Цели и задачи исторического образования

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИСТОРИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

      Цели  и задачи исторического образования,  по нашему убеждению, составляют  основополагающую проблематику такой практической дисциплины как "Методика преподавания истории и обществознания". Однако эта проблематика задается указанной дисциплине не имманентно, не изнутри ее самой, а трансцендентно, извне. Те или иные целевые установки и сопутствующие им задачи, если они теоретически строго определены и обоснованы, являются для методики преподавания руководящими, тогда как она сама имеет по отношению к ним подчиненное и инструментальное значение. Никакая методика, как бы она ни была совершенна и отработана технически, не приведет в преподавании к положительным результатам, если не ясны цели и задачи, которыми оно руководствуется.

      Между тем сегодня,  в постсоветскую эпоху, которую  можно назвать очередной Великой  Смутой, в школьном, да и не  только в школьном, даже в вузовском  историческом образовании, царит ужасающая идейно-теоретическая сумятица, "брожение умов", неопределенность в постановке целей и задач, отчего студенты и школьники вынуждены либо зубрить преподаваемый материал, либо слепо идти за своими учителями, не понимая ни смысла их лекций, ни того, чего сами преподаватели хотят и требуют, не умея, наконец, сформулировать и для самих себя те или иные подходы к восприятию предмета. К сожалению, эта "болезнь" не преодолена и дает глубокие метастазы. Коллегия Министерства образования Российской Федерации, видимо, учитывает создавшееся положение, ведь кризис затронул не только историческое обучение, но и философское, естественнонаучное, филологическое и другие учебные отрасли нашей отечественной высшей и средней школы. Министерство дает общие рекомендации, следуя при этом неким абстрактным либерально-демократическим или "общечеловеческим" ценностям, указывает на Конституцию РФ, на пример всех "цивилизованных стран" - то бишь Запад, при этом, как бы нехотя, упоминает о патриотизме, не расшифровывая конкретного содержания этого понятия, оставляя все на верноподданическое понимание нижестоящих учебно-педагогических структур. Вся эта абстрактная и далекая от российской национальной действительности и от российской национальной школы либерально-западническая риторика ничего не может дать ни преподавателям, ни учителям, ни их ученикам. В результате, поскольку государство отказывается дать более определенные образовательные направления и инструкции, боясь прослыть излишне "идеологизированным" и "недемократичным" (хотя либеральная идеология имплицитно пронизывает всю его практику), наша школа постепенно "атомизируется" как в идейно-образовательном и воспитательном, так и в социальном отношениях. Между прочим "атомизация" или "плюрализация" общества есть одна из важнейших целей либерально-демократической идеологии. Правда, эта цель открыто не декларируется, но зато скрытно подразумевается под абстрактными формулировками. Очевидно, что наше Министерство как орган западнического либерального компрадорско-олиграхического неоколониального режима с педантической аккуратностью проводит эту "идею" в жизнь, фактически разваливая российское национальное образование. В этой ситуации частные вузы, вузы государственные, частные школы и школы государственные осуществляют свою так называемую "образовательную" деятельность по принципу "рака, лебедя и щуки" из басни Крылова, опираясь в этой деятельности либо на частную практику, либо на некоторую автономию. Во всей этой "образовательной" мешанине на поверхность выступает лишь одно - произвол и субъективизм. Государственные вузы и школы, пользуясь своей относительной автономией, разрабатывают свои целевые образовательные установки, исходя из тех принципов, которые принимают "большинством голосов" на ученых или педагогических советах. Этим они совершают акт коллективного произвола по отношению к российскому национальному образованию в целом. Отдельные преподаватели работают уже в тех рамках, которые определило "большинство". Внутри "рамок" преподаватели вольны делать, что хотят. И на этом уровне они все тянут "воз" учебного плана опять-таки, как крыловские "лебедь, рак и щука". Доходит до смешного. Обычно в наших вузах на исторических факультетах, например, курс отечественной истории делится на пять-шесть лет. Каждый год изучается какой-либо отдельный законченный период. При этом для всех изучаемых периодов назначаются разные преподаватели. Естественно, что никто из них не придерживается одинаковых мировоззренческих и политических принципов, единой идеологии, единых историософских взглядов и методологических подходов, не говоря уж о методических. В результате такого идейного и методологического разнобоя целостная картина русской истории в восприятии неопытного студента рушится. Таким образом, вся работа "атомизированных" преподавателей - сих "лебедей, рак и щук" нашего светского слишком светского образования идет насмарку, несмотря на их риторические таланты и методические ухищрения. А студент, как пришел в вуз с бедламом в голове, так и уходит из него с бедламом. Казалось бы, всем очевидно, что курс отечественной истории должен преподавать для одного и того же набора студентов один и тот же профессор, дабы не нарушилась единая концептуальная картина изучаемого предмета. Или, что еще лучше, группа профессоров, объединенных в одну концептуальную школу. Но еще лучше, если бы разрешили студентам выбирать того преподавателя на весь курс отечественной истории, который ближе всего им по идеологическим, мировоззренческим и иным позициям. Только в этом случае можно избежать образовательного хаоса в учебном процессе. Но, увы, либерал-демократическая стихия и двусмысленные игры в "объективизм" сметают с дороги все здравое и проверенное опытом. Эта стихия всем слепит глаза, и уже никто не хочет замечать очевидного. Не меньший хаос в умы студентов вносит так сказать система "перевернутого обучения", когда изучение истории начинают с эмпирического описательного материала на первых курсах, а заканчивают фундаментальными философскими, историософскими и методологическими предметами на старших. В итоге студенты-первокурсники буквально тонут в океане эмпирии или фактологии, не имея никаких средств и сил разобраться в этом чудовищном мессиве исторического материала и привести его хоть в какой-то удобоваримый порядок. Но если бы учащиеся на первых курсах изучали сначала фундаментальные теоретические дисциплины, включая историософию, историческую методологию и историографию, то, мы не думаем, что они так бы позорно "плавали" на экзаменах и семинарах, как сейчас.

    Эти два  особенно ярких примера нашего  университетского "безобразия" вскрывают  безсмысленность, безцельность и безпроблемность не только образования исторического, но и вообще вузовского и школьного. Мы не считаем, что наши оценки слишком резки. Мы полагаем, что нынешняя отечественная школа дает механический, фрагментарный, мозаичный свод знаний, в котором нет никакой системы, никакого образа, никакой единой цельной мысли, характеризующей наш современный русский национальный ум, наше национальное лицо. Этот бедлам лишь отражает хаос, царящий в нашем смутном, сумеречном обществе, лишенном будущего, а значит лишенном истории. Не спасает положение даже то обстоятельство, что в российской школе встречаются единичные ученые и преподаватели, подобно, например, В.М.Ракову, которые мыслят широко, концептуально, системно, талантливо. К сожалению, не они делают погоду, не они устанавливают "правила игры".

      Соль  в том еще, что цели и задачи  образования не могут быть  произвольными, исходящими от субъективных предпочтений парламента, правительства, университетского или школьного совета, отдельных представителей учебных учреждений или школьного начальства. Произвол, даже если он и весьма концептуален (ведь и диавол концептуален) нисколько не устраняет тот "плюралистический" хаос, который властвует теперь в общей системе российского образования и в общем учебном процессе  и который усугубляется безконечными школьными "реформами", основанными не на фундаментальном видении образовательной проблематики, а на нищенском бюджете, конъюнктурных соображениях, оперативных средне-срочных планах и прогнозах. Никакой внятной конкретной стратегии мы здесь не усматриваем.  Коренной причиной сегодняшнего хаоса, по нашему убеждению, как раз является ложный концепт - либеральный проект, навязанный нашей высшей и средней школе "реформаторами"-западниками. Этот ложный концепт просто заменил другой ложный концепт - марксистско-ленинский. От крайне левого фланга лжи мы чуть передвинулись к ложному правому флангу, но, как гласит русская пословица, "хрен редьки не слаще". Мы в этой драматической ситуации предлагаем не другой тупик, как реформаторы-западники, а выход.

      Наша  работа в связи с данной  проблематикой представляет собой  попытку установить истинные (объективные)  цели и задачи национальной  школы в целом и исторического  образования в отдельности, без которых мы не мыслим никакого учебного процесса. Кроме того, мы бы хотели приложить наши теоретические выкладки к практическому обучению детей одному из важнейших школьных предметов - предмету отечественной истории.

ПРЕДПОСЫЛКИ СОЗДАНИЯ  СТРАТЕГИИ НАЦИОНАЛЬНОГО  ОБРАЗОВАНИЯ 

1.Культурно-исторические

      Главнейшей предпосылкой создания стратегии национального образования является глубокий и катастрофический кризис Российской цивилизации, который проходит на фоне духовной деградации и атомизации человечества, распада автаркичных индустриальных обществ, независимых национальных государств, традиционных культур, этносов и хозяйств и перерождения их в глобальное и  безбожное,  постиндустриальное сверхобщество, в новый Вавилон. Инициатором и катализатором мирового апостасийного процесса стала Европа, а если взять шире - Запад как особый культурно-исторический тип, открыто заявивший о себе в трагические годы так называемого "разделения церквей" на Восточную (Греческую) и Западную (Латинскую). Цивилизация Запада вошла в постхристианскую эпоху фактически с момента наступления европейского Нового Времени.

      Но и цивилизационный  кризис России начался не сегодня.  Внешним толчком к его развитию  послужили крупные религиозные  и социокультурные сдвиги, происшедшие  в Европе в XV - XVII вв. - это итальянский Ренессанс, Реформация, буржуазные революции в Нидерландах и Англии, процессы постепенной секуляризации в ее самом широком смысле, чрезвычайное распространение еретических движений, сект и т.д. Все это, конечно, не могло не повлиять на тогдашнюю внутрироссийскую ситуацию. Первыми явными признаками кризиса стали великая Смута начала - и церковный раскол конца XVII века, которые, собственно говоря, подготовили почву для так называемых "реформ" Петра I Романова. Эти "реформы" еще резче, еще яснее обозначили подспудные процессы духовного, национально-государственного, социального и общекультурного упадка Святой Руси, единство которой порушилось, начиная с церковной междоусобицы ("иосифлянство" и "нестяжательство", "никониане" и "старообрядцы") и заканчивая внутренним цивилизационным разломом на Русь Петербургскую и Русь Московскую, на онемеченную светскую империю и православное народное царство, на град Петров и град Китеж: на "западничество" и "славянофильство", на "филокатоличество" и "византизм", на "евроцентризм" и "восточничество" ("евразийство"), на "нигилизм" и "почвенничество", на "консервативный элитаризм" и "народничество", на "официозную (синодальную) церковность" и "церковность древлеправославную, народную" и т.п. Этот разлом можно характеризовать как раздвоение русской национальной ¹ соборной личности. Не случайно в отечественной философской мысли XX века подчеркивается, что корни социальной революции 1917 года уходят в эпоху Петра, прозванного в народе антихристом. То же самое можно сказать с некоторыми оговорками и о социальном перевороте 1991-1993 гг.

      Мы утверждаем, что кризис Российской православной цивилизации обусловлен, во-первых, неспособностью нашего общества провести модернизацию на основе и в лоне Традиции, во-вторых, проведением модернизации за счет подавления и даже уничтожения (прерыва) Традиции и, в-третьих, слабостью самой Традиции и ее институтов. Эти отрицательные факторы, сыгравшие зловещую роль в русской истории и в истории РПЦ, тесно взаимосвязаны. Только их радикальное снятие и изживание позволит России преодолеть церковные нестроения и цивилизационный кризис, увлекающий наше Отечество в пропасть. Дело искоренения выявленных причин опасно затянувшейся национальной болезни "раздвоения" и восстановления исторической преемственности, включая восстановление вневременной связи народа с Богом, должно закончиться долгожданным синтезом Традиции и модернизации. Этот процесс всенародного исцеления и оздоровления может начать и возглавить только Русская Православная Церковь как хранительница Традиции и носитель истинного традиционализма. Во вселенском масштабе роль целителя, но уже по отношению ко всему человечеству, в особенности ко всей Православной ойкумене, переживающей ныне раздоры и противоречия, призваны сыграть Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь и возрожденная Российская Православная Держава. Последнюю обязывает к сему ее центральное - религиозное, провиденциальное и геостратегическое - положение, выразившееся в безсмертной формуле инока Филофея "Москва - Третий Рим, и четвертому не бывать". Однако реализация данной высшей цели может состояться лишь при известных условиях. В этом контексте определенную функцию должны выполнять Православные научно-исследовательские институты как мощный интеллектуальный инструмент Церкви, необходимость создания которых диктуется интеллектуальной слабостью русского традиционализма, а также невоплощенностью и незавершенностью самой отечественной Традиции на всех ее уровнях.

2.Научно-исторические

     Частным,  но весьма знаменательным, моментом  кризиса современного мира является "необратимый распад современной науки и как особой формы знания, и как особой исследовательской деятельности, и как особого социального института, созданного индустриальными типами обществ. Подобного рода процессы рапада одного типа науки и и формирование на его месте другого типа хорошо известны из истории человечества. К таковым переходным интеллектуальным процессам необходимо относить и формирование древнегреческой философии, и средневековой доктрины, и классической науки - 'теории действительного Нового времени', и неклассической нашего времени. Всякий такой переход был фундаментальной перестройкой науки целой эпохи. Именно к процессу такого рода относится и распад советской науки, воспроизводившей в интеллектуальной сфере России, русского общества чуждые мироотношенческие традиции, ментальные установки, не характерные для народов нашей страны. Процесс ее необратимого распада представляет собой лишь часть общечеловеческого процесса, который имеет смысл назвать распадом индустриальных обществ".  Кризис индустриальных цивилизаций и современной науки вызван их полной неспособностью решить важнейшие человеческие проблемы на всех уровнях социального и индивидуального бытия: на глобальном и региональном, на общественном и личном, на государственном и местном. Мало того, сама наука и техника порождают множество новых проблем, не имеющих решения в их рамках. И это несмотря на все заверения представителей от науки во всемогуществе человеческого разума, научного знания и техники. Страшит совершенная непредсказуемость последствий произвольного вторжения ученых экспериментаторов и инженеров в сложную жизнь природы и человека. Порочность научно-технических теорий и практик заключается в их абсолютной оторванности от Высших Принципов всякого бытия. Эти теории и практики связаны лишь с миром чувственного восприятия, с миром материи, с грубыми планами существования, то есть с самым низшим, поверхностным уровнем всего сущего, что лишает их права претендовать на достоверность.

      Современный  человек деградирует не только  духовно, но и физически. По-видимому, фактическим признанием этого  явления следует понимать предложения  тех ученых мужей, которые рассматривают искусственный интеллект как преемника homo sapiens, полагая, что важен разум, но не форма, в которую он облечен. Их собратья по науке всерьез озадачены вопросом: можно ли физически изменить человека, максимально приспособив его к требованиям современного производства. Например, чтобы решить продовольственную проблему, предлагается создать человека с желудком коровы, переваривающим траву и сено. Рабочих с пониженной нервной реакцией, незаменимых для монотонного труда на конвейере, летчиков с повышенной нервной возбудимостью, и т.д ². Следует ли говорить, что все эти процессы носят взаимообусловленный характер? Очевидно, что и причины, породившие эти страшные явления, одни и те же. Наиглавнейшая из них заключается в утрате человечеством целостного мировосприятия и усеченного понимания тех ценностей, на основе которых оно и формировалось как духовная, творческая сила. Чем меньше человек считал себя связанным чем-либо или кем-либо, тем беднее духовно становился он и эгоистичнее. Чем больше человек признавал себя единственной и высшй Устрялов (сотрудник и советник адмирала Колчака, шеф бюро пропаганды Омского правительства, затем идеолог национал-большевизма), ошибочно называя "белое движение" "контреволюционным", пишет: "Наша контрреволюция, а затем и эмиграция с октября 17 года  до последнего времени (т.е. до октября 1921 г. - В.И.) выступали в массе своей под флагом либерально-демократической идеологии. Даже военные диктаторы безпрекословно и вполне сознательно ей подчинялись: генерал Деникин руководствовался программой Национального Центра, сочетавшей 'идею твердой власти с традиционными лозунгами просвещенного русского либерализма' (определение К.Н.Соколова), а адмирал Колчак с первого же дня отмежевался от 'пути реакции' и, подчеркнув в ответственном заявлении, что 'диктатура с древнейших времен была учреждением республиканским', усвоил позицию 'диктатуры ради демократии' (кадетская формула в Омске). И Екатеринодар, и особенно Омск были лояльны идее Учредительного собрания как грядущего хозяина страны. Вдохновителями движения были кадетские, а отчасти и правосоциалистические элементы. О 'реакции' в собственном и точном смысле этого слова у нас речи еще не было, и можно определенно сказать, что контрреволюция наша не являлась действительно реакционной ни по преобладающему составу своему, ни по руководящим своим целям. Бурцев со всей 'оскорбительной ясностью' своего миросозерцания в этом отношении достаточно показателен, как кричащий плакат: 'Ни большевизма, ни царизма!'. Мечтали о российской демократии, которую поставит на царство гражданская война - и только она. Догмат 'безпощадной борьбы' с советами был вторым догматом контрреволюции, столь же непререкаемым, как и первый" *. Так было. Но после разгрома "защитников Февраля" общедемократический фронт разлагается. Эмигрантское большинство постигло глубокое разочарование. Исчезают старые политические "штабы". 1921 год (закончилась Гражданская война, а вместе с нею и вынужденные коалиции) можно считать годом кристаллизации социально-политических течений зарубежья. Так как дореволюционные консервативные и реакционные политические партии больше всего пострадали от революционных преследований, они не возродились ни во время Гражданской войны, ни в эмиграции. Происходит перегруппировка сил и появляются новые идеологические и политические построения. "Пересмотр касается обоих основных догматов правоверной контрреволюции: тактики 'безпощадной борьбы', с одной стороны, и либерально-демократической идеологии - с другой. Вместе с тем знаменательно разрывается взаимная связь между этими двумя догматами" *. Большинство "белых" постепенно превратилось в европейских обывателей. Политически активная часть невероятно сузилась. Весь "западнический" противобольшевицкий спектр представлял из себя кадетский и околокадетский либеральный "центр" "февралистов" (левые кадеты - левый центр, Республиканско-демократическое объединение, лидер П.Н.Милюков, газеты "Последние новости", "Сегодня"), консервативно-либеральный или право-либеральный лагерь (правые кадеты - правый центр, Национальное объединение, Национальный комитет, Российский общественный союз, лидеры П.Б.Струве, И.В.Гессен, В.Д.Набоков, А.В.Карташев, газеты "Возрождение", "Россия", "Общее дело", "Руль", еженедельник "Россия и славянство", журнал "Русская мысль", конституционные монархисты, монархисты-обновленцы, умеренные монархисты-националисты И.А.Ильин, В.Шульгин, А.С.Суворин, газеты "Новое время", "Русь", "Русский колокол"), правые эсеры (лидеры М.В.Вишняк, В.В.Руднев, А.И.Гуковский, Н.Д.Авксентьев, Б.В.Савинков, газеты "Дни", "За свободу", "Меч", журнал "Современные записки"), левые эсеры (лидеры В.М.Чернов, В.М.Зензинов, А.М.Керенский, газеты "Революционная Россия", "Воля России"), меньшевики (лидеры Л. Мартов, Ф. И. Дан, И. Г. Церетели, газета "Социалистический вестник", журнал "Социал-демократ").