Цели и задачи исторического образования

      Если  бы вещи, берущие свое начало  на чисто человеческом уровне  существования, не квалифицировались бы как традиционные, то в таком случае никогда бы не появилось никакой "философской" или "научной" традиции, о которых так часто сейчас говорят профаны, не имеющие никакого понятия об истинном традиционализме. Разумеется, что не было бы и "политической" традиции, которая невозможна, по крайней мере, там, где, как, например, на современном Западе, отстутствует всякая традиционная социальная организация. Вместе с тем, это лишь некоторые выражения из тех, которые в наши дни используются повсеместно в качестве тех или иных искажений идеи традиции. В действительности случается даже, что понятие "традиция" применяется к вещам, которые по своему происхождению настолько враждебны традиции, насколько это вообще возможно. Так, часто говорят о "гуманистической традиции", совсем не подозревая, что "гуманизм" возникает именно как отрицание всего сверхчеловеческого. Между тем традиционные общества не знают "гуманизма", но не потому, что не доросли до него, как полагает большинство европейцев, а потому что человек в традиции не рассматривается как самодостаточная категория. Можно уже не удивляться, если мы слышим о "протестантской традиции", о "революционной традиции", о "философско-материалистической, атеистической традиции", о "традиционном застолье", о "традиции кофеварения", о "традиционной проституции", о "традиционных сексуальных отношениях" и т.д. и т.п. Остается только ожидать появление особого "традиционализма профанов", которые вполне могут объявить себя защитниками традиции, которая включала бы в себя в таком случае вообще все вещи, принадлежащие прошлому. На том уровне умственного смешения, которого уже достигло большинство людей нашего времени, любые сочетания слов, самым очевидным образом несовместимых друг с другом, уже не вызывают ни у кого удивления, которое могло бы хоть на мгновение заставить задуматься об этой несовместимости.

1. Понятие Традиции и истинного традиционализма

      Наиболее фундаментальным понятием, на котором строит свою работу Православный научно-исследовательский институт, является христианская Традиция, а общей научной доктриной - христианский традиционализм. Что передается Традицией при нормальном положении вещей? Прежде всего сумма сверхчеловеческих знаний, полученных некогда через Божественное Откровение. Все остальное в традиционном обществе производно от них и является их приложением к какой-либо частной области общественной или индивидуальной жизни. Сама же Традиция имеет непростую внутреннюю структуру, в качестве ядра которой следует выделить метафизику, а как периферию - совокупность так называемых традиционных наук ⁷.

Структура традиционной христианской науки

      Этимологически слово "традиция" ⁸ обозначает просто какую-то вещь, которая "передается" тем или иным способом. Вдобавок ко всему в содержание понятия традиции необходимо включать, хотя в качестве вторичных и производных элементов, но тем не менее очень важных для того, чтобы составить об этом понятии окончательное представление, и целый ряд разного рода институтов и организаций, принцип существования которых находится в том или ином традиционном учении.Традицию нельзя смешивать с цивилизацией. Цивилизация может включать в себя Традицию, но может обходиться и без нее ⁹. В любом случае необходимо принимать во внимание существенный интеллектуальный элемент, который может быть обнаружен во всякой цивилизации. Цивилизация есть продукт определенной ментальности, общей для более или менее широкой группы людей. Отождествление Традиции с цивилизацией в целом является совершенно обоснованным тогда, когда речь идет о Востоке, поскольку любая цивилизация Востока, взятая в целом, может, в сущности, рассматриваться как традиционная по своему характеру. Что же касается цивилизации Запада, то она, наоборот, утратила свою связь с Традицией, можно сказать, полностью, если не считать религиозного элемента, который лишь в самой незначительной степени эту связь еще сохраняет. Общественные институты, рассматриваемые в качестве традиционных, должны быть эффективно связаны самим принципом своего существования с определенными доктринами, которые сами также являются традиционными, вне зависимости от того, имеют ли они религиозный или какой-либо иной характер. Другими словами, те институты оказываются традиционными, которые оправдание своего существования видят в более или менее непосредственной, но всегда осознаваемой зависимости от доктрины, которая в свою очередь в том, что касается ее фундаментальной природы, всегда является доктриной интеллектуального порядка. Однако сама эта интеллектуальность может быть обнаружена как в чистом виде, когда речь идет о метафизических доктринах, так и смешанной с разнородными элементами, как в случае с философией или другими особыми формами, ассимилированными в состав традиционной доктрины.

      Доктрина  национального образования выступает  резко против "синкретизма" или смешения традиций (а следовательно и против "экуменизма"). "Синкретизм" в точном смысле этого слова заключается в соединении элементов различной природы, то есть таких, которые не связаны друг с другом на основе единого фундаментального принципа, а собраны вместе чисто "внешним" способом. Такая смесь не может представлять собой никакой доктрины, подобно тому как куча камней не представляет собой жилища. Однако эта смесь разнородных элементов может ввести в заблуждение тех, кто, будучи неспособным к критическому взгляду на вещи, привык рассматривать их поверхностно. Поскольку этой более или менее хаотической смеси, чтобы представить ее в качестве "доктрины", стремятся сообщить хотя бы видимость единства, то все эти элементы группируют вокруг нескольких главных идей, которые сами не только не имеют в своем содержании ничего традиционного, но, даже наоборот, берут свое начало из чисто современных и профанических по своему характеру концепций. Именно идея эволюции почти всегда в таких случаях играет доминирующую роль. Очевидно, что именно "синкретическим" методом создается так называемая "восточная традиция" теософии, которая на самом деле не имеет в себе почти ничего восточного, кроме плохо понятой и неверно употребляемой терминологии. То же самое справедливо и для французской школы оккультизма и для германской школы антропософии. Существуют также и философские теории, почти полностью построенные на заимствованиях, и здесь мы вновь сталкиваемся с разновидностью "синкретизма", который больше известен под названием "эклектики". Но данный случай представляется нам не столь опасным, так как речь здесь идет только о философии ¹⁰, то есть о мышлении профанов, которые, по крайней мере, не стремятся выдать себя за нечто большее, чем на самом деле являются. Но в любом случае синкретизм, несомненно, представляет собой профаническую концепцию уже по причине своего исключительно "внешнего" характера. Он не только не имеет ничего общего с синтезом, но даже является ему полной противоположностью. В то время как синтез всегда основывается на некоторых принципах - иными словами, на том, что представляет собой внутреннее единство существования и что символизируется центром окружности, - то синкретизм в таком случае всегда имеет дело с ее периферией, с областью чистой множественности, образуемой разрозненными и единичными элементами, которые являются замкнутыми в себе "атомами", оторванными от подлинного источника своего существования.

      Национальные образовательные учреждения должны вести борьбу с искажением понятий "Традиция" и "традиционализм" ¹¹, что весьма важно и актуально, ведь одной из самых примечательных черт нашего времени является фальсификация многих вещей, которая хотя сама по себе еще и не ведет к разрушению современного мира, но вполне может рассматриваться в качестве подготовительной фазы этого процесса. Возможно, лучше всего это выражается в фальсификации языка, то есть в таком неправильном использовании некоторых слов, при котором искажается их исходный смысл, причем искажается не случайно, а вполне целенаправленно, для того чтобы определенным образом изменить национальный образ мысли. Речь здесь идет о таком "искажении", когда слова применяются к вещам, не имеющим к ним никакого отношения и даже иногда противоположным нормальному значению слова. Это крайне необходимо некоторым силам, скрывающимся за всем процессом деградации этого мира. Такая мысль закономерно возникает, когда замечаешь, как совершенно независимо друг от друга возникают попытки неправомерного употребления понятия "традиция" людьми, стремящимися использовать его в собственных концепциях. Не появляются ли все эти на первый взгляд случайные отклонения благодаря определенного рода внушениям, господствующим в современном мире и направленным как раз на разрушение всего, что так или иначе связано с Традицией в подлинном смысле этого слова. Ментальность современного мира в целом в своих самых существенных характеристиках сформирована именно как результат обширного коллективного внушения, которое не прекращается уже много столетий и которое предопределяет собой весь ансамбль отличительных признаков сознания современного человека. Следует заметить, что, в силу действия неких "скрытых" законов, это совпадает с окончанием чисто негативной фазы деградации современного мира, для которой было характерно безраздельное господство материалистического мировоззрения. Именно здесь находится корень всех попыток фальсификации идеи "Традиции". Любое злоупотребление словом "Традиция" может так или иначе способствовать переходу современного мира в новую фазу деградации, и в первую очередь самое вульгарное искажение, при котором это слово рассматривается как синоним "обычая", или "привычки", или "научной либо философской школы" и смешивается тем самым с вещами, принадлежащими самому низкому уровню человеческого существования и потому лишенными какого-либо глубокого смысла.

      Таким образом необходимо предельно уточнить концепцию Традиции, чтобы исключить даже самую незначительную возможность недоразумения в этом важнейшем вопросе. Здесь уже говорилось о том, что этимологически слово "традиция" не обозначает ничего иного, кроме идеи передачи, и такое значение вполне естественно и полностью соответствует пониманию Традиции. Недоразумение может заключаться вот в чем: если передавать можно вообще все, что угодно, и даже вещи совершенно профанические по своему характеру, то почему нельзя говорить о "традиции" по отношению ко всем передаваемым тем или иным образом вещам, какой бы природой они ни обладали, не ограничивая применение этого слова только той областью действительности, которую принято называть "сакральной"?

      Если мы обратимся к первоначальным  временам человеческой истории,  то увидим, что этот вопрос  тогда даже и не возникал, поскольку  не существовало никакого различия между "профанным" и "сакральным". В действительности нет такой особой области существования, к которой определенные вещи принадлежали бы уже в силу своего происхождения. На самом деле существует лишь точка зрения профанов на эти вещи, которая сама является результатом процесса деградации, выражающего самую общую тенденцию нисхождения человеческого существования в силу его постепенного удаления от первоначального состояния наибольшей близости к Богу. Можно утверждать, что до начала этой деградации - в состоянии, которое было естественным для человечества в начальные стадии его бытия, - все вещи имели традиционный характер, поскольку всегда рассматривались в их непосредственной связи с основными или Божественными Принципами,  и поэтому "профанная" деятельность, то есть деятельность, оторванная от этих Принципов или их ингнорирующая, была просто невозможна даже в той области человеческого существования, которую сегодня называют "обыденной" жизнью, или, точнее сказать, в той области, которая тогда соответствовала этому чисто современному понятию. И, конечно же, "профанная" деятельность была невозможна в области наук, искусств и ремесел, традиционный характер которых сохранился до гораздо более позднего времени, а в нормальных ¹² цивилизациях встречается и сегодня. Все это ведет к тому, что если не принимать во внимание времена так называемой "классической античности", то можно вполне определенно сказать, что "профаны" появляются только в современной цивилизации, представляющей собой предельную на настоящий момент степень той деградации, о которой здесь идет речь. Из всего сказанного можно прямо сделать вывод, что все, к чему применимо понятие Традиция, в сущности, осталось таким же, каким и было изначально. Имеется в виду то, что было передано от предыдущего состояния человечества до наших дней. Вместе с тем сакральный характер Традиции в современном мире сообщает такой передаче совершенно иной смысл, связывая ее прежде всего с областью фундаментальных Принципов и лишь затем со всеми остальными сферами человеческого существования. Если обратиться к пространственным сравнениям, то можно также сказать, что существует передача "вертикальная", связывающая область сверхчеловеческого или Божественного и собственно человеческого, и передача "горизонтальная", соединяющая между собой различные последовательные состояния человечества. Если "вертикальная" передача имеет сверхвременной характер, то передача горизонтальная естественным образом предполагает хронологическую последовательность. "Вертикальная" передача в свою очередь может быть рассмотрена не только сверху вниз, но и, наоборот, снизу вверх, выражая тем самым идею причастности человечества к реальностям Высшего Порядка, что на самом деле чрезвычайно важно и всегда особо подчеркивается во всехраскола и времен Петра. Они утверждали глубинно национальный характер Революции как смутное, неосознанное, слепое, но отчаянное и радикальное стремление руссов вернуться к временам, предшествующим "романо-германскому игу". Перенос столицы в Москву интерпретировался ими в этом же ключе. Здесь они были согласны с либералами относительно народной, социально-стихийной природы большевизма, но рассматривали этот фактор не отрицательно, а положительно, как наиболее ценный, созидательный и органичный компонент большевизма. С другой стороны, евразийцы были традиционалистами, православными христианами, патриотами, ориентированными на национальную систему культурных ценностей. Поэтому марксистская терминология большевиков и западническая, интеллигентски-безпочвенная закваска их руководителей была им чужда. Здесь они были почти согласны с крайне "правыми" эмигрантскими кругами, считая, что западнический, проевропейский, космополитическо-коммунистический элемент в большевизме является его негативной стороной, препятствует органическому развитию большевицкого движения в полноценную русскую евразийскую реальность. Но в то же время вину за западнический (отрицательный) компонент в революции евразийцы возлагали не на "иудо-масонский" заговор, но на петербургскую модель государственности, которая была западнической во всех своих аспектах, и настолько повлияла в этом смысле на российское общество, что даже протест против "романо-германского ига"  смог оформиться лишь в терминах, заимствованных из арсенала европейской мысли - конкретно, из марксистской версии коммунизма. Трубецкой и его последователи, таким образом, отвергли позиции и реакционеров и либералов, утверждая в эмиграции совершенно особое, необычное, уникальное мировоззренческое течение, захватившее в 20-е гг. ХХ в. лучшие умы. Евразийскому пониманию Октябрьской революции симпатизировали и слева и справа. Слева - крайние народники, часть левых эсеров и анархистов, которые в отличие от либерал-демократов весьма положительно оценивали народный, донный элемент большевизма. Справа - консервативные круги, следующие за славянофилами, Данилевским и Леонтьевым, которым романовский строй представлялся, в свою очередь, "либеральным компромиссом". Почти такой же позиции в отношении революции, как Трубецкой, придерживались и русские национал-большевики (Николай Устрялов, Ключников и т.д.).