Столыпинская аграрная реформа

Столыпинская  аграрная реформа (мифы и реальность)

Современная эпоха характеризуется бурным ростом интереса к историческому прошлому нашей страны, особенно в XX в., в новейший период ее истории. Широкий интерес к познанию прошлого, стремление как можно больше и быстрее узнать о его «белых пятнах» и «всю правду» истории оказывают воздействие на историко-познавательный процесс. Этот процесс характеризуется в настоящее время, во-первых, особым смыслом в тех событиях, в которых заключены истоки современных недостатков и искажений в развитии советского общества. Во-вторых, все большее внимание уделяется выявлению в прошлом альтернативных возможностей развития, реализация которых привела бы к иному ходу и результату этого развития. Наконец, в-третьих, в условиях, когда выдвигаются новые цели, современники, как писал В. О. Ключевский, «ищут и исторического оправдания этим интересам и практических указаний на средства к достижению этой цели»[1] .

В указанной  связи одним из явлений в истории  нашей страны, которое вызвало  в последнее время много споров, оказалась столыпинская аграрная реформа  Советские историки уделяют значительное внимание ее изучению [2]. История этого изучения заслуживает специального историографического анализа. Поэтому отметим здесь лишь некоторые моменты, обусловившие выбор круга вопросов, рассматриваемых в настоящей статье.

При освещении  советскими историками столыпинской аграрной реформы акцентировалось внимание на раскрытии ее консервативности и  ограниченности, антикрестьянской направленности и помещичьей самодержавной сущности. Отмечалось, что реформа ускорила развитие капитализма в помещичьем и крестьянском хозяйстве, но не привела  к завершению буржуазных аграрных преобразований. Соответствующие выводы основываются на анализе значительного конкретно-исторического  материала. Однако целый ряд аспектов в истории реформы не получил  надлежащего и обоснованного  освещения.

Во-первых, чаще всего столыпинская реформа  рассматривается как таковая, без  учета того, что в России буржуазное аграрное развитие шло двумя путями — буржуазно-помещичьим и буржуазно-крестьянским, и реформа, направленная на утверждение  первого из этих путей, была вслед  за революцией 1905—1907 гг. кульминационным  моментом в борьбе за утверждение  того или иного из них.

Во-вторых, при показе ускоряющего воздействия  реформы на развитие сельскохозяйственного  производства и социальные процессы в деревне, не раскрывается тот конкретный вклад, который вносила в это  развитие реформа, ибо прогресс в  аграрной сфере имел место и помимо нее.

В-третьих, нельзя признать достаточно полно раскрытыми все причины провала реформы, в частности те /52/ объективные  факторы в истории аграрного  развития, которые вообще исключали  возможность торжества «столыпинского варианта»» а те основные причины, которые  анализируются, сводятся к тому, что  реформаторам мешали и им не хватило  мирного времени!

В итоге  остаются нераскрытыми те глубинные  противоречия в аграрном развитии, которые обусловливали необходимость  Октябрьской социалистической революции.

Представляется, что в силу указанных пробелов в научном изучении реформы и  в результате поверхностного подхода  к ее освещению неспециалистами  в массовой печати, и получила в  настоящее время широкое распространение  трактовка «столыпинского пути»  чуть ли ни как образца аграрного  развития, который, якобы, должен быть учтен и даже воспроизведен в  современной перестройке аграрных отношений в советской деревне. Имеет место не только игнорирование  исторического подхода и достоверных  фактов, но и конъюнктурная фальсификация  важного исторического события, что нашло отражение в выступлении  нынешнего премьер-министра российского  правительства И. С. Силаева на Внеочередном съезде народных депутатов РСФСР [3].

Цель настоящей  статьи, во-первых, сводится к выявлению  соотношения двух путей буржуазной аграрной эволюции, к показу места  и роли в сельскохозяйственном производстве и аграрных отношениях помещичьего  и крестьянского хозяйства как  основы этих путей. Во-вторых, предпринимается  попытка рассмотреть конкретные изменения, которые произошли в  период столыпинской аграрной реформы  в экономике и социальных отношениях в деревне и которые показывают и позитивные сдвиги в аграрном секторе, и причины краха реформы. Здесь  рассматривается как реальный ход  аграрного развития, так и прогнозируются некоторые его аспекты при  допустимых альтернативных вариантах. В-третьих, в обобщенном виде раскрываются те противоречия аграрного развития, которые неизбежно вели к Октябрьской  революции.

Проделанный анализ ограничивается территорией  Европейской России, так как, с  одной стороны, характер ее аграрного  строя оказывал определяющее воздействие  на всю страну, а с другой —  имеющиеся источники наиболее полно  отразили ход процесса именно в этом регионе.

Конкретно-фактической  основой для решения указанных  задач послужили прежде всего  данные сельскохозяйственной статистики, собранные Центральным статистическим комитетом и содержащиеся в различных  публикациях и архивных фондах [4].

Обработка и анализ использованных данных потребовали  применения наряду с традиционными  и математико-статистических методов. В плане методическом наибольший интерес здесь представляет попытка применения методов имитационно-прогностического моделирования.

Столыпинская  аграрная реформа была, как известно, второй после реформы 1861 г. «чисткой»  земель для развития аграрного капитализма  по консервативному, буржуазно-помещичьему («прусскому») пути. В этой связи  необходимо напомнить о сути двух путей буржуазной аграрной эволюции и особенностях их проявления в России, ибо без учета этого обстоятельства невозможно раскрыть истинный характер и историческое значение столыпинской реформы.

Вопрос о  двух путях буржуазной аграрной эволюции был поставлен и широко освещен  В.И. Лениным на основе конкретного  и фундаментального изучения хода аграрного  развития России и других стран. Суть двух путей состояла в следующем. «Буржуазное развитие,— писал  В.И. Ленин,— может идти, имея во главе  крупные помещичьи хозяйства, постепенно становящиеся все более буржуазными... Оно может идти также имея во главе  мелкие крестьянские хозяйства, которые  революционным путем удаляют  из общественного организма „нарост» крепостнических латифундий и свободно развиваются /53/ затем без них  по пути капиталистического фермерства. Эти два пути объективно-возможного буржуазного развития мы назвали  бы путем прусского и путем  американского типа» [5].

Объективно-исторически  возможными были лишь два пути буржуазной аграрной эволюции (в их различных  вариантах) в силу того, что формы  организации сельскохозяйственного  производства, предшествующие капитализму, исчерпывались крупным помещичьим (или рабовладельчески-плантационным, как было на Юге США) и мелким крестьянским хозяйством. Естественно, что победить мог лишь один из этих путей. И хотя оба они представляли собой типы прогрессирующего аграрного развития, условия этого прогресса, особенно в период утверждения аграрного  капитализма, были существенно различными для широких крестьянских масс. Развитие по «прусскому» пути характеризовалось  максимальным сохранением «помещичьих  хозяйств, помещичьих доходов, помещичьих (кабальных) приемов эксплуатации». «Американский» путь обеспечивал «в наибольших, возможных вообще при  данном уровне культуры, размерах благосостояние крестьянства, уничтожение всех крепостнических  и кабальных приемов эксплуатации, расширение свободного крестьянского  землевладения» [6].

Победа того или иного из двух путей определялась в плане экономическом соотношением в сельскохозяйственном производстве помещичьего и крестьянского  хозяйства и их производственно-техническим  уровнем, а в плане социально-политическом — расстановкой и активностью  классовых и общественно-политических сил, отстаивающих тот или иной путь. При наличии объективных исторических предпосылок развитие по «прусскому»  пути могло быть обеспечено реформами, проводимыми государством, выражающим интересы помещиков, а по «американскому»  пути — в результате победы буржуазно-демократической революции, устраняющей все полукрепостнические пережитки и прежде всего их основу — дворянско-помещичье землевладение. Поэтому первый из этих путей был реформистским, а второй — революционным.

Борьба двух путей буржуазно-аграрной эволюции могла иметь место повсюду, где  соседствовали помещичье и крестьянское хозяйства. Практически к началу XX в. почти везде в Европе и  Северной Америке победил один из двух путей. Важнейший исторической особенностью России было то, что острейшая  борьба двух путей буржуазной аграрной эволюции, развернувшаяся со времени  отмены крепостного права, вплоть до 1917 г. так и не привела к победе того или иного из них. Это было обусловлено рядом обстоятельств.

Прежде всего  следует указать на то, что в  Европейской России и к моменту  отмены крепостного права, и в  течение всей эпохи капитализма  господствующее положение в сельскохозяйственном производстве занимало крестьянское хозяйство. Так, в основной отрасли этого  производства, т. е. в земледелии, в 50-х  гг. XIX в. на долю помещиков приходилось 21,9% всех посевов, а в 1916 г.—11,3% [7]. Таким образом, роль помещичьего хозяйства в земледельческом производстве была не только незначительной, но и существенно сократилась в эпоху капитализма [8].

Важные изменения  произошли и на рынке в отношении  крестьянского и помещичьего  хлеба. Если, как показывают подсчеты, в середине XIX в. помещики производили  немногим более половины товарного  хлеба, то в конце эпохи капитализма  — лишь пятую часть [9].

Аналогичным было положение и в сфере скотоводства. Так, на долю частновладельческого (помещичьего  по своим размерам) хозяйства приходилось  лошадей в 1900 г. 15,3%, а в 1916 г.— 6,2%, а всего скота соответственно— 17,9% и 5,7% [10].

Естественно, соотношение крестьянского и  помещичьего хозяйства в различных  регионах было неодинаковым, как и  разными были темпы падения доли помещичьего хозяйства в различные  периоды.

Помещичье хозяйство было наиболее широко распространено в западных /54/ районах страны (Эстония, Латвия, Литва, западные губернии Белоруссии и Украины). В начале XX в. большая  часть товарного хлеба производилась  здесь помещиками [11].

Господствующее  положение крестьянского хозяйства  в сельскохозяйственном производстве к моменту крестьянской реформы 1861 г. было обусловлено особенностями  аграрного развития России в эпоху  феодализма. Важнейшая из них состояла в широком распространении системы  государственного феодализма. Даже во многих районах Европейской России (прежде всего на северных, восточных  и южных ее окраинах) государственные  крестьяне составляли подавляющую часть сельского населения, не знавшего помещичьего хозяйства и помещичьего гнета. Поэтому с учетом того, что более 70% помещичьих крестьян находилось на барщине, крестьянское хозяйство все время оставалось ведущей формой организации сельскохозяйственного производства.

Другим существенным фактором, обусловливавшим ведущую  роль крестьянского хозяйства и  особенно специфику ведения помещичьего  хозяйства, была крестьянская община с  системой уравнительных земельных  переделов и круговой порукой. В  районах распространения такой  общины (великорусские, восточно-белорусские  и украинские левобережные губернии) при всей ограниченности возможностей к уравнительности тем не менее  в силу того, что каждый крестьянин имел право на надел и получал  его, сдерживалось образование слоя крестьян, не имевших земли и своего хозяйства [12].

Особенно  важным следствием указанного положения  было то, что в период крепостничества  подавляющая часть помещиков, ведущих  свое хозяйство и эксплуатировавших  крестьян на барщине, не имела собственной  производственно-технической базы (рабочий скот и сельскохозяйственные орудия) или она была крайне неразвитой. Помещики имели возможность пользоваться не только даровым трудом крепостных крестьян, но и их рабочим скотом, инвентарем и т. д. Тем самым не был накоплен опыт ведения хозяйства  на основе собственной производственно-технической  базы и эксплуатации лишенного средств  производства крестьянства.