Литература арабо-мусульманского Востока

              Саади почти повторяет Конфуция:

                     Муж благородный радостей нигде

                    Не ищет, коль народ  его в беде.

             А притчи Д. Руми (1207-1273) напоминают «Притчи Соломоновы».

Дальше  идёт «Пленник шелковых кос» Хафиз (1325-1390)

              Непритязательные, но глубокие стихотворные  рассказы о мудрости писал  Джами, последний из славной  плеяды арабо-мусульманских поэтов, который был и суфийским шейхом. В рассказе о городе людей,  чистых нравом, он создал утопический образ страны, в которой нет ни богатых, ни бедных, ни господ, ни рабов. О себе Джами написал, что он нанизывает «ожерельем жемчуг слова на нитку строк».

               Прозаик Ибн аль-Мукаффа (723/724-759/760), в «Калиле» и «Димне»

перенёсший  ирано-эллинистическую традицию обрамлённого  повествования на арабскую почву, провозгласил принцип «забавляя - поучай»,

ставший основным в арабской дидактической  прозе (или, если сказать по-восточному цветасто, « облёк он мудрость в  одеяние смеха»).

               Крупным памятником арабской  культуры и по значению, и по  объёму является «1001 ночь». Древнейшую основу её составляет арабский перевод 8 века с персидского индо-иранских сказок, входивших в сборник «1000 сказок». Составленный в 9-10 вв.  арабский сборник «1000 ночей» содержал, помимо индо-иранских, арабские материалы. В 12-13 вв. собрание обогатилось новыми текстами азиатского и египетского происхождения и получило окончательное название. По мере увеличения арабского ареала росло разнообразие сказок. Форма произведения – так называемая «обрамлённая повесть»,  рассказ в рассказе - восходит к  древнеиндийской литературе. «1001 ночь» напоминает и европейский «Декамерон».

            Несколько неожиданна знаменитая  «Книга попугая» Нахшаби, законченная в 1330г., которая по форме «обрамлённого рассказа» напоминает «1001 ночь», но содержит много стихотворных включений. Книга написана характерным для Востока изысканным вычурным слогом, да ещё с необыкновенно тонким юмором.

          Общее направление развития арабо-мусульманской литературы напоминает европейское Средневековое: от героического эпоса «Шах-наме» через куртуазный эпос газелей Саади и Хафиза к сатире «Книги попугая», в чём-то  аналогичной прозе Рабле, в свою очередь восходящей к Лукиану. Здесь та же линия, что в европейской культуре. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

         Глава4 .Персидско - таджикская литература.

 

                                           1.Проза.

            Персидско-таджикская средневековая  проза изучена ещё совершенно

 недостаточно, во всяком случае, гораздо меньше, чем поэзия.

            Дошедшая до нас проза –  это, преимущественно, исторические  придворные летописи, дидактические  «зерцала», «жития», наставления  по поэтике  и  т.п. В   этих произведениях выражены идеи господствовавших классов, и классовая их тенденциозность  никак не дает оснований искать в этих произведениях выражения народного духа. Но эти произведения щедро

используют всевозможные притчи, легенды, новеллы, исторические анек-

доты для оживления изложения, для иллюстраций. И именно в этой новеллистической части, в их сюжетах и образах сплошь и рядом проглядывает народная основа.

            При изучении народных элементов  в прозе приходится обходить  молчанием и чисто религиозные  книги и большинство философских

(суфийских) прозаических  произведений.

             Остальные прозаические произведения  можно разделить на следующие  три группы: 1) художественные произведения  эпического характера – прозаические  «Шахнаме» и более поздние  – религиозно-романтического рода (типа «Абумуслимнаме»); 2) художественные произведения преимущественно дидактического характера ( так называемая литература «адаба») – собрания притч и рассказов, басен, легенд и т.п., таковы – и « Калила и Димна», и « Синдбаднаме», и огромный сборник Мухаммада Ауфи, и такие шедевры как «Гулистан» Саади , и сатирические произведения Убайда Закони и др.;3) нехудожественные прозаические

Произведения  исторического, географического, литературоведческого и иного  характера, содержащие богатый новеллистический материал – таковы,

например, «Чахор макола», «Сиесатнаме», исторические летописи (особенно

более ранние), антологии («тазкира») и др.

       Этико-дидактическое произведение  «Кабуснаме» охватывает важные  вопросы воспитания и этики. Оно было написано в 1082-83 гг. Унсуралмаали

Кайкавусом для  воспитания своего сына Гиланшаха. Традиция сочинения назидания для детей  в персидско-таджикской  литературе развивалась и до

Унсуралмаали. Но он, чрезвычайно расширив ее сферу, превратил в особый

жанр наставления  детям. После Унсуралмаали этот жанр совершенствовался и развился в  творчестве Низами, Джами, Ахмада Дониша  и др.

           « Кабуснаме» состоит из 44 глав  и 56 рассказов, содержащих поучения  о том, как подобает вести  себя в разных жизненных ситуациях. Книга дает

Яркую картину  феодального быта. Мягкий юмор и  нежность по отношению

к сыну придают  ей интимный тон, создают иллюзию  личной беседы с автором. Вставные рассказики, чрезвычайно простые по стилю, изложены живо и увлекательно.

             Интереснейший памятник персидско-таджикской художественной

прозы, поучивший  известность во всем мире – «Синдбаднаме» (Книга

Синдбада»).

                Древнейшую редакцию «Синдбаднаме»  историки относят к эпохе Аршакидов  (250 до н.э.-224 н.э.). Источник книги – пехлевийское сказание. В 8 в. Пехлевийская «Синдбаднаме» была переведена на арабский

язык, а позднее  вошла  в состав «Тысячи и одной  ночи». Арабский текст ее в 

8 веке был  переведен на сирийский, а в  11 веке сирийский текст – на  греческий. Таким образом, эта книга приобрела мировую  славу.

 Известны  ее переводы на испанский, еврейский,  армянский, грузинский, турецкий, латинский,  французский, итальянский, английский, немецкий, русский, венгерский, болгарский, польский, словацкий, чешский, румынский и шведский языки. Если учесть еще версию, которая вошла в « Тысячу и

одну ночь», число  перводов книги увеличится.

                Посредством переводов «Книга  Синдбада» превратилась в «странствующую»  повесть мировой литературы; в  ней нашли свое выражение вековые межлитературные связи многих народов. Вместе с тем, книга на таджикском языке сохраняет самобытные черты, обусловленные историческими условиями развития таджикской культуры.

                  В произведениях классиков, выражавших  демократическую тенденцию в литературе, отчетливо прослеживаются фольклорные источники и мотивы. Таково творчество и Фирдоуси, и Хафиза, и других корифеев  персидской поэзии.  В этой связи уместно вспомнить высказывание Н.Г.Чернышевского: «…известно, что главная сила и Мильтона, и Шекспира, и Боккаччо, и Данте, и Фирдоуси, и всех других первостепенных поэтов состояла в том, что они были компиляторы народных преданий».

                Народные истоки сказочных произведений  вовсе не являются пре-

пятствием  для  их развития в общелитературном русле. Оставаясь разговорным, становился все более общелитературным их язык; сложились

более четкие принципы их композиции: либо сосредоточение множества  эпизодов  вокруг одного сюжетного  стержня-«рамки» (так называемая

«обрамленная  повесть»), либо широкое применение вставной новеллы или

«сказки в сказке». В конечном счете, сформировались основные жанровые формы: дастан (роман), киса (повесть), хикаят (рассказ) и латифа (анекдот).

В этих произведениях  в отличие от обычных народных сказок герои действуют активно, осмысленно. Поэтому больше уделяется внимания и их

душевному миру, психологии.

                 В сказочных произведениях отчетливо  выражена народная тенденция  (общечеловеческая мораль, нравственные  нормы и народные

чаяния и идеи) и народно-гуманистическая концепция  личности – личности

благородной, мужественной, доброжелательной, человеколюбивой.

               Эта концепция иногда воплощена  в образах справедливого царя  или справедливого народного  царства типа славянской « Страны Муравии» или

таджикского «Золотого  кишлака».

         
 
 

                  В океане иранской сказочной  прозы насчитывается огромное  количество многочастных романов,  в которых наличествуют черты  рыцарского, исторического, авантюрного, плутовского, семейно-бытового и подобных романов.

                   Богата и разнообразна поэтика  сказочной  литературы: упругий  сюжет, динамичность его развития, интересные  композиционные приемы, умелое использование повторов  и литературных «клише», яркость и поэтичность авторской речи, занимательность изложения, инкорпорирование стихотворных строк. Все это служит  воспитанию  художественного вкуса у масс.

                          

                                              2. Поэзия. 

                 ПОЭЗИЯ МИРОВОГО ЗВУЧАНИЯ 

                  Вторжение войск Арабского халифата в УП веке в Иран, а позже и в Среднюю Азию, нанесло сокрушительный удар по древней иранской культуре. Огнем и мечом были насаждены новая религия завоевателей –

ислам и арабский язык.  Местная аристократия приспособилась к завоева - телям, теряя не только былую честь и сословную спесь, но и родную речь.  

              Для иранской словесности наступили   «века молчания», названные

так последующими историками. Литература словно перестала существовать:

многие из старинных  сочинений сжигались завоевателями, как богопротив-

ные, а новые  - не сочинялись. И все же иранская литература не исчезла полностью, она  пребывала лишь в иноязычном состоянии. Так длилось до 1Х

века. Культура иранских народов оказалась выше  культуры завоевателей.

Образованные  слои иранцев, «адибы» - писатели, сумели освоить новую для них, арабскую традицию, воспринять наиболее ценные элементы арабской

поэтической, доисламской  и исламской, культуры. Вместе с тем эти писатели сумели уберечь и сохранить многие самобытные черты древней иранской традиции. В основном это была романтизация старины, питавшая чувство культурного превосходства над завоевателями. Творчество таких писателей

связано с идеологией иранского движения «шуубии» (примерно « инород-

чество»), главным  в котором было требование признания  арабами равенства и даже превосходства  мусульман-«инородцев» ( то есть не арабов, а иран - цев), воспитание чувства  собственного достоинства и стремление к госу-

 дарственной   независимости от Халифата. Неоценимы  заслуги шуубиитов в последующем  возникновении поэзии на фарси,  прежде всего из-за осуществленных  ими переводов на арабский  язык. Вклад писателей-иранцев, писавших  по-арабски, был столь значителен  и существен, что обусловил новый этап развития в арабской поэзии, который был непосредственно связан с расцветом феодализма в Арабском халифате, ростом городов, расширением заморской торговли и международных сношений, а  также – что особенно важно – усилением роли иранского этнического элемента в самой правящей династии (Аббасидов) и в государственном аппарате (главные визиры – иранцы Бармекиды).

                     Таким образом, иранская поэзия, первоначально выступившая в

арабоязычном  облачении, не только подняла на новую высоту арабскую

литературу, неотъемлемой частью которой она и является, но подготовила предпосылки для  последующего возникновения литературы уже на родном языке – фарси.