Джанни Родари

Решительный перелом начался с приходом в детскую литературу высоко одарённых писателей.

Социальную и политическую тему в подлинно художественном воплощении ввёл в поэзию для детей В. В. Маяковский. Он открывал детям смысл происходящей в мире социальной борьбы, воспитывал любовь к труду ("Конь-огонь", 1927, "Кем быть?", 1929). В стихотворении "Что такое хорошо и что такое плохо" (1925) поэт беседует с малышами об отваге, справедливости, трудолюбии.

 Советская детская литература многим в своём развитии обязана С. Я. Маршаку, чья поэтическая, организационно-издательская и редакторская деятельность ускорила расцвет в стране литературы для детей и юношества. Эмоциональной насыщенностью, юмором, динамичностью завоевали любовь читателей его произведения для детей: "Пожар" (1923), "Почта" (1927), воспевающие благородство самоотверженного труда. В 1924—25 он возглавлял журнал "Новый Робинзон"; с 1924 на протяжении ряда лет руководил детским отделом ОГИЗа. Вокруг Маршака в конце 20—30-х гг. группировались одарённые молодые поэты, прозаики, учёные, художники, многие из которых в дальнейшем навсегда связали свою судьбу с детской литературой.

Одним из первых в советское время стал писать для детей К. И. Чуковский. Борясь против статичности, вялости дореволюционных стихов для детей, он создал озорные, ритмически чёткие, со звонкими рифмами стихотворные сказки для малышей ("Крокодил", 1917, "Мойдодыр", "Тараканище", 1923). Затем в строй детских писателей вступили А. Гайдар, А. Барто, В. Катаев, Л. Кассиль, М. Пришвин, К. Паустовский, С. Михалков, Р. Фраерман, Ю. Олеша, Л. Воронкова, А. Мусатов, Л. Квитко, Л. Кожевников, И. Василенко, В. Бианки, Е. Чарушин, О. Иваненко, Я. Мавр, В. Осеева и др. Писатели научились говорить с детьми разных возрастов в интересной, доходчивой форме обо всём важном, что происходило и происходит в мире, в стране, в семье, в пионерском отряде, в школе.

Глава 1. Различия понятий в детской литературе.

1.1. Перевод и адаптация.

До середины XVII века детской литературы не было. По существу, первой книгой, написанной специально для детей, стала книга «Мир в картинках» Яна Амоса Коменского. Величайший педагог и реформатор школы стал родоначальником литературы, адаптированной для понимания детей.

Первым детским журнальчиком в мире стал «Лепцигский еженедельный листок» (1772-1774), издававшийся в Германии. Через три года особое детское периодическое издание - «Детское чтение для сердца и разума» - стало выходить в России в Москве.

Есть ряд проблем в переводе детской литературы зарубежных писателей.

Перевод сложен как вид деятельности сам по себе. Более того, на практике переводчик должен преодолевать препятствия, которые ещё больше усложняют процесс перевода. Можно отметить следующие проблемы:

     Проблемы текста:

o      Исходный текст не является окончательным и переписывается в то время, когда производится перевод

o      Текст написан неразборчиво

o      Текст содержит орфографические ошибки

o      Текст является лишь отрывком

o      Текст неудачно составлен

o      Отсутствующие ссылки в тексте (например, переводчик должен перевести заглавия или подписи к отсутствующим фотографиям)

     Проблемы языка:

o      Диалектные слова и неологизмы

o      Непоясненные акронимы и аббревиатуры

o      Непонятный жаргон

     Другое:

o      Крайне специфические культурные реалии

Часто идут споры о том, являются ли определенные слова непереводимыми. Время от времени составляются перечни таких слов.

Лингвисты изучают загадочные слова с локальными оттенками и зачастую называют их «непереводимыми», но в действительности слова с такой культурной окраской переводятся наиболее легко — даже легче, чем такие универсальные понятия, как «мама». Это объясняется тем, что существует определённая переводческая практика сохранения таких слов в переводящем языке; в этих целях можно прибегать к заимствованию слова, если его ещё нет в языке перевода.

Также оказываются важными различные степени точности. Что может означать английское слово there («там» в разных значениях)? Даже если отвлечься от таких идиоматических употреблений, как в выражении there, there, don’t cry, то можно выявить много возможных вариантов. На испанский язык слово there (там) можно перевести как ahí, но при этом подразумевается, что предмет находится не очень далеко; если предмет находится достаточно далеко, то носитель испанского языка употребит слово alli, если только слово не подразумевает указания «вон там». Тогда от испанца можно ожидать слова alla. Все наоборот в разговорном французском языке: все три испанских слова, обозначающие «там», и понятие «здесь» всё чаще выражаются в слове là. Но как тогда определить, где находится предмет?

Ещё одной проблемой для перевода является проблема логической связности текста. Приведём следующий пример: оригинал рассказа написан на английском языке, и действие происходит в англоязычной стране. При переводе на другой язык некоторые высказывания, вроде вопроса Do you speak English?, могут терять логику. Как перевести этот вопрос: «Вы говорите по-английски?» или «Вы говорите по-русски?». В обоих вариантах ответ будет противоречив: если он будет утвердительным, то первый вариант перевода будет подразумевать: «Да, я говорю на этом языке, но мы говорим сейчас с вами на другом языке, и ваш вопрос не несёт никакой смысловой нагрузки». Во втором варианте будет воспринято примерно следующее: «Да, мы с вами в англоязычной стране, но все, включая меня, говорят по-русски.»

Для избежания проблем с переводом необходимо проводить ряд мероприятий:

1.        Использовать единые слова при переводе (не использовать ряд синонимических форм для одного и того же слова).

2.        Адаптировать текст к аудитории.

3.        Формировать базу знаний.

Ещё одна серьёзная проблема перевода — толкование перевода как процесса записи на одном языке того, что прочитано переводчиком на другом. Как можно ожидать, что переводчик совершенно точно поймет автора оригинала? Переводчик проделывает серьёзную работу, но за удачное произведение хвалят автора; можно ли считать перевод из какого-либо писателя произведением этого писателя? Можно ли назвать перевод «легальным плагиатом»?

Те, кто внимателен к письменной речи, часто могут заметить, что переводы иностранных книг для детей иногда звучат довольно странно, а слова выстроены в непривычной для русского языка последовательности. Такие детские книги «с акцентом» встречаются довольно часто, а отрицательным их воздействие на ребёнка является потому, что дети бросают читать вроде бы интересную по содержанию, но трудночитаемую книгу. Переводчик – это второй автор. Он может сделать книгу лучше, чем подлинник, или попросту испортить её. К примеру в современной детской литературе есть новый перевод «Малыш и Карлсон» Астрид Линдгрен, где главный персонаж Карлсон без Фрекен Бок, без «плюшек» и «горячего шоколада». Все эти слова в новой версии были заменены другими, но как же много потеряла эта чудесная детская книга из-за такой мелочи! Да что там говорить, если даже растиражированный «Гарри Поттер» пестрит ошибками переводчиков, когда в одной и той же книге фамилия героя переведена по-разному. Очень странными бывают и переводные энциклопедии для детей. Иногда, объясняя дошкольнику какое-либо явление, в ней используют такие слова, которые и не всем взрослым-то знакомы.

Проблема адаптации детской литературы в нашей стране всегда была и остается актуальной. Хорошо еще, если переводчик находит нужным упомянуть на титульном листе, что это книга "как ее пересказал такой-то" или "адаптировано для младшего школьного возраста", но во многих случаях нет даже намека на то, что перед нами совсем не то, что написал иностранный автор.

А нужна ли детям классическая литература в том виде, в каком она была в XIX и XX веках? Может быть, пробавляясь адаптациями, мы будем "и жить, и чувствовать" ничуть не хуже, чем, если бы имели возможность читать книги в том виде, в каком они были с любовью созданы авторами, стремившимися красиво строить сложные и изящные фразы, точно подбирать слова и выражения, позволяющие выразить самые тонкие оттенки чувств? Современная жизнь гораздо напряженнее, чем в прошлом веке, ее темп не позволяет "много размышлять и ощущать", а засилье кино заставляет многих считать, что главное в жизни - это действия, а не мысли и чувства. Появление в современных языках, как русском, так и иностранных, большого количества неологизмов, определяющих точные и конкретные понятия техники и коммерции, заставляет забывать о старых словах, выражающих более тонкие и неуловимые понятия сферы ощущений.

Приведем примеры переводов.

Ориентация на фольклор в равной степени характерна для переводческой практики и Маршака, и Чуковского. Да Чуковский и сам это неоднократно подчеркивал, защищая свои переводы от ретивой и неосведомленной критики: “Взрослые, кажется, никогда не поймут, чем привлекательны для малых ребят такие, например, незатейливые деформации слов, которые я позаимствовал в английском фольклоре:

Жила-была мышка Мауси

И вдруг увидала Котауси.

У Котауси злые глазауси

И злые-презлые зубауси.

Дети именно потому и смеются, что правильные формы этих слов уже успели утвердиться в их сознании».               [1]

Вот перевод С.Маршака “Робин-Бобин” (или, как писал переводчик, — с двумя “б”: “Робин-Боббин”):

Робин-Бобин

Кое-как

Подкрепился

Натощак:

Съел теленка утром рано,

Двух овечек и барана,

Съел корову целиком

И прилавок с мясником,

Сотню жаворонков в тесте

И коня с телегой вместе,

Пять церквей и колоколен —

Да еще и недоволен!         [2]

“По-английски все немного иначе, — пишет Е.Эткинд, — начиная от размера: в оригинале преобладает четырехстопный ямб. К тому же Робин-Бобин съедает совсем не то, что у Маршака, — корову, теленка, полтора мясника, церковь с колокольней, священника и всех прихожан:

He ate a cow, he ate a calf,

He ate a butcher and a half,

He ate a church, he ate a steeple,

He ate the priest and all the people.

В русском переводе ритм задан хореическим именем “Робин-Бобин”. Пожертвовав смешной игрой “a butcher and a half” — “мясник с половиной”, которая имеет смысл только благодаря комичной рифме “a calf” (теленок) —
“a half” (половина), переводчик без колебаний присочинил к мяснику — прилавок, да еще “сотню жаворонков в тесте”, да еще коня с телегой, увеличил число церквей и колоколен до пяти, а главное, придумал последнюю строчку — “да еще и недоволен”, которой нет в оригинале. В английской песенке есть забавные повторения, веселые рифмы; теперь, с прибавленной последней строкой, они возмещены в переводе…” [3]  

Перевод К. Чуковского — “Барабек (Как нужно дразнить обжору)”:

Робин-Бобин Барабек

Скушал сорок человек,

И корову, и быка,

И кривого мясника,

И телегу, и дугу,

И метлу, и кочергу,

Скушал церковь, скушал дом

И кузницу с кузнецом,

А потом и говорит:

— У меня живот болит! [4]               

Дочитаем Эткинда: “Имя “Барабек” прибавлено не случайно и не только для рифмы. Оно напоминает читателю не то о страшном злодее Карабасе-Барабасе, не то о еще более страшном людоеде Бармалее. С.Маршак, воспроизведя ироническую интонацию подлинника, несколько преобразовал героя песни, который стал просто великаном-обжорой, чем-то вроде Гаргантюа. Вариант С.Маршака добродушный — у него Робин-Бобин проглотил много всякой живности, да еще и пять церквей с колокольнями, но ведь он не людоед. Маршак намеренно игнорировал последнюю строку оригинала, где Робин-Бобин становится чудищем: “He ate the priest and all the people” (Он съел попа и всех прихожан)”.[5]

Песню про несчастную матушку Мишель, которая без конца разыскивает своего кота (свою кошку), поет вся Франция:

C’est la merе Michel qui a perdu son chat

Qui cri par le fenetre a qui le lui rendra.

C’est le perе Lustugru

Qui lui a repondu:

— Allez, la merе Michel votre chat n’est pas perdu!

В приблизительно эквиритмическом переводе этот зачин мог бы звучать так:

У матушки Мишель пропал бродяга-кот.

Она зовет в окошко: “Кто мне кота найдет?..”

Папаша Люстюгрю

Кричит ей от ворот:

— Не плачьте, матушка Мишель, я знаю, где ваш кот!..

Вольт Суслов совершенно уходит от этого сложного ритмического построения, но взамен создает пастораль — простенькую, безыскусную, но милую. А главное — легко запоминающуюся, внятную “нашему” уху:

Горько тетушка Мишель

Плачет у окошка:

— Кто найдет мне, кто вернет

Беленькую кошку?

А папаша Люстюгрю

Говорит соседке:

— Вашу кошку видел я

В маленькой беседке.

Стало тетушке Мишель

Веселей немножко:

— Ах, несите мне скорей

Беленькую кошку!

Но папаша Люстюгрю

Говорит из сада:

— А тому, кто принесет,

Какова награда?

Рада тетушка Мишель,

Бесконечно рада:

— Кто мне кошку принесет —

Поцелуй в награду!

А папаша Люстюгрю

Отвечает хмуро:

— Утром продана она

Скорнякам на шкуру…[6]

Это, конечно, не перевод, а вольный пересказ, но книга “Галльский петух рассказывает” — это книга знакомства и, возможно, первой читательской любви к далеким героям и их стране. Переводчик нашел близкую нам интонацию, сохранив “опознавательные знаки”, свойственные именно французским песенкам.