Карнавал в Германии и других немецкоязычных землях

92

 

 

 

         Древние  германцы позаимствовали у римлян  и многие другие дохристианкие культы и обычаи, которые также в свою очередь заимстованы ими у других народов, так, например, различные комические смысловые переворачивания, уравнивание высшего и низшего социальных слоев, обычай возить во время процессии роскошный корабль на колесах (известный в древнем Вавилоне как элемент процессии в честь бога Мардука, а в древнем Египте как "корабль Осириса" в процессии в честь его супруги богини Изиды, отправившейся на корабле на поиски тела убитого мужа).

 

 

        Примечательна  одна из находок кельнских археологов: изображение (каменная плакетка) римского корабля дураков, которую искусствоведы трактуют как олицетворение вакханалии захмелевших эротов 7. Находка наглядно подтверждает значение шутовского корабля (задолго до литературного образа поэмы Себастьяна Бранта) как одной из наиболее древних общеевропейских карнавальных ритуалем. Пышно разукрашенная повозка в форме корабля проходит через все культуры античного мира и прочно закрепляется в карнавале, где она различным образом театрализуется, как это видно на примере кельнского фастнахта или нюрнбергского шембартлауфа.

 

     Все эти древние  ритуалы с их насмешкой над  сковывающими человека земными  узами, кратковременным триумфом  над несправедливостью выражали  целый комплекс этических и  эстетических устремлений человека дохристианской эпохи, эпохи языческих мифов: тоску по счастливому состоянию человечества до возникновения государства с его формами угнетения, стремление вмешаться в круговорот природы и преодолеть смерть - и представляли вместе с тем философию пракарнавала.

 

 

 

 

Франкфуртский карнавал

 

 

      Языческие традиции  особенно долго удерживались  во Франкфурте. Франкфуртские карнавалы  вплоть до начала XVII в. были  связаны со светом, огнем и  шумом. Древние германцы верили  в духов природы и демонов. Лед и снег они считали порождением зимних демонов, которые, опасаясь дневного света и шума, творили свои делишки темными ночами. Поэтому свет и шум были первым средством борьбы с этими злыми духами. Волшебство огня в германских народных поверьях связано с почитанием солнца. В сельских карнавалах ношение и кидание вверх факелов и спускание с горы пылающих колес и колец - привычное развлечение. У зрителей возникало ощущение, будто "солнце падает с неба"8.

 

 

        Пылающие факелы  в празднествах начала весны известны с раннего средневековья. Опустошительный пожар в монастыре Лорш в 1090 г., согласно хроникам, случился именно благодаря карнавалу. В огне издревле сжигали чучело зимы, надеясь таким образом избавиться от зла. Этот обычай приобрел свою трактовку в средневековом Франкфурте, где символические изображения зимы бросали в ледяную воду Майна и устраивали пышные похороны масленицы.

 

 

         Традиционный  франкфуртский карнавал старше  и озорнее, чем майнцский и  даже кельнский. Опасаясь необузданности  шутов в масках, городской совет уже в 1355 г. запретил переодевание и ношение масок (Vermummungsverbot). На полях исторического документа содержится лаконичная пометка писца более позднего времени: "во время карнавала не соблюдается".

93

 

          Несмотря на подобные решения совета, франкфуртцы не отказались от карнавала. Пышные праздники патрициев XV в. описаны в дневниках Бернарда Рорбаха и его сына Джоба, принадлежавших обществу патрициев Альтен-Лимпург.

 

 

        Необыкновенно  пышным выдался карнавал 1466 г. В воскресенье и понедельник подмастерья вместе с женщинами устраивали в одном из домов ужин, после чего пускались в пляс. В среду после обеда та же компания направлялась процессией в район Сахсенхаузен, где танцы проходили в три захода, после чего процессия направлялась к церкви Святого Иоанна, настоятели которой устраивали целое пиршество (рыба, мясо, конфеты, старое и новое вино). Затем процессия направлялась к церкви Святого Антония, где также устраивали пляску. После третьего танца процессия возвращалась назад. В среду карнавальное общество предавалось играм, а у Старой ратуши устраивали состязание, своего рода турнир. В четверг в саду Бекера пиршество повторялось за счет женщин, вечером процессия возвращалась в дом прямо к ужину. В воскресенье ели миндальный пирог. Женщин, его испекших, полагалось целовать всему обществу. Пиршество на сей раз продолжалось всю ночь. Понедельник начинался пиром, а заканчивался купанием подмастерьев в "белой бане".

 

 

         Молодые  подмастерья, не допускавшиеся  в дом, устраивали свой карнавал на улице, обогащая его различными затеями. Через весь город несли на носилках юношу, украшенного пряниками (вариант карнавального короля), при этом в небо швыряли полыхающие пучки соломы. Процессия завершалась посещением монастыря. В 1497 г. Джоб сообщал, что во вторник на масленицу после общего обеда был предпринят обычный обход франкфуртских монастырей, чтобы пображничать с монахами и пуститься в пляс с монахинями9.

 

 

          На другой  день после Пепельной среды  (Aschermittwoch; среды на первое неделе великого поста) кутеж кончался. Кончался он до Пепельной среды по тому, что в среду начиналась покаянная служба и самый строгий пост. По тра диции под финал карнавала женщины подавали свежий суп из зелени. Вечеро\ в первый понедельник великого поста ели только сыр с миндалем, молочньп пудинг, яйца и орехи - типичные скоромные блюда.

 

 

          В то  время как франкфуртские патриции  праздновали в домах, ремесленники  силами своих гильдий с XV в.  стали устраивать озорные карнавальные процессии по всему городу. Особенно ярким событием было, когда бондари соединяли процессию с праздничным бондарничаньем прямо на замерзшем Майне. Рано утром во вторник подмастерья выходили на лед и делали на глазах у публики две огромные бочки. При этом за ними наблюдали четыре опытных бочара, пировавших в палатке вместе со смотрителями, присяжными гильдии. В сумерках начинались танцы вокруг готовых бочек. Потом их торжественно переносили к винному рынку, находившему у самой набережной между въездным вратами и вратами Леонарда. В завершение праздника в следующую субботу обе бочки передавались городскому совету. В городских летописях зафиксировано семь таких карнавалов бочаров между 1608 и 1838 гг.

94

 

 

 

       Другой карнавальный  обычай, сохранявшийся вплоть до середины прошлого столетия (его описывает Гёте) - детское пение "Hawele lone". Во вторник, когда карнавал достигал своего пика, дети ходили по домам и распевали следующие стишки "Heischeverse" (своеобразный вариант колядок):

 

 

Горшок, горшок, о дарах я прошу,

 

Карнавал на носу!

 

Что из курятника попросить -

 

Полная яиц корзина там висит.

 

А под крышей сарая немелких

 

Целая гроздь сарделек...

 

Всего нам, всего подавай!

 

Раз в год  бывает карнавал!

(Hawele, hawele lone,

die Fastnacht is one!

Drowe in dem Hinkelhaus

Da haengt en Korb voll Eier raus.

Drowe in de Firste

Da haenge die Bratwuerschte...

Stockfisch, Stockflsch!

Gebt uns alle Johr nix!)10

 

 

 

       Излюбленными масленичными кушаньями от Крещения до Масленицы во Франкфурте были креббели (пончики с начинкой) и бутерброды с жареным салом. (В XIX в. издавалась даже сатирическая карнавальная газета, называвшаяся "Франкфуртская Креббель-Цайтунг".)

 

 

       1 февраля 1519 г., после смерти императора Максимилиана I, прозванного в народе "последним  рыцарем" из рода Габсбургов, франкфуртский городской совет издал указ о полном запрете карнавалов и уличных процессий: "никто не имеет права ходить по улицам ни днем ни ночью, предаваясь смеху"11.

 

 

         Первые  карнавальные братства во Франкфурте  возникли в 1850-е годы, но они увлекались балами-маскарадами, и лишь в 1862 г. шутовская братия снова вышла на улицу, с коронованием "короля шутов" на площади у Старой ратуши. В старину при этом из фонтана Справедливости текло вино, тут же жарили быка, а король осыпал своих подчиненных монетами 12.

 

 

 

 

Кельнский фастнахт

 

 

Мудрость в шутовском платье

 

приведет нас в золотой век.

            Из кельнского фольклора

 

 

 

          Тип  шутовского праздника в Кельне - Fastelovend или Fasteleer - тесно связан  с исторической судьбой этого города. В средние века "священный Кельн" ("hillige Coellen") был вторым по величине городом Германии. Его карнавальная традиция основывается прежде всего на том, что город призван был олицетворять не только могущество Рима, но и превосходство римской культуры. В древнем Кельне германские культы, и прежде всего ритуалы плодородия, смешались с римскими обычаями. Хроники свидетельствуют, что здесь насчитывалось около сорока римских, пять кельтских и семь германских божеств. То обстоятельство, что Кельн являлся римской колонией, столицей римской провинции Нижняя Германия, казалось бы, позволяет утверждать, что кельнский карнавал по преимуществу - продолжение и христианизированная форма римских сатурналий и луперкалии. В романтическом кельнском карнавале новых времен современники усматривали отголоски сатурналий: как и в Риме, по городу тянулся бесконечный ряд открытых повозок, переполненных гуляками в масках и без масок, как и в Риме, изо всех окон на ликующую, неистовавшую карнавальную толпу глазели зрители... Полагают также, что обычай украшать на праздники дома и улицы гирляндами из цветов и листьев - тоже от римских времен.

97

 

        Но корни  дерзкого, опьяняющего рейнского  карнавала гораздо глубже - в языческих  обычаях франков германских племен, населявших эту землю с конца IV в.13 Согласно устоявшейся точке зрения, истоки кельнского карнавала (с XII в. известного как Fastabend), так же как и южнонемецкого "фаснета", - в древних ритуалах изгнания зимы и ритуалах плодородия, в которых переплелись римские, кельтские и германские обычаи. Старинные обычаи - культ божеств древнегерманской мифологии Изиды и Нертуса, переодевание в медведей, оленей, козлов и других животных, связанных с ритуалом плодородия - сохранялись в рейнских деревнях вплоть до VIII-IX вв., в Кельне же влияние церкви было значительно сильнее, и поэтому следы древних культовых обрядов здесь вычитываются с трудом. Тем не менее маска (ритуа-лема) медведя до сих пор сохранилась в кельнском карнавале, почти утратив первоначальный смысл демона плодородия.

 

 

    О борьбе между язычеством  и христианством свидетельствуют  многочисленные запреты древних  обычаев синодом и городскими  властями. Папа Григорий II по просьбе  короля франков Карлмана (Karlmann, правил  с 768 по 771 г.) еще в 742 г. издал список непотребных языческих обычаев и суеверий. Настоятель бенедиктинского монастыря Регино фон Прюм в своих проповедях 900 г. строжайше запрещал монахам смотреть "мерзкие развлекательные сцены" с медведем и предаваться таким дьявольским занятиям, как ношение демонических масок. Влияние церкви значительно укрепилось при Карле Великом (742-814), когда в Кельн перенесли резиденцию архиепископа, и при архиепископе Бруно (середина X в.), при котором обнаруживать свои симпатии к язычеству стало почти невозможно. Проповеди этого времени запрещали февральский обряд изгнания зимы как языческий. Старинные обряды сохранялись во многом благодаря хитрости упрямых язычников-перекрещенцев, сумевших внедрить языческие обычаи в масленичные праздники.

 

 

Однако в X в., во времена архиепископа Бруно, упрямое сопротивление церкви языческой дьявольщине сменилось постепенным вмонтированием карнавала в церковный календарный год и более гибким контролем над неискоренимыми языческими пристрастиями. Из столетия в столетие повторяются запреты карнавалов со стороны городских властей. Так, в 1403 г. всякое "ряженье в дни фастнахта" возбранялось под угрозой трафа в пять кельнских марок. Тем е менее со второй половины XII в. слово "vastavent", "fastabend" воспринимается естественно, в тесной связи с последующим постом.

98

 

        Продолжительность  карнавала поначалу не была  одинаковой для всех. Монахи и  духовенство под греко-византийским  влиянием начинали поститься  уже в сыропуст - последнее воскресенье  перед Великим постом (Sonntag Quinquagesima), профаны же - только на четыредесятницу -первое воскресенье поста (Sonnntag Quadragesima). С X в. карнавал стал начинаться для всех в один и тот же день - в Пепельную среду, разделение же на господский, поповский и старый карнавалы осталось.

 

 

         Свидетельством  двойной морали считают многие  историки поведение церковных  сановников средневековья, с одной  стороны, предававших анафеме  бесовские игрища, с другой - с  радостью предававшихся карнавальным  увеселениям в дозволенное время.  Кельнский архиепископ Фердинанд издал в 1644 г. особое наставление, регулирующее церковную карнавальную практику. Особое внимание там уделялось "празднику субдиаконов", известным в народе как "шутовской карнавал" (Narrenfest), родиной которого считается Франция.

 

 

        Согласно канону вначале избирался шутовской папа, или шутовской епископ. Затем низший сановный чин, сидя на осле, провожал его в церковь, где звучала хвалебная песнь и отправлялось богослужение на старинный манер. Шутовская церемония сопровождалась плясками и пиршеством. Не менее знаменит "ослиный праздник". На осла сажали роскошно наряженную молодую девушку с ребенком на руках (намек на бегство Марии из Египта). Затем процессия в сопровождении духовенства направлялась в церковь, где происходила шутовская литургия, на которой стоящие вокруг осла вместо "аминь" блеяли по-ослиному.

 

 

         Субдиаконы Кельнского кафедрального  собора вместе со священниками  близлежащих соборов также позволяли  себе вволю подурачиться на  крещенские праздники. В 1645 г.  шутовскому королю было позволено даже отслужить мессу в присутствии капитулпрелатов, при свете свечей исполнялся "Те Деум", а также крещенские гимны и веселые песнопения. Монастыри и церковные приюты не оставались в стороне. Вот как описывала молодая кельнская монахиня в своем письме местный карнавал: "Рясы и черные накидки побоку, переодеваться в карнавальные одежды весьма потешно. Но само собой

99

 

разумеется, что это случается только за стенами  монастыря... Мы переживали карнавал со всей страстью... Танцевали и прыгали весь день напролет. Ночью, когда аббатиса ушла спать, мы пили чай, кофе и шоколад и играли в карты и шашки"14. Нередко монахини развлекались, как светские простушки, срывая друг с друга шляпки или шутовские колпаки.

 

 

         Маскарады и процессии религиозных братств отличались особенной выдумкой, бурлескностью и разнузданностью. Кельнский епархиальный синод свидетельствовал в 1662 г.: "Светское легкомыслие глупых людишек прокралось очень далеко, устраиваются с большим шумом даже целые шутовские спектакли, бьют в литавры, как будто бы созывают на борьбу, показываются потешные зрелища на потребу публики; женщины переодеваются мужчинами; слышатся смех, шутки, громкие разговоры". Кельнский городской совет, желая поддержать возмущенных отцов церкви, строжайше запретил клерикам одевать маски.