нет больше пылкого возмущения по отношению к тем, кто пытался искать счастья на чужой земле, но она верна своим убеждениям и точно знает, что «в оценке поздней оправдан будет каждый час». Переживая с Россией все страдания, Ахматова духовно растёт, все трагичные картины событий, происходящих в стране, налагают сильный отпечаток на её душу, укрепляет её:

Но в мире нет людей бесслезней,

Надменнее и проще нас.

             Да, революция изменила многое и многих, но даже в эти тяжёлые годы перелома жива надежда на лучшее. Эту мысль вложила Анна Андреевна в стихотворение «Все расхищено, предано, продано...», написанное в 1921 году:

Все расхищено, предано, продано,

Черной смерти мелькало крыло,

Все голодной тоскою изглодано,

Отчего же нам стало светло?

Днем дыханьями веет вишневыми

Небывалый под городом лес,

Ночью блещет созвездьями новыми

Глубь прозрачных июльских небес, -

И так близко подходит чудесное

К развалившимся грязным домам,

Никому, никому неизвестное,

Но от века желанное нам.

                                                                                                  [2, стр. 161]

В самых первых строках нам представляется удручающая картина: