Публицистика Гете

своих знаменах идеологи "Бури и натиска", не нашли отклика в широких массах

"третьего сословия" Германии: оно было еще слишком   мало  развито.  Штюрмеры

представляли собой  штаб, авангард без  армии.  Энгельс  в  своих  письмах  в

"Северную звезду" осенью 1845 г. так изображает эту  эпоху в  Германии:  "Это

была одна гниющая  и разлагающаяся масса. Никто  не  чувствовал  себя  хорошо.

Ремесло, торговля,  промышленность  и  земледелие  были  доведены  до  самых

ничтожных размеров. Крестьяне, торговцы и  ремесленники  испытывали  двойной

гнет кровожадного правительства и плохого состояния  торговли.  Дворянство  и

князья находили, что их доходы, несмотря на то,  что  они  все  выжимали  из

своих подданных, не должны были отставать от их растущих расходов. Все  было

скверно, и в  стране господствовало общее недовольство. Не было  образования,

средств воздействия  на умы масс, свободы печати,  общественного  мнения,  не

было сколько-нибудь значительной торговли с другими  странами,  везде  только

мерзость и эгоизм...  Все  прогнило,  колебалось,  готово  было  рухнуть,  и

нельзя было даже надеяться на благотворную перемену, потому что в народе  не

было такой силы,  которая  могла  бы  смести  разлагающиеся  трупы  отживших

учреждений. Единственную надежду на лучшие времена видели в литературе.  Эта

позорная политическая и социальная эпоха была в то же  самое  время  великой

эпохой  немецкой  литературы.  Около  1750  г.  родились  все  великие   умы

Германии: поэты  Гете и Шиллер, философы Кант и Фихте, а лет двадцать  спустя

-  последний   великий  немецкий  метафизик   Гегель.   Каждое   замечательное

произведение этой эпохи проникнуто духом протеста, возмущения  против  всего

тогдашнего  немецкого  общества.  Гете  написал  "Геца  фон   Берлихингена",

драматическое   восхваление    памяти    революционера,    Шиллер    написал

"Разбойников",  прославляя  великодушного  молодого  человека,   объявившего

открытую войну  всему обществу. Но это  были  их  юношеские  произведения.  С

годами они потеряли всякую  надежду.  Гете  ограничивался  наиболее  смелыми

сатирами, а Шиллер впал бы в отчаяние, если бы не нашел  прибежища  в  науке,

в особенности  в великой истории древней  Греции и Рима. По ним  можно  судить

о всех остальных. Даже самые лучшие и самые сильные умы народа  потеряли

всякую надежду  на будущее своей страны"*13.

   Если Энгельс  позже и сформулировал некоторые  положения иначе и  о   своих

собственных сочинениях и сочинениях Маркса 1845 г. говорил,  что авторы  их

не обладали еще  тогда  достаточными  познаниями  в  экономике,  то  все  же

характеристика, данная им в общем верна и совпадает с оценкой Маркса  в

"Святом Максе" (Немецкая идеология).  Не  находя  революционного  отклика в

широких массах населения, - по мере того, как все более и более уяснялось,

что усилия стремящихся  к действию поэтов  "бури  и  натиска"  разбиваются  о

тупость   бюргерства,   штюрмеры   отказывались   от   активной   борьбы   с

действительностью. В  Гете  этот  процесс  примирения  с  действительностью,

процесс "отречения" от неистовых идеалов "бури и натиска" ясно намечается  с

его переездом  в Веймар (1775).

     В  1775  г.  Гете  переселился   в  Веймар,  где  оставался   до  смерти,

доверенным лицом  и тайным советником герцога; ему  даруется дворянство, и  он

занимает целый  ряд  важнейших  государственных  должностей.  Во  время  этой

жизни    и    деятельности    штюрмерские    настроения    уступают    место

"умиротворенному",  уравновешенному  классицизму.  Позднее,  во   II   части

"Фауста", Гете  говорит об этом переломе:

         Через мир промчался быстро, несдержимо,

         Все наслажденья на лету ловя.

         Чем недоволен был - пускал  я мимо.

         Что ускользало, - то я не держал.

         Я лишь желал, желанья совершая,

         И вновь желал. И так я  пробежал

         Всю жизнь, - сперва неукротимо, шумно,

         Теперь живу обдуманно, разумно.

      Не то, чтоб среда создала этот  перелом;  нет,  он  намечался   уже  до

переселения поэта  в Веймар, и,  как  у  Шиллера,  он  коренится  в  эволюции

идеологии тогдашнего бюргерства. Правда, в первые десять  лет  пребывания  в

Веймаре (1776 - 1786) Гете ничего (за исключением нескольких  стихотворений)

не закончил, хотя многое им было начато, как раньше,  так  и  в  это  время.

Явным поворотным пунктом в творчестве  Гете  от  штюрмерства  к классицизму

нужно считать  его путешествие в Италию (1786 - 1788). Отныне  он  становится

горячим поклонником  античного искусства.

       Если уже в "Римских элегиях" (1788) он античными размерами воспевает

в "духе язычества" свою возлюбленную, то в драме "Эгмонт", начатой им еще  в

1775  г.  и   законченной  в  1787  г.,  этот  переход  к  классицизму   виден

отчетливо; он ставит те же проблемы, как и в "Геце", но иначе их  разрешает.

Драма развертывается на фоне борьбы Нидерландов с испанским  абсолютизмом  за

национальную независимость. Интересно, что Эгмонт мало  показан  как  борец,

а, главным образом, как любовник;  что  в  то  время,  как Гец  борется за

политический идеал, Эгмонт отказывается  от  борьбы  и  подчиняется  судьбе,

дает жизни итти своим путем, не вмешиваясь активно в ее ход.  Образ бунтаря

    Геца, сильной,  самобытной  личности,  уступает  место,  очаровательному

юноше, перед которым  не мог устоять даже сын Альбы, казнившего Эгмонта.

       Еще в Италии Гете окончательно  отредактировал свою драму  "Ифигения"

(1786);  ею  он  собственно  и  начинает  свой   новый   классический   путь

творчества; уже  по этой трагедии наглядно видно, насколько  классицизм  Гете,

его  творческий  метод  отличается  от  метода   Шиллера;   если   последний

согласился  с  положением  Канта,  что  предмет  эстетического  рассмотрения

является  не  содержанием,  а  формой,  выразил  это  в  переводе  на  свой,

поэтический  язык  следующим  образом:  "в  том   и   заключается   истинная

художественная  тайна мастера, что он уничтожает материю при  помощи  формы",

и в соответствии с этим больше интересовался внешней  структурой,  овладением

внешним  аппаратом  античной  трагедии,  -  то  Гете   стремился   наполнить

греческую форму  и греческие образы своим мировоззрением, которое  отличалось

от мировоззрения  Шиллера. Этим и об'ясняется, что не  рок обусловливает у

Гете трагедийность, а, наоборот, все его герои  носят  трагедию  в  себе,  в

своем характере, в своих действиях. Пилад в "Ифигении"  прямо говорит:  "В

поступке  каждого,  доброго или злого,  заключена его награда".  Героиня

трагедии спасает  своего брата Ореста и его друга  Пилада тем, что  предает  и

свою и их судьбу - их как чужестранцев ждет смерть на берегах Тавриды,  -  в

руки Тоанта, царя  Тавриды.  Были  и другие  пути  спасения  -  но  она их

отвергает и своим  поступком  снимает  с  рода  Тантала  тяготеющее  над ним

проклятие. Некогда  Тантал восстал -  теперь  эта  "вина"  искуплена  отказом

Ифигении. Этот же мотив усмирения исцеляет ее  брата Ореста,  гонимого  всю

жизнь фуриями. Таким  образом, "Ифигения" лучше всего показывает  "исцеление"

Гете от штюрмерства и является одной из  наиболее  ярких примеров  бегства

поэта  от  действительности.  Но  трагедия  знаменательна  и   как   образец

окончательного  перехода Гете к классической драме. Если, например,  сравнить

ее с "Эгмонтом", драмой переходного периода,  то  мы  видим  следующее  -  в

"Эгмонте" - стремление  охватить многообразие явлений  во всем их смятении,  в

"Ифигении" - сознательное ограничение немногими крупными  прямыми линиями;

там - изобилие фигур, живая, пестрая  толпа;  здесь  -  всего  навсего  пять

человек, спокойно движущихся друг около  друга;  там  -  ошеломляющие  смены

декораций, здесь  постоянно одна  и  та  же  местность:  окруженная  дубравой

площадь перед  храмом; там - действие развивается  по  разнообразным,  главным

и второстепенным путям; здесь же, с первых слов Ифигении, виден ясный путь

к цели - к примирению. 

        V. Годы в Веймаре 

   Летом 1775 Гете  знакомится  с  наследным   принцем,  герцогом  Саксонии-

Веймара Карлом Августом. В ноябре того же года  Гете  переезжает  в  Веймар,

где почти безвыездно проведет вторую половину  своей  жизни.  Первые  десять

лет пребывания в  Веймаре Гете  принимает  активное  участие  в  политической

жизни  герцогства,  он  управляет  военной  коллегией,  руководит   дорожным

строительством. К  этому времени относится работа Гете над  драмами  «Эгмонт»

и «Ифигения в Тавриде»,  а также начало  работы  над «Фаустом».  Наиболее

значительными лирическими  произведениями этого периода являются т.н.  «Стихи

к Лиде» и  баллады,  в  которых  преобладают  мотивы  таинственной  сущности

природы, приносящей счастье и одновременно губительной. 

   Реакцией на  бурные  политические  события  эпохи  (Великая  французская

революция, франко-прусские войны) становятся  попытки  Гете  устраниться  от

литературной  деятельности:  он  все   больше   времени   уделяет   изучению

естественных наук, занимается физикой, ботаникой (трактат  «Опыт  метаморфозы

растений», 1790) анатомией. В  1784  Гете  открывает  межчелюстную  кость  у

человека. 

    VI. Веймарский  классицизм 

   Осенью 1786, устав от обязанностей при  дворе и двусмысленных отношений  с

Шарлоттой фон  Штейн, женой одного из веймарских  чиновников.  Поскольку она

не могла поступиться  своим общественным положением ради любви к поэту,  Гете

тайно покинул  Веймар. Взяв  с  собой  рукописи  некоторых  произведений,  он

направляется в  Италию.  Результатом  двухлетнего  пребывания  в  Италии,  во

время которого Гете предается изучению античного и классического искусства,

становится  перелом  в  мировоззрении  поэта:  Гете  приходит  к  выводу   о

необходимости гармоничного соединения чувства  и  разума  в  рамках  строгой