Ведовские процессы

      Но  так думало ученое и относительно более скептическое меньшинство, которое не хотело верить в то, что живое тело могло вылететь в трубу и мчаться на помеле, хотя бы и могучею силой дьявола. Большинство же верило в настоящее телесное путешествие на шабаш и принимало все россказни ведьм из-под пытки за чистую монету. Были также попытки примирить обе точки зрения. В прежнее время, якобы, дьявол точно устраивал ведьме только иллюзии путешествия, нагонял на нее такой сон, а теперь другое дело, теперь он на самом деле мог возить ведьму всю целиком – душу и тело. Эти споры между учеными тянулись очень долго, и вылились в литературу определённого рода.

      Картина шабаша уже была описана по отрывкам из авторов XVI и XVII столетий. Но в книге  Лие «История инквизиции в Средние века» она вся восстановлена по процессам ведьм, и воспроизведена в данной работе полностью. Шабаш, по показаниям ведьм всей Европы, справлялся повсюду довольно однообразно. Так и должно было быть. Откуда взялись подробности? Ответ на этот вопрос прост. Отцы-инквизиторы, поймав ведьму, пытали ее и задавали одни и те же вопросы и, конечно, под пыткой получали одинаковые ответы. Ведь ответы могли быть только утвердительные; пытаемая ведьма отвечала так, как желательно было инквизитору. Он диктовал ей ответы. Он знал, по прежнему опыту, что делают ведьмы на шабашах, и спрашивал новую ведьму, делала ли она то-же самое; она, конечно, отвечала, что делала. Путем таких вопросов и ответов из-под пытки и строилась картина шабаша.

      Вот наиболее распространенная картина  шабаша. Ведьма, прежде всего, должна была запастись освященной гостией, под предлогом причастия. Принеся ее, домой, она скармливала ее жабе; потом, когда жаба съедала гостию, ведьма убивала и сжигала саму жабу. Золу от нее она месила с кровью новорожденного младенца, по возможности некрещеного, далее прибавляла в эту смесь порошок из костей повешенного и разные травы. Получалась волшебная мазь. Рецепты ее были, впрочем, различны. Этой мазью ведьма натирала себе ладони (по другим вариантам – раздевалась и натиралась вся), ею же натирала своего «коня», т.е. палку, помело, метлу или просто какой-нибудь стул, скамью, сидя верхом на которых пускалась в путь. «Конь» немедленно, как только она на него садилась, взвивался на воздух и в мгновение ока доставлял ведьму на шабаш. Случалось (это опять вариант), что ведьма садилась и ехала на самом дьяволе, который тогда принимал вид козла, пса, а иногда даже и коня. Шабаш мог происходить где угодно – в лесу, на болоте, на любом пустыре, но все же, были для этого предназначены и особые излюбленные народным сказанием места: в Германии – знаменитая гора Брокен, в Италии – дуб около Беневента. Было еще какое-то особое таинственное место шабашных сборищ, где-то у реки Иордана. И на каждое собрание ведьмы-гости являлись сотнями, несметными толпами. Любимым временем шабаша была ночь с четверга на пятницу. Ведьмы усаживались за столом, уставленным кушаньями и винами, которые появлялись внезапно из-под земли, по знаку демона, командовавшего пиршеством. Потом они воздавали поклонение демону, который присутствовал на шабаше в виде козла, пса или обезьяны. Они отдавались ему и телом, и душой, держа в руке зажженную свечу. Для разнообразия развлечений они делали надругательства над священными эмблемами или поворачивались спиной к небу. Дьявол иногда служил нечто вроде пародии на мессу, а потом произносил проповедь. Он обычно внушал своим слушательницам, что души никакой у человека нет, что россказни духовных о будущей жизни – один обман, что не надо ходить ни в церковь, ни на исповедь, ни употреблять святую воду; если же для видимости приходится справлять эти обрядности, то при этом надо про себя говорить: «С позволения нашего владыки». Обязанность же ведьм, по словам чертовой проповеди, состояла в том, чтобы приводить к нему как можно больше других женщин, обращая их в ведьм, и, главное, делать людям как можно больше зла, пакостить кому попало и при всяком случае.

      После проповеди предавались нечестивым и непристойным танцам. Инквизиторы  в Италии, именно в Комо и Бреши, когда случалось им ловить малолетних ведьм, обыкновенно, великодушно прощали им их прегрешения, и отдавали их под надежный духовный надзор, но, однако, притом лишь условии, если дети каялись искренно и рассказывали все, что делается на шабашах. Вот эти-то малолетние ведьмы, между прочим, воспроизводили перед инквизиторами шабашные танцы и плясали с большим мастерством. Танцевали обычно, держась друг к другу спиной. Каждая пара, проносясь мимо дьявола-председателя, отдавала ему поклон, запрокидываясь назад и поднимая ногу кверху, как бы в поругание небу. Пир заканчивался оргией, в которой черти служили: и инкубами, и суккубами (демоны, принявшие мужское либо женское обличие).

      Существует сказание о том, как однажды двое или трое инквизиторов, желая проверить рассказы ведьм, уговорили одну из них, чтобы она их сводила на шабаш, чтобы все там происходящее видеть самим. Лие утверждает, что эта история считалась в Средние века совершенно достоверной. Называют даже имена этих инквизиторов. Один из них был Бартоломео из Комо, другой – подеста Лоренцо из Конкореццо, а третий – нотариус Джованни Фоссато.

      Все эти рассказы, конечно, наполняли  души правоверных ужасом, а у инквизиторов распаляли религиозную ревность. Но дело в том, что шабаш для  ведьмы служил лишь временным развлечением, которым баловал ее владыка-демон. Ее настоящее дело было вне шабашей, на миру, на людях, среди которых она жила. Она должна была сеять зло вокруг себя. Она принадлежала дьяволу душой и телом, а так как главное занятие и задача дьявола – творение зла людям, то ведьмы, конечно, были должны разделять с ним эту главную его заботу. Примечательно, что многие демонологи считали черта и ведьму парой неразъемлемой, необходимой, т.е. черт не мог обойтись без ведьмы столь же, как и она без него; они дополняли друг друга. Затем, те же ученые знатоки чертовщины резко отличали колдуна и ведьму от мага, волшебника. Маг жил своим ремеслом, зарабатывал им деньги; ведьма же своим искусством не торговала. Маг мог служить столь же благим целям, как и преступным, ведьма же никаких благих целей знать не знала, а только творила зло.

      Могущества  ведьм было вполне достаточно для  того, чтобы внушать к ним ужас и трепет в народе. Но, опять же, ведьма ведьме была рознь. Ученый демонолог Шпренгер насчитывает три группы ведьм: во-первых, были среди них такие, которые могли наносить зло, но не могли уже его исправить; во-вторых, такие, которые могли только устранить зло, но не могли сами его причинить, и, в-третьих, такие, которые могли и причинить зло, и устранить его. И, само собой разумеется, что всех опаснее были ведьмы третьей группы, потому (говорит Шпренгер), что чем больше они гневят Бога, тем больше силы и могущества дает им дьявол. Они убывают и едят детей, если они уже окрещены, а если попадется еще некрещеный новорожденный, то приносят его в жертву дьяволу. Кровь таких детей, как уже было написано выше, служит цементом для мази, с помощью которой ведьмы совершают поездки на шабаш. Такой ведьме достаточно только прикоснуться, например, к беременной женщине, чтобы произвести у неё выкидыш или лишить молока грудь кормящей матери. Ведьма может вызывать бури. Для этого существуют разные средства. Ведьма, например, берет палочку (эти палочки им иногда дает дьявол на шабаше), мочит ее в воде, машет ею, и начинается ураган; или берет горсть камешков и бросает их через плечо назад; или варит в котле щепоть свиной щетины; или болтает пальцем воду в какой-нибудь луже. Всеми этими приемами вызываются бури, грозы, опустошительный град, от которого гибнут посевы, сады, огороды в целой области. Напуск червей, жуков и других вредных тварей на посевы и сады тоже всегда считался делом ведьм. Они же разрушали в мужчинах и женщинах воспроизводительную силу и делали браки бесплодными. Затем, в круг обычной деятельности ведьм входили: напуск и погашение любви, напуски смертельных болезней, поражение людей молнией, а иногда и просто взглядом, превращение людей в животных, предсказание будущего. Обладая секретом изготовления разных волшебных порошков, они употребляют эти порошки для посыпки пастбищ, на которых от этого, впоследствии, гибнет скот. По ночам они, невидимые и неподозреваемые, входят в дома и сыпят тот же порошок на подушки спящих людей, которые от этого впадают в непробудный сон; потом они прикасаются пальцем к телу спящих детей, которые от этого погибают в несколько дней, потому что палец намазывается особым ядом. При случае они ловко и незаметно делают иглой укол под ногтем новорожденного ребенка, потом высасывают из укола кровь, часть этой крови они глотают, а другая служит им для колдовства; они примешивают ее в свои адские зелья. Для тех же целей им нужен жир невинных младенцев, и чтобы добыть его, они кладут детей на горячие угли и собирают вытопившийся из их тела жир. Вдобавок, ведьмы обладают талантом превращения во всевозможных животных и вообще во что угодно. Все это было тщательно записано и перечислено в многочисленных руководствах для производства следствий по делам о ведьмовстве. Инквизитор, заполучив в свое распоряжение ведьму, угощал ее «пыточкой», как любил выражаться российский «сыскных дел мастер» XVIII века С. И. Шешковский, а затем задавал ей вопросы: «не проникала ли ночью в дома?», «Не сыпала ли порошок на подушку спящим?», «Что это был за порошок?», «Входила ли в него кровь младенца?», «Что еще в него было примешано?», и т.д. Ведьма, после пытки (на козлах или дыбах), с полной готовностью отвечала в тон спрашивающему: «сыпала, примешивала кровь, душила младенцев, топила из них жир» и т.д. Вот таким путем и накоплялись факты, характеризовавшие деятельность ведьм во всем ее разнообразии. Любая из этих подробностей ведьмовских злодейств вызывает теперь улыбку, но нельзя забывать, что из-за подобных судебных процессов погибло на кострах не поддающееся точному исчислению число жертв (Орлов М., 2004, с. 65).

      К числу особенных талантов ведьм  опытные демонологи причисляли их способность питаться плотью и кровью животных, которых они после того обновляли и восстанавливали в целом и нерушимом виде. Этот пункт был особенно подробно разобран и выяснен немецким ученым демонологом Бурхартом. Некоторые демонологи утверждали, что на шабашах иногда убивали людей или животных, не нанося им никакой раны; потом их мертвое тело разрезалось, варилось, жарилось, поедалось шабашными гостями, а после пиршества эти изувеченные трупы восстанавливались и оживлялись, причем, израсходованные части тела заменялись иногда, чем попало, т.е., например, вместо сердца вставляли в грудь деревянный чурбан или пук соломы. Бурхарт этому не верил, а тех из своих прихожан, которые этому верили, подвергал даже покаянию, именно за то, что верят в такой нечестивый вздор. Иоанн Салисберийский, английский богослов XII века, тоже отрицает народное верование о том, что какие-то мрачные адские духи, ламии, как их называли, грызут младенцев, а потом их снова оживляют. Но инквизиторы, взявшиеся за ведьм, помнили, что такое народное верование существует, и, конечно, предусмотрительно осведомлялись у своих жертв – не ела ли она младенцев или вообще мертвецов, которых потом оживляла? И ведьмы, конечно, давали утвердительный ответ. Так, мало-помалу в числе других «качеств» за ведьмами утвердилось и это изощренное злодейство. Особенно много таких историй присутствовало в многочисленных процессах ведьм в Тироле в начале XV века. В то время там вспыхнула настоящая эпидемия ведьмовства, и местные инквизиторы в своем благочестивом рвении, едва успевали снаряжать одну за другой бесчисленных жертв костровых огнищ. Тут выяснилось, что действительно ведьмы на шабашах угощаются плотью живых существ, которые потом остаются целы и невредимы, хотя, конечно, не надолго, потому что все же такая переделка не может не иметь своих законных физиологических последствий (Карпов С. П., 2003, с. 321). Ведьмы из местечка Канавезе в северной Италии признались, что они часто выбирали в стаде у богатых соседей лучших быков, которых убивали и ели, а потом собирали в кучу кости и прочие остатки в произносили только слова: «Sogre, Ranzola!» (встань бычок), и мертвое животное тотчас же оживало. Однажды фермер той местности, Пасквале, убил больного быка, ободрал его, но тотчас вслед за тем сам захворал и умер через неделю; издохла также и собака, которая лизала кровь зарезанного быка. Все это, как водится, народом было истолковано, как злая штука ведьмы. Виновницу нашли (их тогда удивительно как скоро и безошибочно находили), и она объяснила, что бык этот как раз был из числа убитых, съеденных, а потом воскресших по слову ведьмы; оживляя же быка, ведьма наложила на него заклятье, по которому тот, кто его убьет, и будет есть его мясо, должен погибнуть: так и произошло с хозяином и его собакой (Почепко Г. П., Фролова И.И., 1967, с. 174).

      Этот  пункт возбуждал опять-таки массу  пререканий среди ученых богословов. Выходило так, что если это сказание справедливо, то из него явствует, что  дьявол может воскрешать мертвых; между  тем такая сила считалась исключительно  Божьей. И вот опять пустились в утонченные толкования и старались разъяснить, что дьявол, разумеется, не может произвести реального воскресения, а только его подобие, нечто вроде отвода глаз. Но возможность такого полного отвода глаз, так или иначе, свидетельствовала о могуществе дьявола над чувствами и умами смертных.

      Что же касается истребления некрещеных детей, то это было уже обязательное дело ведьм; дьявол ставил им это злодейство в существенные условия союза с ним. Из этих убийств он извлекал прямую выгоду, потому что душа некрещеного младенца, следовательно, не омытого крещением от первородного греха, становилась его законной добычей. В то время у католиков существовало нечто вроде догмата, гласившего, что второе пришествие и общее воскресение мертвых наступит лишь тогда, когда число избранных дойдет до известной, из вечности определенной цифры. Значит, и с этой стороны дьяволу было выгодно губить души, чтобы они не попали в число избранных.

      Среди ведьм были повитухи, и они-то, конечно, главным образом и старались  по этой части. Одна из таких ведьм-акушерок, изловленная в Базеле и, впоследствии, сожженная, призвалась, что она погубила сорок новорожденных, втыкая им иглу в родничок головки. Другая ведьма была сожжена в Страсбурге, эта и счет потеряла сгубленным жертвам. Выдал же эту злодейку один непредвиденный случай: шла она как-то по улице и что-то уронила, не заметив, а оброненный предмет, к ужасу тех, кто его поднял, оказался ручкой новорожденного младенца. Если же повитухи-ведьмы и не умерщвляли детей, то все же были по договору с дьяволом обязаны посвящать этих детей ему. Инквизиторы прилагали все усилия для того чтобы узнать, как совершался обряд посвящения такого ребёнка демону, но так ничего определенного и не добились. Но зато было выяснено, что влекло за собой это посвящение. Ребенок, посвященный дьяволу, всегда обладал какой-нибудь чудесной способностью, и, выросши, редкий из таких посвященных не делался колдуном или ведьмой. Матери-ведьмы уже, конечно, обязательно посвящали своих детей демону, особенно девочек. Эти девочки, к всеобщему удивлению, могли вызывать и прекращать бури и дожди, околдовывать людей и вообще проделывали много из того, что обычно приписывали ведьмам. Рассказы о таких малолетних кудесницах присутствуют во многих хрониках средневековых процессов по делам ведьм, в том числе и в Германии. Ведьмы-повитухи в XV-XVI веках были так многочисленны, что редкая деревенька не обладала такой опасной женщиной.

      Благодаря этому полчищу верных слуг и союзниц, дьявол мог почти без удержи и  границ предаваться своему излюбленному занятию – нанесению зла смертным. Шпренгер рассказывает, что один из его друзей-инквизиторов однажды заехал в один город, оказавшийся почти опустошенным чумой. Ему рассказали оставшиеся в небольшом числе уцелевшие жители, что эпидемия производится мертвой ведьмой. Это было очень страшное и могучее существо, нечто вроде сочетания ведьмы с вампиром, потому что продолжало свои злодейства даже за гробом. Утверждали, что ведьма все грызет свой саван и все не может его сгрызть, а пока не сгрызет всего, эпидемия не прекратится. Инквизитор приказал разрыть могилу, и тут оказалось, что саван уже наполовину съеден ведьмой. Городской голова, при этом присутствовавший, вынул свой меч, отсек у трупа голову и выбросил ее из могилы, и чума тот час же прекратилась. Следствие выяснило, что эта покойница, несомненно, была ведьмой. Шпренгер горько оплакивал ту небрежность, то невнимание, с какими власти его времени относились к подобного рода злодействам.

      Образ ведьмы в трудах теологов XV–XVII веков  формировался на основе древнего наследия – в образе злой распутницы угадываются черты ветхозаветной Лилит, античной богини Дианы, Цирцеи, превратившей в свиней спутников Одиссея, Медеи и женских персонажей поэм Вергилия и Горация. Добавлением к этому образу стало новое истолкование необычных способностей ведьмы. Идея о том, что некоторые люди обладают сверхъестественными способностями, универсальна для всех народов Земли. Но в Европе позднего Средневековья эти способности стали ассоциироваться с дьяволом – считалось, что ведьма приобретала свои умения в обмен на бессмертную душу. В результате на теле ведьмы якобы появлялась «дьявольская отметина» – неприметное пятнышко, нечувствительное к боли. Поиск этого пятнышка стал одним из стандартных следственных действий во время ведовского процесса. Другим «тестом» было испытание водой – предполагалось, что ведьма даже со связанными руками не тонет, потому что ей помогают ее домашние демоны и сам дьявол. Стойкость на допросах, нежелание признаваться в злодеяниях тоже считались показателями ее нечеловеческой природы (Гуревич А. Я., 1990, с. 49-50).

      В глазах же европейских крестьян образ  ведьмы был несколько иным – это  не обязательно была женщина, главным  был не пол, а внешность и поведение  человека. Люди с физическими недостатками, одинокие, нелюдимые, злые и сварливые, пренебрегающие нравственными нормами или внезапно разбогатевшие, – вот кто рисковал приобрести репутацию ведьмы или колдуна. С ними уживались и даже старались обходиться как можно более вежливо, чтобы не навлечь на себя их гнев. Но как только что-нибудь случалось – ведьме угрожали, заставляли забрать назад порчу, даже били и царапали до крови (считалось, что это может снять заклятие). Не связь с дьяволом, не ночные полеты, а именно вредоносные действия ведьмы, колдовская порча – так называемая maleficia – пугали крестьян (Монтегю Саммерс, 2002, с. 111).