Диктатура цезаря и ее значение

   Помпей, и находящийся на его стороне  сенат, начали готовиться к войне. Сенат полагал, что войско из области галлов прибудет к Цезарю не так скоро, и он не пойдет на предстоящее серьезное дело с малыми силами. Поэтому сенат предписал Помпею набрать 130 000 италийцев, главным образом из опытных в военном деле ветеранов, и чужеземцев из наиболее храбрых соседних племен. На ведение войны постановили выдать Помпею государственные средства и, если понадобится, то обратить на военные нужды и свои частные средства. А в города с величайшим гневом, рвением и быстротой посылали за новыми средствами. Цезарь же, прежде всего, послал за своими войсками. Он всегда предпочитал действовать силой неожиданности и смелости, чем силой подготовки. Поэтому в столь великой войне он решил, прежде всего, напасть с 5 000 человек и своевременно занять выгодное положение в Италии.[10, кн.2 гл.34].

   Цезарь  тайно посылает отряд храбрых  и смекалистых солдат и центурионов  на штурм ближайшего к границе города Аримина, а все остальные бывшие в наличии войска отправляет без лишнего шума к границам Италии. Сам же разыгрывает такую комедию. Целый день старается быть на виду и занимается обычными делами, а вечером устраивает многолюдный ужин; в разгар пира уходит с немногими офицерами и обещает гостям, что скоро вернется. В условленном месте его ожидает нанятая у мельника повозка, и он мчится на ней вдогонку войскам, но в наступившей ночи он заблудился, и лишь к рассвету вышел к реке под названием Рубикон, которая и являлась собственно границей между Италией и Галлией. Здесь он догнал своих воинов и остановился. Как рассказывают, долго колебался. И даже предлагал сподвижникам вернуться, говоря, «Если я воздержусь от этого перехода, друзья мои, это будет началом бедствий для меня; если же перейду – для всех людей». [2, c .104].

   И вдруг, как пишет Светоний, явилось видение: высокий красивый человек играл на свирели, и к нему стали сходиться пастухи с ближайших пастбищ, солдаты и, конечно, трубачи, военные музыканты. Красивый человек внезапно вырвал у трубача трубу, подал сигнал к наступлению, и прыгнул в воду и поплыл к противоположному берегу. Тогда Цезарь воскликнул:

   «Вперед друзья! Нас зовут знамения богов отомстить несправедливым противникам. Жребий брошен!»

   Цезарь  разыграл прекрасный спектакль. Солдаты с горячностью заявили ему, что готовы следовать за ним, куда бы он их ни повел, чтобы защитить его честь и законные права народных трибунов. Возможно на энтузиазм солдат несколько повлияли слухи о том, что Цезарь собирается даровать им всадническое достоинство, но несомненно, что без этого они ради него готовы были на все. И это неудивительно, Цезарь этих людей бывших земледельцев поднял из нищеты, наделив их деньгами о которых они у себя на родине не могли и мечтать, а так же научил их совершать невозможное. Солдаты разбили войско Ариовиста, одолели германцев, совершили морской переход в Британию неведомую страну, победили Верцингеторига и завоевали всю Галлию. Теперь им предоставлялась возможность защитить честь и достоинство своего полководца, а также покрыть себя новой славой не говоря о новой добыче. [13, c.271].

   Быстро  подойдя к Аримину, Цезарь на заре захватил его и двинулся дальше, оставляя части своего войска в удобных местах. Все ближайшее население он привлек на свою сторону либо силой, либо гуманным отношением. Начались бегство и переселения из всех мест в испуге, с плачем. Никто ничего не знал в точности, все думали, что Цезарь идет с бесчисленным войском. А в Риме происходили многие чудеса, являлись небесные знамения. Говорили, что бог послал кровавый дождь; на статуях богов выступал пот; молния ударила во многие храмы, родил мул. Многие и другие несчастья предвещали окончательное уничтожение старого государственного строя и перемену его. Люди давали обеты, как во время страшных событий, и народ, помня несчастья эпохи Мария и Суллы, вопил, чтобы Цезарь и Помпей сложили с себя власть, как будто в этом одном заключалось средство предотвратить войну. Цицерон требовал, чтобы к Цезарю были посланы посредники.

     Консулы во всем оказывали  противодействие сенату. Фавоний, насмехаясь над фразой, брошенной когда-то Помпеем, приглашал его ударить ногой о землю и вывести из нее войска. Помпей же сказал: «Вы будете их иметь, если последуете за мной и не станете бояться оставить Рим и, если это потребуется, Италию. Не поместья и не жилища являются силою и славою для мужей, но мужи, где бы они ни были, имеют их вместе с собою. Сражаясь, они снова приобретут себе и жилища». Сказав это, он пригрозил упорствующим, если они, щадя свои поместья или имущество, оставят борьбу за отечество. Затем Помпей тотчас вышел из сената и выехал из города к капуанскому войску. Консулы последовали за ним. Других сенаторов долго удерживало сомнение, и они ночевали все вместе в здании сената. Однако на другой день большая часть их отправилась вслед за Помпеем. [10, кн.2 гл.35].

   В начале февраля Цезарь без боя вошел в Пицен, нанеся удар по самолюбию неуступчивого Помпея, ибо город этот был его родиной. Не оказали сопротивления и другие северо-итальянские города. В Игувии, городе в Умбрии, Терм - легат Помпея решил дать отпор войскам Цезаря, но когда осознал что горожане на стороне неприятеля вывел свои когорты из города и бежал. Пришлось бежать и помпеянцу Аттию Вару, стоявшему с тремя когортами в Ауксиме, после того как члены городского совета решительно заявили ему что не могут мириться с тем чтобы перед таким за служенным и покрытым славой полководцем как Цезарь были заперты городские ворота. Вступив в Ауксим, Цезарь поблагодарил жителей города и обещал помнить об их заслуге.

   Он  быстро продвигался на юг вдоль берега Адриатики, собирая по дороге рекрутов и подкрепления. Единственной неблагоприятной новостью, дошедшей до Цезаря, была весть о том, что его наиболее способный и доверенный легат Лабиен, в прошлом один из ближайших сподвижников Помпея, перешел к своему старому вождю. Все остальные легаты Цезаря и все легионы оставались безоговорочно верны.[5, c.519].

   При известии об осаде Корфиния и о грозящем поражении Помпей снова обрел энергию и, начиная с этого момента, не переставал проявлять большую твердость. Рискуя повергнуть республику в ужасный хаос и умереть вместе со своими сторонниками в жестокой борьбе, он стремился одержать победу над Цезарем. Считая, что двух легионов, бывших у него в Луцерии, недостаточно, чтобы идти на помощь к Домицию, и что поражение было бы очень опасно для его престижа, он воспротивился просьбам всего аристократического Рима, который, желая оказать помощь Домицию, готов был смело кинуться в очень опасное предприятие. Помпей нашел в себе силы принять наиболее трудное решение — признать на время себя побежденным. Он рассматривал рекрутов, набранных на адриатическом побережье, потерянными. Он предоставил Домиция его участи и окончательно решил отступить в Грецию. Он даже отказался, считая свои силы недостаточными, от мысли сохранить за собой Сицилию и послал консулам очень четкий приказ стянуть к Брундизию всех рекрутов, набранных в Капуе, и все войска, которыми они могли располагать. Помпей был уверен, что возьмет верх над Цезарем и освободит Италию от мятежников, как только наберет армию числом превосходящую войско Цезаря. Однако не все сенаторы поддерживали Помпея, многие полагали, что недопустимо оставить Италию даже на время. Тем не менее Помпей приказал свертывать лагерь. [13, c.274-275].

   Трудно  сказать, когда Помпей решил, что  Италию не стоит защищать и что  лучше передислоцировать свои силы в Македонию, но, возможно, он уже  обдумывал этот вариант до того как  Цезарь пересек Рубикон. Помпей знал, что ему потребуется время для подготовки солдат, учитывая, что им предстоит сражаться с легионами, закаленными во время долгих и успешных кампаний в Галлии. Цезаря поддерживало лишь несколько молодых и пользующихся сомнительной репутацией сенаторов, тогда как основная часть аристократии, а также население провинций стало на сторону Помпея и его союзников или, по крайней мере, относились к их делу благожелательно.

   Цезарю  было на руку незамедлительное столкновение, а продолжительная война предоставляла  Помпею больше возможностей проявить свои таланты организатора сложных боевых операций. Нахождение в Македонии открывало доступ к обширным ресурсам восточных провинций. [12, с.276]. Боясь, что Помпей не пожелает отказаться от Италии, Цезарь решил помешать ему выйти из брундизийской гавани и вообще не давать ему свободно ею пользоваться. Для этого предприняты были такие работы: в самом узком месте входа в гавань Цезарь приказал сваливать с обеих сторон берега материал для плотины, так как в этих местах море было мелко. Ввиду того, что при дальнейшем продвижении плотина, вследствие большей глубины, не могла держаться, он продолжил ее с обеих сторон двойными плотами в тридцать квадратных футов. Каждый из них был укреплен со всех четырех углов четырьмя якорями, чтобы их не качало волнами. К укрепленному таким образом плоту он прибавлял другой того же размера. Они были покрыты землей и щебнем, чтобы нетрудно было переходить на них с плотины для отражения неприятеля. С фронта и с боков они были защищены фашинами и щитками, а на каждом четвертом плоту были поставлены двухэтажные башни, чтобы удобнее было защищать все сооружение от нападений неприятельских кораблей и от огня. [20, кн.1 гл.25].

   Помпей - потому ли, что на него произвели  впечатление осадные работы Цезаря, или потому, что он с самого начала решил оставить Италию, - с приходом кораблей стал готовиться к отъезду. На тот случай, если бы при атаке  Цезаря его солдаты ворвались  в город как раз во время  отправления, Помпей приказал заложить ворота, застроить улицы и площади, перерыть улицы поперечными рвами  и натыкать в них заостренные колья и стволы. Эти рвы были потом заполнены фашинами и землей. Подходы и обе улицы, которые вели к гавани вне городской стены, были перегорожены громадными заостренными бревнами, вбитыми в землю. [20, кн.1 гл.27].

   Брундизийцы, возмущенные притеснениями со стороны Помпеевых солдат и оскорбительным обращением самого Помпея, сочувствовали делу Цезаря. И вот, когда суетливая беготня озабоченных солдат убедила их в приготовлении Помпея к отъезду, они все стали сигнализировать Цезарю из домов. Узнав этим путем в чем дело, Цезарь приказал солдатам вооружиться и держать наготове лестницы, чтобы не упустить случая к нападению. Перед наступлением ночи Помпей снялся с якоря. Стоявшая на стене стража была отозвана оттуда условленным сигналом и поспешила знакомыми путями к кораблям. Цезаревы солдаты приставили лестницы и взошли на стены, но брундизийцы предупредили их насчет скрытых рвов и частокола. Тогда они остановились, и брундизийцы провели их обходными путями до гавани. Здесь они при помощи челноков и лодок остановили и затем захватили два корабля с Помпеевыми солдатами, застрявших у Цезаревых плотин. [20, кн.1 гл.28].

   Хотя  Цезарь считал самым целесообразным средством для окончания войны  собрать флот и преследовать Помпея за морем, прежде чем он упрочит свое положение заморской помощью, однако он боялся, что это может надолго задержать его, так как Помпей собрал к себе все корабли и этим совершенно отрезал возможность немедленного преследования. Кроме того, для этой цели пришлось бы ожидать кораблей из довольно отдаленных местностей Галлии, Пицена и Сицилийского пролива. А в данное время года это, очевидно, было делом довольно затруднительным. Помпей же тем временем в его отсутствие формировал бы сильные отряды из своих ветеранов, закреплял бы за собой расположение обеих испанских провинций, набирал бы вспомогательные войска и конницу и старался бы склонить на свою сторону Галлию и Италию. Все это для Цезаря было очень нежелательно. [20, кн.1 гл.29]. Цезарю, не имевшему ни одного корабля, пришлось отступить, но во всей Италии уже не было ни одного врага.

   На  пути к Риму Цезарь не творил никаких  жестокостей, более того, он старался демонстрировать свою гуманность. Поэтому, когда он подошел к столице, паника улеглась, и он стал хозяином Италии без кровопролития. Цезарь нашел Рим в более спокойном состоянии, чем ожидал, и так как некоторые сенаторы оказались на месте, он обратился к ним с примирительной речью, предлагая отправить делегацию к Помпею, чтобы достигнуть соглашения на разумных условиях. Однако никто из них не принял этого предложения либо из страха перед Помпеем, которого они покинули в опасности, либо не доверяя Цезарю и считая его речь неискренней. [17, с.57].

  За  неимением флота он все еще не мог преследовать Помпея и потому обратил теперь свое внимание на Средиземное море, где много важных пунктов находилось в руках его противников. Прежде всего под самым боком были Сицилия и Сардиния, житницы Рима, занятые Катоном; с другой стороны, была Иллирика, тоже хлебородная Провинция, в недалеком расстоянии от Эпира, также в руках помпеян; на крайнем же западе была Испания, провинция Помпея, где стояли семь легионов, цвет римской армии, готовые ежеминутно отправиться на соединение со своим вождем. Оттого еще из Бриндизи Цезарь отрядил верного Куриона с четырьмя легионами в Сицилию прогнать Катона, а немного позже послал на подобные же миссии Кв. Валерия в Сардинию и К. Антония в Иллирику. Теперь же, посетив Рим, он решил сам отправиться в Испанию. Ему пришлось ехать через Римскую Провинцию, и здесь город Массилия (Марсель), важный торговый и культурный центр, населенный греками, войдя в переговоры с крейсировавшим тут же А. Домицием, запер перед ним ворота. Он пробовал было его осадить, но, видя, что дело может затянуться надолго, передал ведение осады К. Требонию и Д. Бруту, а сам поспешил далее. Испанские ветераны находились под начальством помпеевых легатов: Л. Афрания, имевшего три легиона, М. Петрея — два, и М. Теренция Варрона, знаменитого ученого, имевшего также два. Цезарю впервые предстояло иметь дело с армией, прошедшей ту же школу дисциплины и тактики, что и его, и первое время он действительно проигрывал: Афронии и Петрей соединились и нанесли несколько жестоких поражений непобедимому дотоле полководцу; но талант последнего взял верх, и оба легата принуждены были вскоре сложить оружие. Сами они, по обычаю Цезаря, были отпущены на все четыре стороны, но лучшая часть их армии была присоединена к армии победителя, и только новобранцы получили расчет. Немного спустя и Варрон, понимавший в книгах больше нежели в военном деле, сдался без боя близ Кордовы, и Цезарь, блестяще окончив кампанию в сорок дней, мог вернуться обратно в Италию.

   Одновременно, нужно добавить, и Курион выжил из Сицилии Катона, с достоинством удалившегося в Эпир, и Валерий овладел Сардинией; но первый, перенесший военные действия в Африку, вскоре погиб в борьбе с Юбою, царем мавританским, а К. Антоний проиграл решительное сражение в Иллирии и был взят в плен. Цезарь возвращался домой тою же дорогою, которою приехал, и по пути опять остановился перед Массилией, все еще державшейся, несмотря на инженерное искусство осаждающих. Узнав, что Цезарь вернулся из своей экспедиции победителем и что ей, стало быть, нечего ждать уже помощи из Испании, она теперь капитулировала.[3, c.89-90].