Иван Грозный

 

В сентябре 1568 был свергнут с престола союзник царя Эрик XIV. Грозный мог лишь сорвать злость по поводу этой дипломатической неудачи, арестовав послов, присланных новым  шведским королем Юханом III с объявлением  разрыва договора 1567 г., но изменить антирусский характер шведской внешней  политики это не помогло[158]. Великая  восточная программа ставила  целью захват и включение в  состав Шведского королевства не только тех земель в Прибалтике, которые были заняты Россией, но и  Карелии, и Кольского полуострова[159].

 

В марте 1570 года Иван Грозный  выдал «царскую грамоту» (каперское  свидетельство) датчанину Карстену Роде. В мае того же года, купив  и оснастив корабли на царские  деньги, Роде вышел в море и до сентября 1570 года промышлял в Балтийском море против шведских и польских купцов.

 

В мае 1570 года царь подписал с королём Сигизмундом перемирие  сроком на три года, невзирая на огромное количество взаимных претензий[160]. Провозглашение царём Ливонского королевства обрадовало и ливонское дворянство, получившее свободу вероисповедания и ряд  других привилегий[161], и ливонское  купечество, получившее право свободной  беспошлинной торговли в России, а  взамен пропускавшее в Москву иностранных  купцов, художников и техников[162][163]. 13 декабря 1570 года Дания и Швеция заключили мирный договор окончивший семилетнюю войну между этими  государствами.[164].

 

Главным условием согласия на свое избрание польским королём царь ставил уступку Польшей Ливонии  в пользу России, причем в качестве компенсации предлагая вернуть  полякам «Полоцк с пригородами»[165]. Но 20 ноября 1572 Максимилиан II заключил с Грозным соглашение, согласно которому все этнические польские земли (Великая Польша, Мазовия, Куявия, Силезия) отошли к империи, а Москва получила Ливонию и Литовское княжество со всеми его владениями — то есть Белоруссией, Подляшьем, Украиной, поэтому вельможная знать поторопилась с выборами короля и избрала Генриха Валуа[166].

 

1 января 1573 русские войска  под командованием Грозного взяли  крепость Вейсенштейн[167], в этом  бою погиб Скуратов.

 

23 января 1577 50-тысячная русская  армия снова взяла в осаду  Ревель, но взять крепость не  удалось[168]. В феврале 1578 г. нунций  Викентий Лаурео с тревогой  доносил в Рим: «Московит разделил  свое войско на две части:  одну ждут под Ригой, другую  под Витебском»[169]. В том же  году, потеряв при осаде Вендена  пушки, царь тотчас приказал  вылить другие, с теми же названиями  и знаками ещё в большем  против прежнего количестве[170]. В  итоге вся Ливония по Двину,  за исключением только двух  городов — Ревеля и Риги, была  в руках русских[171].

 

В 1577 году после двухнедельной  осады захватил Динабургский замок.

 

Царь не знал, что уже  в начале летнего наступления 1577 г. герцог Магнус изменил своему сюзерену, тайно связавшись с его врагом — Стефаном Баторием[172], и вел  с ним переговоры о сепаратном мире[173]. Эта измена стала очевидной  лишь полгода спустя, когда Магнус, сбежав из Ливонии, окончательно перешёл  на сторону Речи Посполитой[174]. В  армии Батория собралось множество  европейских наемников; сам Баторий  надеялся, что русские примут его  сторону против своего тирана, и  для этого завел походную типографию, в которой печатал листовки[175][176]. Несмотря на это численное преимущество, Магмет-паша напоминал Баторию: «Король  берет на себя трудное дело; велика сила московитов, и, за исключением  моего повелителя, нет на земле  более могущественного Государя»[177].

 

В 1578 году русское войско под командованием князя Дмитрия  Хворостинина взяло город Оберпален, занятый после бегства короля Магнуса сильным шведским гарнизоном.

 

В 1579 г. королевский гонец  Венцеслав Лопатинский привёз царю от Батория грамоту с объявлением  войны[178]. Уже в августе польская армия окружила Полоцк. Гарнизон оборонялся три недели, и храбрость его  была отмечена самим Баторием[179]. В  конце концов, крепость сдалась (30 августа), и гарнизон был отпущен. Секретарь  Стефана Батория Гейденштейн  пишет о пленных:

 

«По установлениям своей  религии они считают верность Государю в такой степени обязательной, как и верность Богу, они превозносят  похвалами твердость тех, которые  до последнего вздоха сохранили присягу  своему князю, и говорят, что души их, расставшись с телом, тотчас переселяются на небо»

 

— Гейденштейн Р. Указ. соч.[180]

 

Тем не менее, «многие стрельцы и другие люди московские» перешли  на сторону Батория и были поселены им в районе Гродно. Вслед Баторий  двинулся на Великие Луки и взял их[181].

 

Одновременно шли прямые переговоры переговоры о мире с Польшей. Иван Грозный предлагал отдать Польше всю Ливонию, за исключением четырёх  городов. Баторий на это не согласился и потребовал все ливонские города, впридачу Себеж и уплаты 400.000 венгерских золотых за военные издержки. Это  вывело Грозного из себя, и он ответил  резкой грамотой[181][182].

 

После этого, летом 1581 года Стефан Баторий вторгся вглубь России и  осадил Псков, который, однако, так и  не смог взять. Тогда же шведы взяли  Нарву, где пало 7000 русских, затем  Ивангород и Копорье. Иван был  вынужден пойти на переговоры с Польшей, надеясь заключить с ней затем  союз против Швеции. В конце концов царь был вынужден согласиться на условия, по которым «ливонские бы города, которые за государем, королю уступить, а Луки Великие и другие города, что король взял, пусть он уступит  государю» — то есть длившаяся  почти четверть века война кончилась  восстановлением status quo ante bellum, оказавшись таким образом бесплодной. 10-летнее перемирие на этих условиях было подписано 15 января 1582 г. в Яме Запольском[42][181][183][184][185].

 

Ещё до завершения переговоров  в Яме-Запольском, русское правительство  развернуло подготовку к военному походу против шведов. Сбор войск продолжался  на протяжении всей второй половины декабря  и на рубеже 1581-82 годов, когда уже  были урегулированы основные спорные  вопросы между Россией и Речью  Посполитой, и принято окончательное  решение об организации похода «на  свейские немцы». Наступление началось 7 февраля 1582 г. под командованием  воеводы М. П. Катырева-Ростовского, и после победы около деревни  Лялицы[186] ситуация в Прибалтике стала  заметно изменяться в пользу России.

 

Перспектива возвращения  Россией потерянного выхода к  Балтийскому морю вызвала большое  беспокойство у короля и его окружения[187]. Баторий отправил своих представителей к барону Делагарди и к королю Юхану с ультимативным требованием  передать полякам Нарву и остальные  земли Северной Эстонии, а взамен обещал значительную денежную компенсацию  и помощь в войне с Россией[188].

 

Переговоры официальных  представителей России и Швеции начались осенью 1582 и завершили в августе 1583 подписанием в Мызе двухлетнего  перемирия с уступкой шведам новгородских крепостей — Яма, Копорья и  Ивангорода[189]. Подписывая перемирие  на такой срок, русские политики рассчитывали, что с началом Польско-шведской войны им удастся вернуть захваченные  шведами новгородские пригороды  и не хотели связывать себе руки[190].

[править]

Русско-английские отношения

См. также: Московская компания и Переписка Ивана Грозного и  Елизаветы I

 

В годы правления Ивана  Грозного были установлены торговые отношения с Англией.

 

В 1553 году экспедиция английского  мореплавателя Ричарда Ченслера обогнула Кольский полуостров, вошла  в Белое море и бросила якорь  к западу от Николо-Корельского монастыря  напротив селения Нёнокса, где они  установили, что эта местность  является не Индией, а Московией; следующая  стоянка экспедиции была около стен монастыря. Получив весть о появлении  англичан в пределах своей страны, Иван IV пожелал встретиться с  Ченслером, который, преодолев около 1000 км, с почестями прибыл в Москву. Вскоре после этой экспедиции в Лондоне  была основана «Московская компания», получившая впоследствии монопольные  торговые права от царя Ивана. Весной 1556 года в Англию было направлено первое русское посольство во главе с  Осипом Непеей.

 

В 1567 году через полномочного английского посла Энтони Дженкинсона  Иван Грозный вел переговоры о  браке с английской королевой  Елизаветой I, а в 1583 году через дворянина  Федора Писемского сватался к родственнице королевы Марии Гастингс.

 

В 1569 через своего посла  Томаса Рандольфа Елизавета I дала понять царю, что не собирается вмешиваться  в Балтийский конфликт[191]. В ответ  царь написал ей, что её торговые представители «о наших о государских  головах и о чести и о  прибыли земле не думают, а ищут только своих торговых прибытков»[192], и отменил все привилегии, ранее  предоставленные созданной англичанами  Московской торговой компании[193]. На следующий  после этого день (5 сентября 1569 года) скончалась Мария Темрюковна. В Соборном приговоре 1572 года записано, что она  «вражьим злокозньством отравлена  бысть»[194].

[править]

Хан на московском престоле

 

 Иван Грозный на  свадьбе Симеона Бекбулатовича  (миниатюра Лицевого летописного  свода)

 

В 1575 году по желанию Иоанна Грозного крещёный татарин и хан  касимовский Симеон Бекбулатович венчан был на царство[195], как Царь «великий князь всея Руси», а сам Иоанн  Грозный назвался Иваном Московским, уехал из Кремля и стал жить на Петровке[196].

 

Этому предшествовал новый  всплеск казней. После развода  с очередной женой (Анной Васильчиковой) царь отправил на плаху ряд представителей своего ближнего двора: четверых братьев  Тулуповых с матерью Анной (они  успели породниться с Васильчиковыми), 40 дворян, а также бояр Я. Мансурова  и В. И. Умного-Колычёва; брат последнего Фёдор был сослан в монастырь (на свадьбе с Васильчиковой в 1574 г. из 35 гостей 19 принадлежали к роду Колычёвых). Личный врач и астролог царя Елисей Бомелей попытался бежать за границу, но был схвачен и подвергнут пыткам (позже его казнили). Обрушились репрессии и на церковную верхушку: лишились голов архимандриты двух придворных монастырей в Москве: Чудова — Евфимий, и Симонова — Иосиф. Был схвачен  и уморён в темнице новгородский архиепископ Леонид (его обвинили в чародействе, в связи с чем  в Новгороде было сожжено 15 женщин, которые ворожили якобы по заданию  архиепископа). Было начато следствие  в отношении митрополита Антония  и игумена Крутицкого монастыря  в Москве Тарасия. Отрёкшись от престола, Иван Васильевич взял себе «удел» и  образовал свою «удельную» думу, в  которой теперь заправляли Нагие, Годуновы и Бельские. Расправы с членами  прежней думы продолжились: были казнены  И. А. Бутурлин с сыном и дочерью, Д. Бутурлин, П. А. Куракин, Никита и Василий  Борисовы (родственники убитой Ефросиньи  Хованской), протопоп Архангельского собора Кремля Иван, дьяки Д. Владимиров (Разбойный  приказ) и О. Ильин (Дворцовый приказ). При этом отрубленные головы были брошены на дворы митрополита  Антония, воеводы Ивана Шереметева «Меньшого», первого боярина думы И. Ф. Мстиславского и главного земского дьяка А. Я. Щелкалова. Таким образом  царь разгромил тот круг приближённых, который установился в 1572 г., после  уничтожения опричной верхушки[197] Через 11 месяцев Симеон, сохранив титул  великого князя, отправился в Тверь, где ему был дан удел, а Иван Васильевич снова стал именоваться  царём и великим князем всея Руси.

[править]

Последние годы

 

При прямой поддержке ногайских  мурз князя Уруса вспыхнуло волнение волжских черемисов: конница численностью до 25 000 человек, нападая со стороны  Астрахани, опустошала белевские, коломенские  и алатырские земли[198]. В условиях недостаточных для подавления мятежа количества трёх царских полков прорыв Крымской орды мог привести к очень  опасным для России последствиям. Очевидно, желая избежать такой опасности, русское правительство и приняло  решение перебросить войска, временно отказавшись от наступления на Швецию[199][200].

 

15 января 1580 в Москве был  созван церковный собор. Обращаясь  к высшим иерархам, царь прямо  говорил, сколь тяжело его положение:  «бесчисленные враги восстали  на русскую державу», потому он  и просит помощи у Церкви[201][202].

 

В 1580 г. царь разгромил немецкую слободу. Француз Жак Маржерет, много  лет проживший в России, пишет: «Ливонцы, которые были взяты в  плен и выведены в Москву, исповедующие лютеранскую веру, получив два  храма внутри города Москвы, отправляли там публично службу; но в конце-концов, из-за их гордости и тщеславия сказанные  храмы… были разрушены и все их дома были разорены. И, хотя зимой они  были изгнаны нагими, и чем мать родила, они не могли винить в  этом никого кроме себя, ибо… они  вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а их одежды — столь роскошны, что их всех можно было принять за принцев  и принцесс… Основной барыш им давало право продавать водку, мёд  и иные напитки, на чём они наживают не 10 %, а сотню, что покажется невероятным, однако же это правда»[203].

 

В 1581 г. иезуит А. Поссевин направился в Россию, выступая как посредник  между Иваном и Польшей, и в  то же время надеясь склонить Русскую  Церковь на унию с католической. Его неудачу предсказал польский гетман Замольский: «Он готов присягнуть, что великий князь к нему расположен и в угоду ему примет латинскую  веру, а я уверен, что эти переговоры кончатся тем, что князь ударит его  костылем и прогонит»[204]. М. В. Толстой  пишет в «Истории Русской Церкви»: «Но надежды папы и старания Поссевина  не увенчались успехом. Иоанн оказал всю природную гибкость ума своего, ловкость и благоразумие, которым  и сам иезуит должен был отдать справедливость, отринул домогательства о позволении строить на Руси латинские  церкви, отклонил споры о вере и  соединении Церквей на основании  правил Флорентийского собора и не увлекся мечтательным обещанием  приобретения всей империи Византийской, утраченной греками будто бы за отступление  от Рима». Сам посол отмечает, что  «русский Государь упорно уклонялся, уходил от разговора на эту тему»[205]. Таким  образом, папский престол не получал  никаких привилегий; возможность  вступления Москвы в лоно католической церкви оставалась столь же туманной, как и раньше, а между тем  посол папы должен был приступить к своей посреднической роли[206].

 

Завоевание Западной Сибири Ермаком Тимофеевичем и его казаками в 1583 году и взятие им столицы Сибирского ханства — Искера — положили начало обращения местного населения  в православие: войска Ермака сопровождали четыре священника и иеромонах[109]. Однако данная экспедиция была совершена вопреки  воле царя, который в ноябре 1582 г. выругал Строгановых за то, что  они призвали в свою вотчину казаков-«воров»  — волжских атаманов, которые «преж  того ссорили нас с Ногайской  ордою, послов ногайских на Волге  на перевозех побивали, и ордобазарцов грабили и побивали, и нашим  людем многие грабежи и убытки чинили». Царь Иван IV велел Строгановым  под страхом «большой опалы» вернуть  Ермака из похода в Сибирь и использовать его силы для «оберегания пермских мест». Но в то время как царь писал  свою грамоту, Ермак уже нанес  Кучуму сокрушительное поражение и  занял его столицу.[207]