Культура Древнего Рима

существовали  книги, в которых все было предусмотрено  и где можно было  найти

молитвы на все  случаи  жизни.  Правила  следовало  точно  соблюдать,  любое

нарушение сводило на нет результаты богослужения.

   Римлянин  все время пребывал в страхе, что совершил  обряды  не  так,  как

следует.  Достаточно  было  малейшего  упущения  в  молитве,  какого-то   не

предписанного  движения,  внезапной  заминки  в  религиозном  танце,   порчи

музыкального  инструмента во время жертвоприношения,  чтобы  один  и  тот  же

обряд повторяли  заново. Бывали  случаи,  когда  раз  тридцать  все  начинали

сначала, пока жертвоприношение не выполнялось безупречно. Совершая  молитву,

содержащую просьбу, жрец должен  был следить за  тем,  чтобы не  опустить

какого-либо выражения  или  не  произнести  его  в  несоответствующем  месте.

Поэтому кто-нибудь читал, а жрец повторял за ним слово  в  слово,  читающему

был придан помощник, который  следил,  правильно  ли  все  читается.  Особый

слуга жреца  наблюдал  за  тем,  чтобы  присутствующие  хранили  молчание,  и

одновременно  трубач изо всех сил дул  в  трубу,  чтобы  ничего  нельзя  было

услышать, кроме  слов произносимой молитвы.

   Столь  же осторожно и тщательно производили всевозможные гадания,  которые

у римлян имели  большое  значение  в  общественной  и  частной  жизни.  Перед

каждым важным делом сначала узнавали волю богов, проявляющуюся  в  различных

знамениях, наблюдать  и разъяснять которые умели жрецы, называемые  авгурами.

Гром и молния, внезапное чихание, падение какого-либо предмета  в  священном

месте, приступ  эпилепсии на публичной площади - все подобные  явления,  даже

самые ничтожные, но случившиеся в необычную или  важную  минуту,  приобретали

значение  божественного  предзнаменования.    Самым     излюбленным     было

гадание  по  полету птиц. Когда сенат или консулы  должны были принять какое-

либо решение, объявить  войну  или  провозгласить  мир,  обнародовать  новые

законы, они прежде всего обращались к авгурам с вопросом, подходящее ли  для

этого выбрано  время. Авгур приносил жертву и молился, а  в  полночь  шел  на

Капитолий, самый  священный холм в Риме, и, обратившись  лицом к югу,  смотрел

на небо. На рассвете пролетали птицы, и  сообразно тому,  с какой стороны

летели, какие  они были  и  как  вели  себя,  авгур  предсказывал,  будет  ли

задуманное дело  успешным  или  потерпит  неудачу.  Так  привередливые  куры

управляли  могущественной   республикой,   и   военачальники   перед   лицом

неприятеля должны были подчиняться их капризам.

   Эту первобытную  религию называли религией Нумы, по имени второго из  семи

римских царей, которому  приписывалось  установление  важнейших  религиозных

положений. Она  была очень  проста,  лишена  всякой  пышности,  не  знала ни

статуй, ни храмов. В чистом виде она продержалась недолго. В  нее  проникали

религиозные  представления  соседних  народов,  и  теперь  с  трудом   можно

воссоздать ее облик, скрытый позднейшими наслоениями.

   Чужие  боги легко приживались в Риме, так как у римлян  было  обыкновение

после завоевания какого-либо города  переселять  богов  побежденных  в  свою

столицу,  чтобы  заслужить их расположения и уберечься  от их гнева.

   Вот так,  например, римляне  зазывали  к   себе  карфагенских  богов.  Жрец

провозглашал  торжественное  заклинание:  «Богиня  ты   или   бог,   который

простираешь опеку  над народом или  государством  карфагенским,  ты,  который

покровительствуешь  этому  городу,  к  тебе  возношу  молитвы,  тебе  воздаю

почести,  вас  о  милости  прошу,  чтобы  оставили   народ   и   государство

карфагенян, чтобы  покинули их храмы, чтобы от них ушли. Переходите ко мне  в

Рим. Пусть наши храмы  и  город  будут  вам  приятнее.  Будьте  милостивы  и

благосклонны  ко мне и народу римскому и к нашим воинам  так,  как мы  этого

хотим и как  это понимаем. Если сделаете  так,  обещаю,  что  вам  воздвигнут

храм и в  вашу честь будут учреждены игры»[4].

   До того  как  римляне  непосредственно   столкнулись  с  греками,  которые

оказали такое  подавляющее влияние на их  религиозные  представления,  другой

народ,  более  близкий  территориально,  обнаружил  перед   римлянами   свое

духовное превосходство. Это были этруски,  народ  неведомого  происхождения,

удивительная  культура которого сохранилась поныне  в  тысячах  памятников  и

обращается к  нам не непонятном языке надписей, не похожем ни  на  один  язык

мира. Они занимали северо-западную часть  Италии,  от  Апеннин  до  моря,  -

страну плодородных  долин и солнечных  холмов,  сбегающую  к  Тибру,    реке,

которая      соединяла      их      с       римлянами.       Богатые       и

могущественные, этруски с вышины своих городов-крепостей, стоящих на  крутых

и   недоступных   горах,    господствовали    над    огромными    земельными

пространствами. Их цари одевались в пурпур, сидели  на  стульях,  выложенных

слоновой костью, а окружала их почетная стража, вооруженная  пучками розог  с

воткнутыми в  них  топорами.  Этруски  имели  флот  и  с  очень  давних  пор

поддерживали  торговые отношения с греками в Сицилии и на юге Италии. От  них

они заимствовали письменность и многие религиозные  представления,  которые,

однако, переиначивали  по-своему.

   Об этрусских  богах  можно  сказать   немногое.  Среди  большого  числа  их

выделяется над  другими троица: Тини, бог громовержец,  вроде  Юпитера,  Уни,

богиня-царица, подобная Юноне, и  крылатая  богиня  Менфра,  соответствующая

латинской Минерве. Это как бы прототип прославленной  Капитолийской  троицы.

С  суеверной  набожностью  этруски  почитали  души  умерших,  как   существа

жестокие,  жаждущие  крови.  На  могилах  этруски   совершали   человеческие

жертвоприношения, перенятые  впоследствии  римлянами  бои  гладиаторов  были

вначале у  этрусков  частью  культа  мертвых.  Они  верили  в  существование

реального  ада, куда доставляет души Харун - старец полузвериного  облика,  с

крыльями, вооруженный  тяжелым  молотом.  На  расписанных  стенах  этрусских

могил проходит целая вереница  подобных  демонов:  Мантус,  царь  ада,  тоже

крылатый, с короной на голове и факелом в руке; Тухульха, чудовище с  клювом

орла, ослиными ушами и со змеями на голове вместо волос,  и  многие  другие.

Зловещей вереницей  они окружают несчастные, запуганные человеческие души.

   Этрусские  легенды сообщают, что однажды в окрестностях города Тарквиниев,

когда крестьяне  пахали землю, из влажной борозды  вышел  человек  с  лицом  и

фигурой ребенка, но с седыми волосами и бородой, как  у  старика.  Звали  его

Тагес. Когда  вокруг него собралась толпа,  он  начал  проповедовать  правила

гадания и религиозных  церемоний. Царь тех мест приказал из заповедей  Тагеса

составить книгу. С тех пор этруски считали, что  они  лучше  других  народов

знают, как следует  толковать божественные знамения и  предсказания.  Гаданием

занимались особые жрецы - гаруспики. Когда животное приносили в жертву,  они

внимательно осматривали  его внутренности: форму и положение  сердца,  печени,

легких - и,  согласно  определенным  правилам,  предсказывали  будущее.  Они

знали, что означает каждая молния, по ее цвету узнавали, от какого бога  она

исходит. Огромную и сложную систему сверхъестественных  знамений   гаруспики

превратили в  целую науку, которую позднее  переняли римляне.

   Далее  свое влияние на римскую мифологию  оказала греческая. Дмитриева  Н.А.

дает такую оценку этому факту: «Первоначальная римская мифология, в отличии

от греческой  безобразна и прозаична.  Рим  воспринял  и  ассимилировал  весь

пантеон греческих  божеств, дав им только другие имена: Зевс  стал  Юпитером,

Афродита –  Венерой, Арес – марсом и т.д. «Плененная Греция  победила  своего

некультурного победителя» (Гораций)»[5].

      На дальнейшее развитие римской  мифологии оказали влияние три   фактора:

демократизация  общества,   обусловленная   победой   плебса,   победоносная

римская   агрессия   и    знакомство    с   более   развитыми  культурами  и

религиями,  с  которыми  римляне   вступили   в   сложные   взаимоотношения.

Демократизация, сделавшая доступными  для  плебеев  жреческие  должности,  а

должность главы  культа - великого  понтифика  -  выборной,  в  соединении  с

запрещением дарить и завещать земли храмам, не дала развиться  ни  жреческой

касте, ни ее оплоту - храмовому хозяйству.  Высшим  авторитетом  стала  сама

гражданская община.

      Идеологическим  же  обоснованием  сплоченность  гражданского  общества

стало почитание  предков и богов. Причем отношение  с богами в новом  обществе

подверглись столь  же предельной рационализации, как  и отношения людей  между

собой. Традиции, у истоков которых стояли боги, были  важнейшим  ориентиром,

обеспечивающим  стабильность жизни. Таким образом, право коллектива  получило

как  бы  божественное  освящение.  Вот  почему  римская  имперская   власть,

возникшая для  поддержания  порядка  в  среде  римского  общества,  сразу  же

приступила к  самообожествлению. «Культ императора  должен  был  олицетворять

единство римских  граждан,  рассеянных  по  громадной  державе,  одновременно

выступая ориентиром для не имевших гражданства  провинциалов.  По  сути  это

был культ  не  личности,  а  такого  же  символического  знака  общественной

потребности, каковыми были все языческие  боги.»[6].  Античное  христианство

сумело заместить  этот культ потому, что не было связано  с  различием  между

гражданами  и  негражданами.  Это  произошло  тогда,  когда  в  правах  были

уравнены все  жители империи.

       Появление  раннего  христианства  было  обусловлено  тем,   что   Рим

постепенно захлестывала волна всевозможных сектантских  учений,  философских

школ, мистических  культов,  идущих  с  Востока.  И  тенденция  установления