Столыпинская аграрная реформа

Сам Столыпин, выражая позицию правительства  в своем выступлении в Думе (в ноябре 1907 г.), отстаивая реформу, говорил: «Не беспорядочная раздача  земель, не успокоение бунта подачками  — бунт погашается силой, а признание  неприкосновенности частной собственности  и, как последствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной собственности, реальное право выхода из общины и  разрешение вопросов улучшенного землепользования — вот задачи, осуществление которых  правительство считало и считает  вопросами бытия русской державы» [23]. В другой речи он подчеркивал, что, проводя реформу, правительство «ставило ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных» [24].

Лидер крайне правых Н. Е. Марков-второй приветствовал  «появление нового класса крестьян - мелких собственников или крестьян —  помещиков... ибо они дадут больше пищи народу, а следовательно, от их появления народу будет лучше». Те, кто требует отчуждения частной  земли, «стоят за голод и нищету народа» [25]. Помещик-октябрист А. Д. Голицын оценивал общину как стоячее болото, которое дает «послушный материал для всякого рода массовых выступлений». Путь к прогрессу деревни, по его мнению, - свободная от гнета общины личность, просвещение, культура и ограждаемый законом упорный частный труд» [26]. Кадет А. Е. Березовский указывал, что «теперь истинный план и расчеты правительства не скрываются и им самим; оно откровенно говорит, что эта мера (аграрная реформа.— И. К.) необходима для того, чтобы приступить к насаждению крепкого крестьянского хозяйства» [27]. Фракция трудовиков в III Думе полагала, что указ от 9 ноября 1906 г. «преследует политическую цель расслоения деревни на зажиточное меньшинство, которое должно явиться прочной опорой правительства и земледельческого класса, и экономически зависимую и политически совершенно бесправную массу». «Он выгоден главным образом помещикам и фабрикантам, так как значительно увеличивает предложение труда и понижает и без того крайне низкую заработную плату» [28]. «Правительство поняло,— подчеркивал В. И. Ленин,— что вся масса крестьян против него, и оно старается найти себе союзников из крестьянских богатеев» [29]. Социально-экономическую и общественно-политическую направленность реформы можно резюмировать словами немецкого свидетеля профессора Аугагена: «В широкие крестьянские массы, - писал он, — вгоняется клин путем создания слоя крепких крестьян-собственников. Уважая свою собственность, они создадут в среде самого крестьянства прочную почву для охраны крупного землевладения»[30]. /59/

Таким образом, основная цель реформы состояла в  расширении путем раскола относительного единства и общности интересов крестьянского  мира условий для торжества аграрного  капитализма в его консервативно-помещичьем, «прусском» варианте и укрепления социальной опоры самодержавного строя.

Главным путем  достижения указанной цели были ликвидация крестьянской общины с присущей ей системой землевладения и землепользования и создание широкого слоя личных крестьян-собственников, ведущих предпринимательское рыночное хозяйство и расширяющих его  прежде всего за счет покупки бывших общинных надельных, а не только частновладельческих (прежде всего дворянских) земель, как  было до реформы. Указанную суть реформы  следует иметь в виду нашим  современникам, усматривающим в  ней чуть ли не образец для решения  современных аграрных проблем.

Посмотрим, в какой мере правительству удалось  практически реализовать намеченные реформой меры.

Прежде всего  об общине. По данным земельной переписи 1905 г., в 50 губерниях Европейской  России [31] насчитывалось 12,3 млн. дворов, владевших 138,8 млн. дес. надельной земли. На общинном праве владели землей 9,2 млн. дворов (76,7% всех дворов), которым принадлежало 100,7 млн. дес. (80,4% надельной земли). Вместе с казачеством на общинном праве находилось 77,2% дворов и 83,4% надельных земель.

По сведениям  губернаторов, которые далеко не были заинтересованы в преуменьшении  успехов в проведении реформы  и располагали наиболее обширными  данными о положении дел в  губерниях, к 1 января 1916 % выделились из общины и укрепили землю в личную собственность 2,5 млн. дворохозяев (27% всех общинных дворов), имевших 15,9 млн. дес. (14% всех общинных земель) [32]. Наиболее активным выход из общины был в 1908— 1910 гг. (вышло более половины всех выделившихся дворов), а с 1911 г. выход из общины резко сократился.

Очевидно, что  курс на ликвидацию общины потерпел провал, что подрывало возможность достижения основной цели реформы. И дело здесь  не только в том, что выделилось из общины лишь немногим более пятой  части дворов. Важно и то, что, во-первых, из общего числа выразивших желание выйти из общины лишь немногим более четверти дворов (26,6%) получили от сельского общества согласие на выход. Большая же часть выделившихся (72,3%) получила разрешение на выход от местных властей, т. е. утверждение  личного землевладения совершалось  под административным нажимом на деревню [33]. Во-вторых, из общины вышли отнюдь не только наиболее состоятельные крестьяне, стремившиеся вести предпринимательское хозяйство. Это прежде всего видно из того, что на 27% дворов, вышедших из общины, приходилось всего 14% общинных надельных земель.

Конкретные  цели выхода из общины рассматриваются  в обследованиях и опросах, проводившихся  различными организациями и обществами. Так, в ответах корреспондентов  Вольного экономического общества выделяются три причины выхода из общины: 1) боязнь потерять при переделе имевшиеся  излишки земель: 2) стремление продать  землю; 3) желание вести самостоятельное  хозяйство [34]. По сведениям, собранным Московским обществом сельского хозяйства, в 1909 г. укрепили землю в собственность для ее продажи 52,5% опрошенных, из опасения потерять излишки земли при переделе - 27,3% и для улучшения хозяйства лишь 18,7% [35]. Аналогичное положение было и в других районах [36].

Таким образом, из общины уходили прежде всего представители  полярных слоев деревни — полностью  или в значительной мере пролетаризированные  ее слои, стремившеся продать надел, и наиболее состоятельные крестьяне, ведущие предпринимательское хозяйство. Этим было обусловлено то, что самая  высокая доля дворов, вышедших из общины, была в районах с наибольшим /60/ развитием капитализма в крестьянском хозяйстве. Это губернии — Таврическая (63,6%), Екатеринославская (54,1%), Самарская (49,4%), Киевская (48,6%), Курская (43,8%). Наименьшее число дворов вышло из общины в  Пермской (4%), Вятской (4,9%), Астраханской (5,3%), Вологодской (6,5%) губерниях, т. е. на окраинах Европейской России, где  помещичье землевладение и хозяйство  играли незначительную роль, а обеспеченность крестьян надельной землей была самой  высокой сравнительно с другими  районами. Обращает на себя внимание и  тот факт, что доля вышедших из общины в нечерноземной полосе (13,8%) была вдвое ниже, чем в черноземной (27,7%). Исключением была Московская губерния (31,2%) [37].

Столь существенные различия в выходе из общины свидетельствуют  о том, что этот процесс был  тесно связан со спецификой социально-экономического развития различных регионов. Поэтому  необходим специальный анализ зависимости  выхода из общины от соотношения помещичьего  и крестьянского землевладения  и хозяйства, развития капитализма  в городе и деревне и других факторов. Нуждаются в более глубоком изучении и причины того, почему община выдержала мощный натиск на нее. Поэтому следует не только раскрыть негативное воздействие общины на аграрное развитие, что прежде всего и делается в историографии, но и конкретно  показать общину «как демократическую  организацию местного управления, как  товарищеский или соседский союз» [38], в котором остро нуждалось крестьянство, в том числе и зажиточное.

Выход из общины не только превращал наделы в личные владения крестьян, но и предусматривал право сведения их воедино в виде отрубов или хуторов, что значительно  расширяло свободу хозяйственной  деятельности, без которой не мог  сложиться слой крестьян-предпринимателей, на насаждение которого и была направлена реформа.

В 1907—1915 гг. на надельных землях крестьян было создано 1265 тыс. хуторов и отрубов (10,3% от общего числа всех крестьянских хозяйств), под которыми было занято 12 232 тыс. дес. земли (8,8% всех крестьянских земель). Всего же с учетом хуторов  я отрубов, созданных на землях Крестьянского  банка и казны, участковым землевладением было охвачено 15,4 млн. дес. земли [39], что составляет 11% от общей площади надельных земель. Очевидно, при таком низком удельном весе индивидуальное участковое хозяйство не могло оказать существенного воздействия на общее развитие сельскохозяйственного производства страны. Важным является и то обстоятельство, что почти половина участкового землевладения (7 млн. дес. из 15,4 млн. дес.) было сконцентрировано всего в семи южных и юго-восточных губерниях (Таврическая, Херсонская, Екатеринославская, Харьковская, Саратовская, Самарская, Ставропольская губернии) [40], на которые приходилось менее 10% всех надельных земель. По отношению к ним участковое землевладение составляло здесь примерно треть. Именно здесь, в районах Степного юга и юго-востока Европейской России, личное участковое землевладение и землепользование могло в наибольшей мере воздействовать на ход буржуазной аграрной эволюции.

Расширить и укрепить слой личных собственников-крестьян правительство рассчитывало, во-первых, путем скупки ими надельной земли, поступившей в свободный товарооборот, и, во-вторых, путем содействия покупке  крестьянами частновладельческих  земель через Крестьянский поземельный  банк. Итоги здесь были такими.

Всего в 1908—1915 гг. надельную землю полностью  или частично продали 1,1 млн. дворов (9% всех крестьянских дворов). Ими было продано 4 млн. дес. земли (2,8% всех надельных земель). При этом 87% проданных земель находилось в общинном, а 13% — в подворном владении [41]. Очевидно, что указанный размах продажи надельных земель лишь в малой степени влиял на развитие земельного рынка, замедленность формирования которого, как указывалось, тормозила развитие капитализма в стране. Продавали землю в основном беднейшие /61/ слои деревни [42]. Это была, если можно так выразиться, продажа «из нужды». Поэтому, как правило, продавался весь надел. Продавали надельную землю и зажиточные крестьяне, но это было связано с более рациональной организацией хозяйства (например, переселение на купленные частновладельческие земли). Покупали надельные земли прежде всего крестьяне самостоятельно.

Значительно большую роль в расширении участкового  крестьянского землевладения в  годы столыпинской реформы сравнительно с надельными землями имели покупки  частновладельческих земель. Содействие этим покупкам оказывал Крестьянский поземельный банк, учрежденный в 1882 г. Банк продавал крестьянам или  принадлежавшие ему земли, купленные  у частных землевладельцев, или  оказывал путем выдачи ссуд содействие в приобретении ими этих земель у  самих владельцев. В годы столыпинской реформы деятельность банка значительно  активизировалась. Если до 1906 г. крестьянами  было приобретено через банк 8,3 млн. дес, то в 1906—1916 гг. — 9,6 млн. дес. При  этом наиболее активной деятельность банка была в 1908—1911 гг., когда площадь  приобретенной через банк земли  составляла 5,2 млн. дес. Далее идет существенное сокращение этих покупок. Три четверти проданной через банк земли принадлежало дворянам. Среди покупщиков росла  доля зажиточных крестьян, которым, несомненно, принадлежала большая часть купленных  земель[43].

В целом  рынок приобретаемых крестьянами  через банк земель был более широким, чем рынок земель надельных. Однако и покупка земли через Крестьянский банк также не дала существенных сдвигов  ни в насаждении предпринимательских  крестьянских хозяйств, ни в развитии земельного рынка. Общие покупки  крестьянами надельных и частновладельческих  земель за время столыпинской реформы  составляли лишь 10% по отношению к  надельным землям (4 млн. дес. надельных  и 9,6 млн. дес. частновладельческих земель при 139 млн. дес. надельных земель). При  этом, как указывалось, с 1912 г. начинается падение объема приобретаемой крестьянами  земли. Так, если в 1910—1911 гг. было приобретено (надельных и частновладельческих) 4 млн. дес., то в 1913-1914 гг. — лишь 2,9 млн. дес.

Одной из важнейших  причин низкого уровня товарного  оборота земли была социальная узость, помещичья направленность земельной  политики самодержавия. Крестьянский банк покупал помещичьи земли  по явно завышенным ценам, которые к  тому же росли. Так, средняя цена десятины земли, купленной крестьянами через  банк до 1906 г., была 81 руб., а в 1906—1916 гг.— 133 руб. [44] В итоге росли платежи по ссудам банка, а вместе с ними и задолженность. Характерно, что до 1911 г. задолженность сокращалась (в 1910 г. она составляла 21,3% к годовому окладу), а с 1911 г. начинает быстро расти (в 1914 г. она равнялась 51,6% оклада) [45].