Функционально-смысловые типы речи в англоязычном художественном тексте

   It took me some time (I see Todd practically every day at my Club) to realize that he had completely forgotten the dollar. I asked him one day what his trip cost him and he said that he kept no accounts. A little later I asked him if he felt settled down after his trip, and he said that he had practically forgotten about it. So I knew it was all over.

   In all this I bear Todd no grudge. I have simply added him to the list of men who owe me a dollar and who have forgotten it. There are quite a few of them now. I make no difference in my demeanor to them, but I only wish that I could forget.

   I meet Todd very frequently. Only two nights ago I met him out at dinner and he was talking, apparently without self-consciousness, about Poland. He said that Poland would never pay her debts. You'd think a thing like that would have reminded him, wouldn't you? But it didn't seem to. 

   В приведенном выше тексте полноценно реализуются признаки повествования. Прежде всего, перед нами рассказ, сообщение о конкретном событии в его временной последовательности, т. е. рассказ о том, как герой одолжил доллар другу и как последний забыл ему его вернуть. На первый план здесь выдвигаются порядок протекания действия, развитие сюжета.

   Основными элементами сюжетодвижения в данном отрывке являются местоимение  I, представляющее рассказчика, номинации действующих персонажей (Todd) и их действия. Локальные обстоятельства Bermuda, the train, my Club, at dinner указывают на движение действия в пространстве, а темпоральные обстоятельства last year, in three weeks, some time, every day, one day, a little later, frequently, only two nights ago на развитие действия во времени. Обе группы обстоятельств играют существенную роль в развитии сюжета.

          Повествование строится на взаимодействии  двух видов событийной ситуации, регулярной и единичной. В тексте представлена сначала единичная событийная ситуация. Ее лингвистическим маркером является точное указание даты on the 8^th of April, а также предложение it happened quite simply and naturally. Указание на регулярную, повторяющую событийную ситуацию содержится в следующей части повествования, когда появляются наречия very frequently, every day.

   На  первом плане в содержании данного повествовательного фрагмента текста - порядок протекания действия. Каждое предложение выражает какой-либо новый этап, стадию в развитии действия, в движении сюжета.

   На  грамматическом уровне повествование  строится на глаголах прошедшего времени (happened, needed, realized, said, came back, felt, asked), совершенного прошедшего (have reminded, have forgotten), а также настоящего времени (goes, meet, mention, believe). Они показывают развитие сюжета, подчеркивают событийность, организуют временную последовательность событий и действий.

   Сюжетная  линия повествования выстраивается  в прямой последовательности. Завязка реализуется в первых предложениях (Let me relate what happened. Todd borrowed this dollar last year on the 8^th of April). Кульминация достигается следующими предложениями: I asked him what currency is used in Bermuda, and whether the American Dollar goes at par. (I put a slight emphasis on the American Dollar), but found again that I could not bring myself to make any reference to it. Наконец, в последних двух абзацах, в которых реализуется развязка, автор заканчивает свой рассказ, приходит к выводам, делает обобщения. 

   На  примере следующего отрывка из произведения «Growing up» Рассела Бейкера (Russell Baker) признаки повествования реализуются на обратной сюжетной линии.  

   Her running was over. For a time I could not accept the inevitable. As I sat by her bed, my impulse was to argue her back to reality.

   She had always been a small woman—short, light-boned, delicately structured—but now, under the white hospital sheet, she was becoming tiny.

   "Where's Russell?" she asked one day when I came to visit at the nursing home.

   "I'm Russell," I said.

   She gazed at this improbably overgrown figure out of an inconceivable future and promptly dismissed it.

   "Russell's only this big," she said, holding her hand, palm down, two feet from the floor. That day she was a young country wife with chickens in the backyard and a view of hazy blue Virginia mountains behind the apple orchard, and I was a stranger old enough to be her father.

   At the age of eighty my mother had her last bad fall, and after that her mind wandered free through time. Some days she went to weddings and funerals that had taken place half a century earlier. On others she presided over family dinners cooked on Sunday afternoons for children who were now gray with age. Through all this she lay in bed but moved across time, traveling among the dead decades with a speed and ease beyond the gift of physical science.

   Early one morning she phoned me in New York. "Are you coming to my funeral today?" she asked.

   It was an awkward question with which to be awakened. "What are you talking about, for God's sake?" was the best reply I could manage.

   "I'm being buried today," she declared briskly, as though announcing an important social event.

   "I'll phone you back," I said and hung up, and when I did phone back she was all right, although she wasn't all right, of course, and we all knew she wasn't.

   "I tell people exactly what's on my mind," she had been fond of boasting. "I tell them what I think, whether they like it or not." "It's not always good policy to tell people exactly what's on your mind," I used to caution her.

   "If they don't like it, that's too bad," was her customary reply, "because that's the way I am."

   And so she was. A formidable woman. Determined to speak her mind, determined to have her way, determined to bend those who opposed her. In that time when I had known her best, my mother had hurled herself at life with chin thrust forward, eyes blazing, and an energy that made her seem always on the run.

   She ran after squawking chickens, an axe in her hand, determined on a beheading that would put dinner in the pot. She ran when she made the beds, ran when she set the table. One Thanksgiving she burned herself badly when, running up from the cellar oven with the ceremonial turkey, she tripped on the stairs and tumbled back down, ending at the bottom in the debris of giblets, hot gravy, and battered turkey. Life was combat, and victory was not to the lazy, the timid, the slugabed, the drugstore cowboy, the libertine, the mush mouth afraid to tell people exactly what was on his mind whether people liked it or not. She ran.

   But now the running was over. 

   В данном тексте рассказчик отступает  от хронологической последовательности изложения повествования, время  от времени он вспоминает, что было раньше, вспоминает свою мать в молодости, ее слова и действия. Обратное изложение  сюжетной линии раскрывается в том, что текст начинается сразу с  развязки действия (Her running was over), а потом мы узнаем о самом действии (At the age of eighty my mother had her last bad fall).

   Большую роль играет временная соотнесенность сказуемых, которая проявляется и как их временная однотипность, и как временная разнотипность. Основную смысловую нагрузку выполняют глаголы совершенного вида, прошедшего времени (sat, asked, gazed, had, phoned, ran, burned herself), которые обозначают действия предельные, сменяющиеся. Для повествования характерна конкретная лексика (mother, father, stairs, nursing home, chicken, turkey). Ход событий акцентируется посредством обстоятельств времени (that day, at the age of eighty, after that, on Sunday afternoon, early one morning, in that time, on Thanksgiving).

   Отличительным данного текста-повествования является то, что он включает в себя элементы описания (A formidable woman. Determined to speak her mind, determined to have her way, determined to bend those who opposed her...). Повествование - тип речи, функционирующий прежде всего в художественных текстах и оформляющий рассказ о событиях, система которых составляет сюжет произведения. В художественно-изобразительной речи (художественных произведениях, текстах некоторых жанров публицистики - репортажа, очерка, информативно-экспрессивных заметок, текстах-рассказах в разговорном стиле) органично сочетаются элементы описательности и повествовательности. Описание включается в повествование для наглядно-образного представления героев, места действия.  

   2.2. Особенности функционально-смыслового типа речи «описание» 

   Описание  – это функциональный тип речи, сущность которого сводится к выражению  факта сосуществования предметов, их признаков в одно и то же время. Описание служит для подробной передачи состояния действительности, изображения  природы, местности, интерьера, внешности. Описание изображает какое-либо явление действительности путем перечисления и раскрытия его основных признаков. Для пейзажа это будет внешний вид деревьев, трав, неба, реки; для портрета – рост, возраст, осанка, походка, выражение глаз, улыбка, внутреннее состояние человека; при описании машины это будет сообщение о ее назначении, принципе действия, производимых ею операциях, внешнем виде, о ее частях, их назначении и взаимодействии [Скребнев, 1994:78].

   В зависимости от объекта описания эта композиционно-речевая форма  подразделяется на несколько видов, каждый из которых имеет специфику  языковой структуры. Основными видами описания являются статическое и  динамическое описание.

          В статическом описании, которое «специализируется» на описании предметов, последние изображаются в их качественной определенности, стабильности и неизменяемости в определенный промежуток времени, что и определяет основное качество этого вида – статичность. В этом виде описания фиксируются главным образом два вида отношений: “предмет – пространство” и “предмет – признак”. В соответствии с этим описание имеет

   предметно-адвербиальную  форму либо предметно-атрибутивную. Возможно и соединение обеих форм в пределах одного описания [Тураева, 1996:89-92]. 

   Kitty was a beauty. She gave promise of being so when she was still a child, for she  had large, dark eyes, liquid and vivacious, brown, curling hair in which there was a reddish tint, exquisite teeth and a lovely skin. Her features would never be very good, for her chin was too square and her nose, though not so long as Doris’s, too big. Her beauty depended o good deal on her youth. When she came out she was dazzling: her skin was still her greatest beauty, but her eyes with their long lashes were so starry and yet so melting that it gave you a catch at the heart to look into them. She had a charming gaiety and the desire to please.  

   В отрывке из романа «The Painted Veil» Моэма (Maugham) дается описание признаков предмета – внешности девушки –, поэтому в тексте преобладает предметно-атрибутивное описание.

   В следующем примере из произведения Моэма (Maugham) «Jane» дается описание предметов в пространстве, поэтому преобладает предметно-адвербиальное описание. 

       The curtains were sumptuous yet severe; the sofa was covered with Italian brocade; the chair on which I sat was in petit point. The room was beautiful, opulent without garishness and original without affectation; yet to me it lacked something and while I praised with my lips I asked myself why I so much preferred the rather shabby chintz of the despised suite, the Victorian water-colours that I had known so long, and the ridiculous Dresden china that had adorned the chimney piece. 

       Оба описания характеризуются статичностью, которая проявляется в общности следующих языковых характеристик: тематическая сопряженность существительных в каждом из описаний; однотипный размеренный, замедленный ритм описания за счет употребления в качестве сказуемых глаголов статики и состояния. Что касается последних, то глаголы в своей описательной функции передают качественную характеристику субъекта: действие или состояние, приписываемое субъекту, приобретает квалифицирующее значение. В описательной функции выступают связочные глаголы, указывающие на наличие признака, состояния или на их становление; особое место среди них по частотности употребления занимает глагол to be. Этот глагол в данном случае используется в своем основном значении “существовать”. Значительную группу составляют глаголы, указывающие на положение предмета или лица в пространстве. Преимущественно встречающимся типом сказуемого является именное сказуемое. Широкое употребление составного именного сказуемого объясняется его семантикой - выражением характеристики субъекта, его качеств, свойств или состояния.

          Языковыми маркерами статического  описания являются:

1. концентрация в тексте атрибутивных или адвербиальных конструкций;
2. преобладание сложных предложений с придаточными опре-делительными или локальными;
3. преобладание однотипной коммуникативной структуры предложения: данное – новое;
4. единый временной план описания;
5. употребление в качестве сказуемых глаголов статики и состояния;
6. употребление пассивных конструкций;
7. преобладание существительных конкретно-предметной семантики и употребление их в прямом номинативном значении;
8. конкретная наглядность образов;
9. наличие грамматических и лексических репрезентантов четко отграниченной пространственной перспективы: предложно-субстантивных групп, локальных наречий, предлогов локальной семантики;
10. замедленный, плавный ритм повествования;
11. связь между предложениями преимущественно параллельная [Кондрашов, 1985:36].

   В динамическом описании изображаются предметы в их изменении, движении, перемещении относительно друг друга. Объектом динамического описания может быть действие или процесс, а именно: внешнее поведение персонажа художественного произведения, описание его деятельности и движения в определенный момент, описание внутреннего состояния, переживаний героя [Нечаева, 1974:76].

   Проанализируем отрывок из рассказа «A Horseman in the Sky» (Ambrose Bierce).  

   The clump of laurel in which the criminal lay was in the angle of a road which after ascending southward a steep acclivity to that point turned sharply to the west, running along the summit for perhaps one hundred yards. There it turned southward again and went zigzagging downward through the forest. At the salient of that second angle was a large flat rock, jutting out northward, overlooking the deep valley from which the road ascended. The rock capped a high cliff; a stone dropped from its outer edge would have fallen sheer downward one thousand feet to the tops of the pines. The angle where the soldier lay was on another spur of the same cliff. Had he been awake he would have commanded a view, not only of the short arm of the road and the jutting rock, but of the entire profile of the cliff below it. It might well have made him giddy to look.

   The country was wooded everywhere except at the bottom of the valley to the northward, where there was a small natural meadow, through which flowed a stream scarcely visible from the valley's rim. This open ground looked hardly larger than an ordinary dooryard, but was really several acres in extent. Its green was more vivid than that of the enclosing forest. Away beyond it rose a line of giant cliffs similar to those upon which we are supposed to stand in our survey of the savage scene, and through which the road had somehow made its climb to the summit. The configuration of the valley, indeed, was such that from this point of observation it seemed entirely shut in, and one could but have wondered how the road which found a way out of it had found a way into it, and whence came and whither went the waters of the stream that parted the meadow more than a thousand feet below.