Литература арабо-мусульманского Востока

         Рудаки  - признанный основоположник  классической поэзии. Под его  влиянием творила плеяда поэтов, сосредоточенных в двух крупнейших литературных центрах – среднеазиатском (Бухара и Самарканд) и Хорасанском (Балх и Мерв), писавших на фарси, а частично и по-арабски.

       Судьба Рудаки как бы символизирует  путь возникновения и становления

поэзии на фарси, борьбу в ней двух тенденций: народной и аристократи-

ческой. В стихах Рудаки мы встречаем воспоминания о  его пышной жизни при дворе  и горькие сетования на то, что  в старости для него наступило 

время «посоха  и сумы «. Наряду с восхвалениями венценосцев-покровителей,  в его творениях слышны и жалобы, звучит разочарование, постигшее поэта в его попытках « смягчить сердца, что тверже наковальни». Средневековые летописцы сохранили известия о том, что Рудаки подвергся опале, был изгнан из дворца и ослеплен (по этой версии он не был слепым от рождения). Причина его изгнания неизвестна. Можно лишь предполагать, что немалую  роль сыграло его сочувственное отношение к одному из народных мятежей в Бухаре, связанному с еретическим, так называемым карматским

движением, участники  которого проповедовали имущественное  равенство.

Опальный, но по-прежнему любимый своими земляками – простыми крестьянами, великий поэт умер в  родном селении. Здесь, уже в советскую  эпоху, обнаружена его могила и воздвигнут мавзолей.

              До нас дошли только отдельные  фрагменты, обрывки и разрозненные

двустишия Рудаки, но и они убедительно говорят  о его поэтическом гении. Из-за разрозненности и краткости фрагментов мы не видим ни стройности композиции, ни занимательности сюжета – всего того, что может проявиться

лишь в законченном  произведении. Однако подобно тому, как по обломкам скульптуры мы угадываем  гений Фидия, так и творческую индивидуальность действительно великого поэта мы можем представить себе иногда лишь по одной строке. Мы узнаем Рудаки по глубокой человечности, по неповторимой эмоциональной выразительности, по чудесному гранению слова и неожиданному повороту образа и настроения. Взять хотя бы такое двустишие:

                  Поцелуй любви желанный – он с водой соленой схож:

                 Тем сильнее жаждешь  влаги, чем неистовее  пьешь. 

Или такая «маленькая драма», уместившаяся в четырех строках: 

     Пришла…»Кто?» - «Милая».-«  Когда?» -«Предутренней  зарей».

    Спасалась от врага…»Кто  враг?» - «Ее отец родной».

    И трижды я поцеловал…»Кого?»  - «Уста ее».

   «Уста?» - «Нет».  –« Что ж?» -«Рубин».- «Какой?» -

                                                                                           «Багрово-огневой»

    

               В богатом по содержанию творчестве  этого «многоголосового соловья» (как он сам себя называл), писавшего  в различных жанрах, особенно  примечательны философская глубина  мысли и непосредственность восприятия  природы. Столь же дороги нам  в поэзии Рудаки элементы народных, передовых представлений его времени : философское вольнодумство, культ разума, сочувствие труженикам, гуманность. Виднейшим представителем этого периода является гениальный Фирдоуси, выразивший в своей « Шах-наме» знамение эпохи – воскрешение античности, родной старины. Для Фирдоуси, в отличие от Рудаки, специфично внимание не к человеку вообще, а к необычной,

героической   личности.

                Воспитанный на древних сказаниях  иранских народов, знаток и

страстный поклонник родной культуры, Фирдоуси не мог не заметить, что

государство Саманидов  клонится к упадку, не мог не переживать это

глубоко и мучительно. Он  искал причины надвигающегося краха, и ему

казалось, что  он отыскал и разгадал их. Подкрепление своих мыслей поэт

находил в многочисленных старинных письменных и устных преданиях  о

сказочных и  действительно живших иранских царях. Мораль всех этих

преданий одна: если властелин был справедливым – все было хорошо, если

нет - страну постигали  бедствия. Особенно убедительными казались поэту народные предания о сказочном иранском богатыре Рустаме, который в течение нескольких веков, как неприступная крепость, стоял на страже

родины, объединяя  вокруг себя  всех богатырей, готовых  на смерть ради

спасения родной земли от постоянных набегов туранцев (во времена

Фирдоуси под  ними понимались предки тюркских кочевников, угрожавших

Саманидскому  государству).

                  Так была задумана Фирдоуси  его эпопея об иранских царях  и

богатырях, которая, казалось ему, поможет феодалам и царю понять горькую

истину.

                  При всём различии великих  поэтов того времени им свойственны

некоторые общие  черты:  любовь к родине и к  родному языку, острая

постановка этических  вопросов, идея справедливого властителя, сочувствие

трудящимся людям, вольнодумство и культ разума.

                  Глубокие философские раздумья, признание принципа  детерминизма  во вселенной, жизнерадостное  свободомыслие, дух рационализма  характерны для всемирно признанного  поэта  Омара Хайяма .

                   Творчество  Носира Хисроу связано с бурным народным

антифеодальным  движением Х века, проявившимся в  карматстве (иначе –

раннем исмаилизме). В своих философских трудах и  во многих одических

произведениях Носир Хисроу оставался в плену  мистических воззрений и средневековых предрассудков. Но сквозь религиозные тенета прорывается его страстный дух мужественного богоборца-рационалиста, неутомимого

искателя правды и справедливости, мечтавшего об облегчении тяжелой доли

труженика.

                  Поэзию ХП века можно также назвать «  поэзией дворца и

дервишской лачуги». Едва ли не самым ярким представителем «века

крайностей» является поэт   Анвари . Первоначально  он прославился как

непревзойденный мастер касыды (оды), а завершил он свой  поэтический путь резким памфлетом против придворной касыды. Господствовавшая в тот

век «поэзия  дворца» уже оторвалась от народных корней и вырождалась в

безделушку. Второе направление – « поэзия лачуги» - и есть  по существу

ранне-суфийская  поэзия (Санаи, Аттар).

                Эта поэзия отражала иногда страдания простых людей, но ее мисти-

ческая сущность уводила человека от реального мира, звала к пассивному созерцанию, - в этом состоит ее слабость. Однако в «поэзии лачуги», не в пример дворцовой поэзии, можно обнаружить подлинно народные сюжеты и образы.

                Вне этих двух направлений  стоит творчество гениального  азербайджанского поэта   Низами, синтезировавшее достижения поэзии,

выражавшее лучшие, передовые чаяния народа и оказавшее  огромное влияние на многие поколения  поэтов Ближнего и Среднего Востока.

                Завершающим периодом классической  поэзии были ХШ – ХУ века.

                Именно  мистика и рационализм  придавали философскую глубину

поэзии ХШ-Х1У  веков, двум ее направлениям: философско-дидактическому,

аппелировавшему преимущественно к рассудку, и  философско-лирическому,

обратившемуся к чувству. Первое направление преобладало  у  Саади, второе – у Джалалиддина   Руми, однако в их разножанровом  творчестве уживались и переплетались  оба эти направления.

                Саади   прожил долгую жизнь,  целое столетие. Как-то он сам  сказал, что человеку нужно прожить  две жизни: в одной искать, заблуждаться, снова искать, а в другой претворять  накопленный опыт. Так он

и поступил: первые полвека своей жизни провел в странствиях и исканиях.

Когда чингисхановские  орды приблизились к его городу, он покинул родной

дом и отправился бродить по свету. Где только не побывал  Саади: в Аравийской пустыне, в Азербайджане и Сирии, в Египте и Марокко. Он

сражался с крестоносцами, попал в плен, чуть не погиб, но спасся и вновь скитался по городам и пустыням, подвергался бесчисленным опасностям.

Одолев  все  трудности, Саади  пожилым человеком  вернулся в свой Шираз,

владетель, которого золотом откупился от монгольских захватчиков. Умудренный опытом, снискавший огромное уважение своими познаниями и стихами, Саади вторые полвека провел, пребывая в покое.

Тогда-то он и  написал свои знаменитые книги о  том, как нужно жить, - прозаическо-поэтическое  собрание новелл «Гулистан» («Цветущий сад») и

многочастное  маснави – поэму «Бустан» («Плодовый  сад»).

                  Суфийская поэзия, поднявшая темы  и неортодоксального пантеизма,  и обличения произвола, выдвинула  такого знаменитого дидактика  и лирика, как Джалалиддин   Руми.

               Поэтическая форма у Руми –  будь то газель, рубаи, маснави  -

всегда совершенна. Но если его духовные поучения впечатляющи  для при-

верженцев суфийского вероучения, то притчи и новеллы  – это поистине

поэтические жемчужины, яркие, блещущие юмором, гармонически сочетающие необычайную отшлифованность и столь же необычайную

простоту.

              В поучениях Руми сквозь религиозно-мистическую  оболочку про-

бивается мысль  об уважении к человеческой личности, о братстве людей

и содружестве  народов и рас, о сочувствии человека к беде, о взаимопомощи.

В его стихах сквозит презрение к ханжам и  святошам. Но в произведениях Руми нет ненависти ко злу, а есть лишь его осуждение, в них нет призыва  к активности и борьбе, а звучит призыв к самосовершенствованию. Мотив

непротивленчества – слабая сторона творчества поэта. Главный же пафос

его поэзии -  любовь к людям.

                  Лирический жанр представляли  великий  Хафиз, а также   

Ибн Ямин и  Камол  Худжанди.  Сатирой прославился  Убайд Закани.

                  Хафиз - это поэтический псевдоним;  слово «хафиз» означает

человека, обладающего  хорошей памятью, способного воспроизвести  наизусть священную книгу мусульман  Коран. Таким и был в молодости

поэт из Шираза, чье имя Шамсиддин Мухаммад почти  вытеснено его всемирно известным псевдонимом. Чтение наизусть Корана было на Востоке профессией. Ей обучали детей небогатые родители, не имевшие других

возможностей  обеспечить своих сыновей. О бедности Хафиза в детстве 

свидетельствует тот факт, что мальчиком он работал  в дрожжевом заведении. Почитался Хафиз в свое время за большие богословские знания, но бессмертную славу одного из крупнейших лириков мира он обрел благодаря свом газелям.

         Классическая ирано-таджикская поэзия  уже давно вошла в общечеловеческое художественное творчество, во всемирную литературу.

Она продолжает каждый раз по-новому, в  каждую эпоху  своеобразными путями внедряться во всемирные поэтические владения человечества своими

идеями  гуманизма, художественным изображением человеческой

личности и  воспроизведением ее всеми цветами  неповторимо богатой поэтической  палитры.