Язык в науке

После того, как  мы выделили подход к изучению той  или иной дисциплины, мы должны разработать  методы подачи и закрепления ее конкретных разделов в учебном процессе. Методы работы учителя зависят от многих причин, прежде всего, от философского подхода к предмету изучения в  данный исторический период, от особенностей развития той или иной страны, от характера подаваемого материала  в составе одного предмета, от индивидуальных характеристик учителя и психологических  склонностей учащихся. Лишь совокупность всех этих причин и обстоятельств  определяет конечный результат работы учителя с учеником по овладению  материалом.

Попробую  на одном конкретном примере и  очень кратко охарактеризовать названные  обстоятельства, а для примера  возьму изучение иностранных языков, которым я занимался всю свою профессиональную жизнь. До конца XIX века считалось, что изучение иностранных  языков имеет целью не овладение  языком, а оттачивание ума. Самым подходящим материалом для этого предполагалось изучение классических языков – греческого и латыни. Живые иностранные языки изучались как мертвые; соответственно препарировался материал, а также отбирались методы обучения. Лишь на пороге ХХ столетия возобладала иная точка зрения, которая при изучении языков ставила целью практическое владение им. Постепенно все страны перешли на так называемые «прямые методы»  изучения иностранных языков. Это – пример влияния философских подходов на отбор и подачу учебного материала.

Но в каждой стране прямые методы подавались иначе. Например, в России и в Израиле  господствовали совершенно разные определения  того, что считать прямыми методами и как их практически претворять в жизнь. Это объяснялось различными геополитическими и идеологическими  позициями двух упомянутых стран. 

Внутри иностранных  языков выделяются различные умения и навыки, которые приходится преподавать  с помощью разной методики. Скажем, навыки владения устной речью внедряются иначе, чем навыки чтения или письма. В каждом случае учитель предпочтет иную учебную стратегию. Наконец, небезразлично  и то обстоятельство, к каким методам  склонен сам учитель в подаче и закреплении того или иного  материала. Кто-то имеет тяготение  к разыгрыванию сценок на иностранном  языке, кто-то – к грамматическим объяснениям. Равным образом, и учащиеся не представляют собой манекенов, которыми следует слепо управлять; каждый из них имеет свои психологические  предпочтения. И если соблюдаются  все прочие условия и имеются  альтернативные методики, то желательно такие предпочтения учитывать.

Из сплава всех этих обстоятельств и рождается  конкретный подход, который выбирается учителем для того или иного коллектива учащихся. Я провел очень схематический анализ, не выделив некоторых других ведущих деталей учебного процесса, например, такого прозаического обстоятельства, как отсутствие финансовых возможностей обеспечения разнообразных методик (скажем, отсутствие в учебном заведении компьютеров, неумение учителей обращаться с ними и т.д.).

    Но  сейчас речь идет о другом. Нас интересует, как формируется терминология в педагогике и как она направляется концептами. Из сказанного можно представить лестницу их формирования и динамики. Более того, наши рассуждения можно формализовать в виде дерева Порфирия, о котором шла речь выше, только модифицированного. Я провел последовательный отбор концептов для пяти уровней по нисходящей от самых общих по содержанию и объему ко все более узким, которые дают представление о том, что такое «методы обучения». Вот как я его себе представляю:

Это та самая  динамика, которая используется и  в дереве Порфирия. На высшем уровне обозначено все поле деятельности педагогики.  На втором сверху уровне обозначены все  основные слагаемые, на которые педагогика подразделяется. Важно при этом, чтобы данные концепты покрывали  все поле, на которое воздействует педагогика, ничего не оставляя беспризорным. Но если дерево Порфирия основано только на оппозициях, то есть на противопоставлении двух понятий, то в нашем случае уровень  включает столько концептов, сколько  требуется для полного покрытия поля – их может быть и три, и  больше.

Каждый из концептов в свою очередь подразделяется на энное количество подчиненных  ему и раскрывающих его содержание концептов следующего уровня. И так  далее, до полного раскрытия содержания всех концептов во всех разделах данной науки. Когда мы раскроем наполнение любого метода обучения по всем указанным  в схеме параметрам, то мы получим искомые воплощения методов работы учителя с классом на любом этапе обучения. Практически поурочный план и призван отражать это конечное раскрытие методов: он описывает содержание используемых приемов на всем протяжении урока – в его начале, в продолжении и в конце. Правда, в нем принимаются во внимание разные стадии урока, которые, по-видимому, следует вставить в наш последний этаж в схеме, ибо он тоже раскрывает содержание концепта «метод».

Основное  отличие предлагаемого здесь  дерева от дерева Порфирия заключается  в том, что последний практически  используется для определения слов вообще, в составе огромного языкового  корпуса слов-знаков. Там приходится приписывать определяемое слово  к определенной категории аналогичных  понятий – топор к инструментам, ходьбу к передвижению ногами и т.д. В случае с концептами мы идем в  противоположном направлении, поскольку  поле деятельности каждой науки определено заранее, и оно уточняется сверху вниз. Но не только уточняется, а как  бы при этом и раскрывается. Соответственно раскрывается и то, о чем нам  следует говорить на каждом выделяемом уровне, почему я и называю концепты направляющими знаками (каждый на своем  уровне).

По-видимому, любая зрелая наука может быть проанализирована подобным образом, а  наука в стадии оформления ищет для  себя подобное приведенному выше дереву структурное оформление. И пока она  успешно не завершит свои поиски, нельзя говорить, что данная область исследований стала зрелой и полноценной наукой. При этом поиски собственной терминологии и собственных ведущих концептов  представляют собой неотделимую  часть создания парадигмы конкретной науки (смотрите об этом в последнем  разделе нашей работы).

Знаки разных уровней в языке  науки

Сейчас мы коснемся еще одного весьма важного  фактора формирования языка науки. Дело в том, что знаки выполняют  три функции, а не одну, как это  обычно считается. Для знака традиционно  выделяется только функция обозначения: знак – это что-то, что воплощает  в себе нечто другое, им обозначаемое. Кроме обозначения, которое, действительно, является важнейшим условием  существования  знака, знак еще и характеризует  обозначаемое. Нет  знака, который так или иначе не характеризовал бы свое обозначаемое. Даже простое называние предмета чисто конвенциональным словом, характеризует этот предмет с какой-то стороны. Слово «стул» выбрано чисто произвольно, но для русскоговорящих оно не только обозначает, но и характеризует обозначаемый предмет, отделяя его от всех других предметов и приобщая к тем, что нам хорошо известны из жизненной практики.

А еще знак пытается обозначить что-то таким образом, чтобы можно было включить его  в систему других таких же знаков для их обработки и получения  нового знания по поводу обозначенных вещей. Когда мы называем предмет  стулом и обсуждаем возможность  покупки и приобретения новых  стульев определенного образца, мы, таким образом, заменяем манипуляции  со стульями per se (как таковыми) и преобразуем только знаки, их обозначающие. Когда мы решаем проблему о будущем бизнесе, у нас нет тех конкретных вещей, с которыми мы предполагаем иметь дело, но есть представление о них и о том, как мы это дело будем вести. Это представление овеществляется в знаках, которыми мы оперируем: словами, цифрами, схемами и пр. Функция представительства, включение в наши рассуждения не вещей в натуре, а знаков, их обозначающих, является едва ли не основой для существования знаков, знаковых систем, а также и науки в целом.

И это обстоятельство широко используется в языке науки. Не будет преувеличением сказать, что  здесь мы касаемся самого существа науки. Наиболее продвинутые области  научного знания давно осознали то обстоятельство, что для успешного  выполнения поставленных перед ними задач  им предстоит  представить  изучаемые предметы в таких символах, которые бы позволяли удобно с  ними работать. Без обозначения концептов  физики в виде некоторых символов и помещения символов в соответствующие  формулы не было бы возможным их обрабатывать так, как это делается в физике в настоящее время. Возьмем  любую формулу, скажем, знаменитую формулу  всеобщего тяготения Ньютона: . Она легко может быть переформулирована в словах: «Сила притяжения прямо пропорциональна массам взаимодействующих тел и обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними». И в этом виде она абсолютно понятна, более того, именно в таком виде (а не в формуле) она и становится нам понятной. Да так она и объясняется в учебниках физики. Но расчеты по ней в словесном виде проводить невозможно, поэтому она репродуцируется в формулу, по которой проводятся расчеты.

Поэтому мы приходим к выводу, что одно и то же явление, событие, предмет в научном контексте  могут и должны быть представлены в различном знаковом оформлении (в частности, с помощью знаков и их систем, позволяющих проводить  операции с ними). Для понимания  существа дела нам достаточны словесные  формулировки, а для конкретных вычислений тех или иных величин требуется  их формально-математическое представление.

В истории  химии (еще одной высокоструктурированной  научной дисциплины) были периоды, когда  все химические компоненты выступали  в словесных объяснениях, но настало  время, когда этого оказалось  недостаточным. Тогда химики были вынуждены  создать строго оформленную и  единую для всех символику, которую  можно было бы использовать в химических преобразованиях, не прибегая к словам естественного языка. Лишь после  этого они смогли выйти на тот  уровень химического знания, каким  эта наука характеризуется в  настоящее время. Без предложенного  Александром Бутлеровым структурного обозначения некоторых органических соединений не представлялось возможным  решать проблемы полимеров, которые  все представляют собой расширения первичных связей водорода и углерода в одной молекуле. А без изобретения  Кекуле бензоловой молекулы в ее циклическом изображении не были бы осуществлены прорывы в других областях органической химии, прорывы, которые преобразовали наш мир.

Вовсе не только словесные или математические коды используются для обработки зашифрованных  объектов по законам тех или иных знаковых систем. Для этой же цели применяются  различные схемы и диаграммы, а также другие крупные строительные блоки, организующие знаки внутри своих  построений. Все зависит от характера  обрабатываемого материала. В географии  знаки, подвергающиеся обработке, располагаются  на карте. Именно карты в наше время  используются для предполагаемых поездок  или путешествий, по картам проводятся геодезические работы и археологические  раскопки, по картам мы ищем те или иные места и местности нас интересующие. География без карт была бы совсем другой, нежели география с картами; и всем, наверняка, известна мучительная  и долгая история создания адекватных для изображения географических объектов карт. Не только география  пользуется картами и специальными на них изображениями, каждый раз  особыми: геология, метеорология, астрономия и другие науки создали свои собственные  типы карт.

История как  наука пользуется для представления  исторических событий панорамами, макетами замков и иных строений, старинной  одеждой и оружием, которые можно  увидеть в любом музее и  в любом учебнике. Социологи широко пользуются диаграммами и схемами, на которых отмечают в процентном отношении те или иные социологические  сдвиги и тенденции развития. Словом, для любой развитой науки характерно представление объектов ее изучения в таком виде, которое либо наглядно их демонстрирует, либо предоставляет  возможность их обрабатывать и получать новое знание. Семиотическая проблема заключается в правильном подборе  знаков, представляющих указанные возможности. Чем более абстрактны знаки, используемые для трансформаций и манипуляций, тем более точной считается наука. Выбором таких знаков и способов работы с ними (алгоритмов) занимаются многие ученые в любой области  исследования.

Язык науки как неотъемлемая часть научной парадигмы науки

Не следует, однако, думать, что только язык науки  представляет то особенное, что ее характеризует  и формирует. Кроме языка науки, в научной парадигме должны присутствовать и другие составляющие. В 1962 году появилась  книга американского ученого  Томаса Куна под названием «Структура научных революций». Она переведена на русский язык.[6] Он впервые выдвинул и аргументировал тезис о том, что в основе каждой области современной  науки лежит своя парадигма действий, и что без такой парадигмы  не может быть совместной научной  деятельности, ибо только она направляет научную деятельность по определенному  руслу. Когда парадигма меняется, происходят революционные преобразования во всей науке, и она переходит  на другие рельсы развития. В этом и  смысл научных революций.

Точка зрения Куна была принята многими учеными  и не только в области философии  и истории науки, которые он представлял. К сожалению, Т. Кун не указал, из каких частей состоит научная  парадигма той или иной области  знаний. Он останавливался подробно лишь на главных и направляющих концептах, о которых мы говорили выше. Они  изменяются, и в результате изменяется кардинально вся панорама научной  деятельности. У меня на этот счет существуют свои соображения, которые изложены в книге «Парадигма семиотики».[7] В соответствии с этой концепцией парадигма любой науки составляется из следующих четырех частей, которые  могут разрабатываться отдельно, но объединяются в единую и цельную  конструкцию. Все четыре слагаемых  научной парадигмы представлены ниже в виде круговой схемы:

Читать эту  схему следует, начиная с правого  верхнего сегмента, где помещено философское  обоснование данной науки. Именно такое  обоснование дает нам представление  о том, для чего нужна конкретная наука и какое место она  должна занимать среди других наук. Затем, с моей точки зрения, должны быть разработаны логически обоснованные основания науки в виде ее формальной аксиоматики (это для тех наук, где такое обоснование возможно).  Первые две части научной парадигмы  как бы привносятся со стороны, с  точки зрения постороннего наблюдателя, строящего новое научное здание. Они выводятся, разумеется, из уже  собранных фактов внутри проведенных  исследований в той области знания, о которой идет речь, но привлекают соображения из  других наук, регулирующих научное знание вообще (из философии  и логики). Поэтому они и выносятся  мною во главу угла.

За ними следуют  классификации основных и последующих  уровней концептов данной науки. Классификации позволяют нам  распределить главные направляющие исследований по полочкам и рассматривать  каждую полочку в отдельности. Наконец, в результате всей этой работы мы получаем набор терминов и основных концептов  науки. Их мы объединяем в терминологию данной науки, которая и представляет ее костяк. Следует иметь в виду, что наряду со словесной терминологией  в этом разделе присутствуют также  иные символы и значки, параллельные словесным обозначениям и потребные  для практических манипуляций со знаками с целью получения  нового знания. Что вместе и составляет ее язык.