Столыпинская аграрная реформа

Поэтому помещичье  хозяйство было не в состоянии  быстро перестроиться на буржуазный лад после отмены в 1861 г крепостного  права. Сама эта неготовность, а также  нежелание лишиться дарового крепостного  труда обусловили, с одной стороны, сохранение после реформы не только привилегированного дворянского землевладения, но и целого ряда других факторов, связывавших  крестьянское хозяйство с помещичьим (отрезки земли у крестьян, высокие  выкупные платежи, право замены угодий и переселения крестьянских усадеб, помещичья власть над деревней вплоть до сохранения телесных наказаний и  т. п.), а с другой стороны, потребовали  переходного периода, необходимого для создания в помещичьем хозяйстве  условий для буржуазной организации  этого хозяйства. В результате на два десятилетия с лишним растянулся процесс перехода крестьян на выкуп, без чего крестьянское хозяйство  не могло утвердиться как самостоятельная  и свободная форма сельскохозяйственного  производства, и возникла отработочная система помещичьего хозяйства, во многом сохранявшая его крепостнические  черты (крестьянин отрабатывал у  помещика со своим рабочим скотом и инвентарем аренду земли и различные  ссуды). В итоге крестьянское хозяйство  оказалось под мощным гнетом феодально-крепостнических  пережитков, ограничивавших потенциальные  возможности его развития. Обычно основное выражение этого гнета  исследователи вслед за В. И. Лениным  усматривают в отработках. Безусловно, отработки — сильнейшее проявление помещичьего гнета, наиболее очевидное  по своей экономической неадекватности (компенсация трудовых затрат крестьян была здесь примерно вдвое ниже, чем при свободной продаже рабочей силы) и рутинности организации помещичьего хозяйства. Однако при незначительном его объеме и снижении гнет отработок не был столь тягостным для крестьян, как это представляется на первый взгляд. В самом деле, если бы в начале XX в. весь /55/ объем производства в помещичьем хозяйстве базировался бы на отработках первого рода, то и тогда, при том что на долю помещиков приходилось не более десятой части сельскохозяйственного производства, отработки не были бы для крестьян невыносимыми. Кроме того, следует иметь в виду, что такая форма обработочной системы, как издольщина (при предоставлении помещиками не только земли, но и посевных материалов), была для крестьян, располагавших определенными избыточными сравнительно с имеющимся наделом трудовыми ресурсами и средствами производства, но не обладавшими денежными средствами для аренды земли, экономически выгодна. Она позволяла несколько расширить свое хозяйство без риска потерять денежный капитал в случае неурожая. Крестьянин терял здесь лишь свой труд [13].

Вместе с  тем отработки, несмотря на их сокращение, сохранились вплоть до 1917 г. Так, по данным сельскохозяйственной переписи 1916 г., учет соотношения площадей посевов  и количества рабочего скота в  помещичьем хозяйстве показывает, что  помещики могли обработать своим  рабочим скотом в Европейской  России в целом только примерно две  трети своих посевов [14]. Это свидетельствует о медленном развитии капитализма в помещичьем хозяйстве и широком распространении рутинных, полуфеодальных форм его организации в течение всей эпохи капитализма.

Однако значительно  более мощным прессом, ограничивавшим развитие крестьянского хозяйства, были те платежи, которые несло крестьянство за выкуп надельных, покупку и  аренду помещичьих земель. Известно, что  к 1906 г. крестьяне выплатили 2,5 млрд. руб. выкупных платежей. С начала 60-х  гг. ХIХ в. до 1910 г. они затратили 8 млрд. руб. на покупку частновладельческих  земель. Кроме того, крестьяне арендовали у помещиков как минимум 20 млн. дес. земли. На это уходило ежегодно в конце XIX — начале XX в. примерно 150 млн. руб., а в период столыпинской аграрной реформы — не менее 250 млн. руб. Следовательно, крестьяне уплатили помещикам несколько миллиардов рублей за аренду земли. В целом за период капитализма эта плата  безусловно превысила 10 млрд. руб. Это  был мощнейший пресс, ограничивавший развитие крестьянского хозяйства. Громадные ресурсы были изъяты из производственной сферы, ибо помещики, которым досталась подавляющая  часть этих средств, тратили их чаще всего непроизводительно.

Здесь, правда, заслуживает специального изучения вопрос о том, в какой мере извлеченные  у крестьян ресурсы в конечном счете оказались использованными  для индустриального развития.

Однако помещики паразитировали не только на развитии крестьянского хозяйства. Они получали также огромные ссуды под залог  земли в акционерных земельных  банках и Дворянском государственном  земельном банке. К началу 1915 г. этими  банками было выдано 3545,1 млн. руб. ссуд [15].

Наконец, привилегированное  помещичье землевладение создавало  общую неблагоприятную экономическую  конъюнктуру как для развития сельскохозяйственного производства, так и прогресса на основе буржуазных отношений народного хозяйства  в целом. Тормозящая роль помещичьего  землевладения и хозяйства приобрела  наибольшую остроту в начале XX в. В это время развитие промышленного  капитализма достигло высокого, монополистического уровня. На новый уровень вышло  и развитие аграрного капитализма. В начале века происходило интенсивное  формирование единого аграрного  капиталистического рынка. Вслед за складыванием во второй половине ХIХ  в. единого товарного рынка на основную сельскохозяйственную продукцию  в начале XX в. в основном сложился единый рынок на средства производства и рабочую силу. Однако для завершения формирования единого капиталистического аграрного рынка необходим был  единый рынок на основное средство сельскохозяйственного производства — землю. Но в силу ограниченности этого рынка (из свободного товарного  оборота были исключены надельные  земли, составлявшие в Европейской  России, по земельной переписи 1905 г., 138,8 млн. дес. против 101,7 млн. дес. /56/ частновладельческих  земель [16]) и господства на нем привилегированного помещичьего землевладения в начале XX в. формирование его находилось лишь в самой начальной стадии [17]. От этого страдало прежде всего крестьянство, ибо отсутствие единого земельного рынка приводило к тому, что в России арендные цены не соотносились с реальной стоимостью земли. Помимо учета этой стоимости аренда включала в себя еще и экономически необоснованный налог землевладельца на арендатора, опирающийся на земельную монополию, привилегии помещичьего землевладения и нужду крестьян в земле. Этим и обусловливались огромные затраты крестьян на аренду земли.

С другой стороны, неразвитость земельного рынка, задерживая складывание единой средней нормы  прибыли в сельском хозяйстве, исключала  формирование единой средней нормы  прибыли и в народном хозяйстве  страны в целом. Тем самым ограничивался  свободный перелив капиталов  из одной сферы в другую, что  является непременным условием производственного  прогресса на основе законов рынка (законы стоимости, средней нормы  прибыли, свободы хозяйственной  деятельности и конкуренции).

К сожалению, указанные аспекты тормозящего  воздействия помещичьего землевладения  и хозяйства на аграрный прогресс и крестьянское хозяйство, а также  на народное хозяйство страны в целом  еще не привлекли должного внимания исследователей [18].

Итак, мощное давление на крестьянское хозяйство  со стороны помещика было одним из главных факторов аграрного процесса. Но это давление не сломило внутренних потенций прогрессирующего развития крестьянского  хозяйства, важнейшим показателем  чего может служить фактор весьма значительного расширения в пореформенной  России земледельческого производства вообще и сбора зерновых культур  и картофеля в особенности. Если в 70-х гг. ХIХ в. среднегодовые валовые  сборы зерновых составляли 243,4 млн, чтв. (четвертей), а картофеля — 40,8 млн. чтв., а в переводе на зерно (3 чтв. картофеля = 1 чтв. зерна) — 257 млн. чтв., то в 1909—1913 гг. они равнялись 395,5 млн. чтв. зерна и 168,2 млн. чтв. картофеля, или 451,6 млн. чтв. зерна [19], т. е. прирост валового сбора составлял 75,7%. Он шел значительно быстрее, чем увеличение населения. Поэтому чистые сборы хлебов и картофеля выросли в это время с 2,68 до 3,53 чтв. на душу населения, т. е. на 31,7%. Это весьма значительный даже по современным условиям прогресс, и он был всецело достигнут крестьянским хозяйством. Разумеется, это никоим образом не означало, что произошло и пропорциональное этому прогрессу улучшение положения крестьян. Основные его плоды достались господствующим классам, и прежде всего помещикам. Ясно, что если бы крестьянское хозяйство было свободно от давления, то указанный прогресс был бы намного большим, а его плодами воспользовалось бы и крестьянство. Однако в существовавших условиях крестьянский тип аграрного капитализма не мог восторжествовать. Для этого было необходимо прежде всего устранить помещичье землевладение. Что касается помещичьего хозяйства, то, несмотря на огромные ресурсы, которые оно извлекло из крестьянского хозяйства и мощную экономическую и социально-политическую поддержку самодержавного государства, оно не только не смогло увеличить свой вклад в развитие сельскохозяйственного производства, но и при сократившихся размерах не достигло в целом производственно-технического превосходства над хозяйством крестьянским.

В таблице 1 на основе данных земельной и сельскохозяйственной переписи показана обеспеченность помещичьего  и крестьянского хозяйств орудиями и скотом в 1917 г. (в среднем по 34 губерниям Европейской России). Лучше  крестьян помещики были обеспечены лишь усовершенствованными орудиями (сеялки, жатки, валики, молотильные машины). Наличие у помещиков некоторого количества машин, приводимых в движение паровыми установками и двигателями  внутреннего сгорания, не оказывало  существенного воздействия на производственно-техническую  базу их хозяйства [20].

Таблица 1 Уровень помещичьего  и крестьянского  хозяйства Европейской  России в 1917 г. (на 100 дес посева)

И только по применению /57/ наемного труда помещичье хозяйство  значительно превосходило крестьянское. Основой первого был труд наемных  рабочих, а второго — семейный труд. Общее положение было таково, что и в указанном аспекте  помещичье хозяйство. Не могло определить исход борьбы двух путей буржуазной аграрной эволюции.

Таким образом, в пореформенную эпоху и помещичье, и крестьянское хозяйства развивались  по пути капитализма, и к началу XX в. буржуазные отношения в обоих  типах хозяйств играли ведущую роль. Однако уровень аграрного капитализма  был низким и его развитие сочеталось с многочисленными полукрепостническими пережитками [21]. В крестьянском хозяйстве господствующее положение занимал мелкобуржуазный уклад, основой этого хозяйства служил семейный труд. Собственно капиталистическое, фермерское хозяйство, базой которого был наемный труд, играло незначительную роль

Важной особенностью буржуазного развития деревни было наличие многочисленного слоя беднейшего крестьянства и увеличение его при  сокращении зажиточной прослойки в  конце ХIХ — начале XX в. По данным военно-конских переписей, в 1888—1891 гг. безлошадные и однолошадные дворы  в губерниях Европейской России составляли 55,8% всех дворов, а дворы  с четырьмя и более лошадьми — 10,7%. В 1912 г. это соотношение соответственно равнялось 63,8% и 6,4%. Тем самым, с одной  стороны, в деревне наличествовала широкая социальная основа для союза  рабочего класса с беднейшим крестьянством, с другой — неустойчивое положение  зажиточного крестьянства, приводившее  в условиях растущего давления на деревню к его прямо-таки стремительному сокращению, что ограничивало возможности  для превращения зажиточных крестьян в буржуазных фермеров. Все это  порождало общее недовольство существующим положением.

В помещичьем хозяйстве господство буржуазных отношений  сочеталось с сохранением привилегированного, феодального по своей природе  землевладения, служившего основой  для экономического и другого  гнета крестьянства. Следствием этого  было то, что в стране сформировался  новый социальный слой, представители  которого выступали и как организаторы капиталистического сельскохозяйственного  производства, и как носители полукрепостнических  форм землевладения и кабальных  форм эксплуатации крестьянства. Одни и те же лица одновременно были и  капиталистами-аграриями, и помещиками-полукрепостниками.

Альтернативный  характер становления в стране аграрного  капитализма вызывал острейшую  борьбу, охватывающую все классы и  социальные слои и общественно-политические силы, а аграрно-крестьянский вопрос был основным вопросом общественной жизни в течение всей эпохи  капитализма. И хотя объективно-исторические предпосылки для торжества «крестьянского»  капитализма имели под собой  несравненно более широкую основу, чем капитализма «помещичьего», исход борьбы двух путей определялся соотношением социальных сил. К началу XX в. неизбежность, если можно так выразиться, прямой «схватки» этих сил, стала очевидной. В революции 1905—1907 гг. решало вопрос о создании условий, необходимых для победы «крестьянского» типа капитализма в буржуазном аграрном развитии. Но революция потерпела /58/ поражение, и такие условия не были созданы [22]. Естественно, помещики и самодержавное государство должны были предпринять усилия для укрепления своего господства и обеспечения главенства помещиков в аграрном строе страны и, в конечном счете, торжества консервативного типа буржуазной аграрной эволюции. Столыпинская аграрная реформа и должна была решить эту задачу.

Официально  столыпинская аграрная реформа была провозглашена именным высочайшим указом Сенату 9 ноября 1906 г. «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающегося крестьянского  землевладения и землепользования», который был принят как закон 10 июня 1910 г. Основные идеи, положенные в основу реформы, а именно необходимость  ликвидации общин и вовлечение надельных  земель в свободный режимный оборот, высказывались задолго до П.А. Столыпина. Их, в частности, активно развивал еще до революции 1905—1907 гг. С.Ю. Витте.

Прежде чем  рассматривать суть и ход реализации реформы, напомним об общей оценке реформы, данной современниками. Наиболее концентрированно и развернуто она прозвучала при  обсуждении аграрного вопроса в III Государственной думе.