Юридическая характеристика составов преступлений, связанных с незаконным оборотом, хищением и вымогательством огнестрельного оружия

Рассматриваемые в данном исследовании преступления являются, как правило, необходимым условием для совершения других указанных правонарушений, их питательной почвой. Благодаря этому обстоятельству им и уделено основное внимание в настоящей работе.

Далеко не за все деяния, нарушающие действующие нормативные акты и относящиеся к сфере оборота предметов вооружения, установлена уголовная ответственность. В силу этого крайне важно уяснить содержание признака «незаконный», который иногда относят к характеристике оборота предметов вооружения в целом, и который используется в диспозициях отдельных статей Уголовного кодекса, устанавливающих ответственность за ряд деяний, связанных с оборотом огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Кроме того, следует отграничить признак незаконности от иных смежных признаков.

Следует отметить, что работники правоохранительных органов часто сталкиваются со значительными трудностями при употреблении термина "незаконный" в ст. ст. 218, 222 и 223 УК РФ, которые предусматривают уголовную ответственность за пересылку, приобретение, передачу, сбыт, хранение, перевозку, ношение, изготовление и ремонт огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств.

УК РФ 1996 г. по состоянию на 10 марта 2000 г. предусматривает признак незаконности деяния в 53–х статьях Особенной части (ст. ст. 123, 127, 128, 137, 138, 139, 146, 147, 148, 149 и т.д.), а признак «нарушение правил» в 41–ой статье (ст. ст. 143, 181, 192, 215, 216, 217 и др.). Кроме того, в 4–х статьях Особенной части УК использован признак противоправности деяния (ст. ст. 107, 113, 239, 323), в 2–х (ст. ст. 181, 273) – несанкционированности. В диспозициях некоторых иных статей Особенной части встречаются «родственные» указанным выше формулировки, связанные с нарушением очень конкретных норм: нарушение условий лицензирования (ст. ст. 171, 172), нарушение общественной безопасности (ст. 205), нарушение общественного порядка (ст. 213), нарушение режима (ст. 262), нарушение Конституции (ст. 278), нарушение территориальной целостности (ст. 279), нарушение обязанностей (ст. 333).             

Представляется, что разграничение указанных терминов имеет огромное значение для единства законности в стране и правильного применения права. При разграничении же всегда следует помнить положение, сформулированное Н.С. Таганцевым: "если законодатель придал какому-нибудь выражению специальное значение, то и во всех других статьях закона, где употребляется это слово, оно должно иметь то же значение, пока не будет доказано противное"[14].

Однако анализ УК РФ позволяет автору сделать вывод, что указанные выше признаки часто дублируют друг друга и не согласованы между собой. Уголовный закон в этом отношении производит впечатление лоскутного нормативного акта. Так, например, ст. 191 УК РФ определяет незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга как «совершение сделки, связанной с драгоценными металлами, природными драгоценными камнями либо с жемчугом, в нарушение правил, установленных законодательством Российской Федерации...» То есть термин «незаконный» определяется через термин «нарушение правил». Ст. же 234 УК РФ («Незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта») предусматривает в ч. 4 ответственность за нарушение правил производства и т.д. указанных веществ. Иначе говоря, рассматривает нарушение правил как разновидность незаконных деяний.

Чтобы решить проблему разграничения, начнем с анализа понятия «незаконный». Проблема определения незаконности тех или иных деяний может вызывать немалые затруднения. Поэтому необходимо сформулировать дефиницию этого термина применительно к уголовному праву. Для этого следует, прежде всего, уяснить, что такое "законодательство".

Современная российская теория права не пришла в этом вопросе к единому мнению. Некоторые ученые в законодательство включают все законы и подзаконные акты[15]. Другие – только собственно законы[16].

Второй подход, на наш взгляд, предпочтительнее, прежде всего, потому, что закон, проходя через специальную процедуру подготовки и принятия, более выверен с точки зрения юридической техники, соблюдения прав, свобод и интересов различных субъектов права[17]. Второй довод «за» – количество подзаконных актов превышает сейчас все мыслимые пределы. В–третьих, они противоречивы, часто нечетко сформулированы и иногда находятся в конфликте или на грани конфликта с законом. В–четвертых, понятие "незаконного" не должно сливаться с "противоправным", а должно быть его составной частью.

Однако использование такой точки зрения на практике влечет за собой коренной пересмотр содержания огромного пласта нормативно–правовых актов, экстренное принятие большого числа законов, переориентацию и учебу работников государственного аппарата, что в современных условиях представляется сложным и требует постепенности. Кроме того, наши законы, в том числе федеральный закон "Об оружии" 1996 г., сами в большой степени являются бланкетными. Видимо, в силу этих причин УК РФ 1996 года указанную концепцию должным образом не воспринял.

Значительная часть составов преступлений, включающих признак незаконности, фактически отсылает к подзаконным актам, так как законы многие вопросы либо не регулируют, либо регулируют в самых общих чертах. Так, например, содержание уже названной выше ст. 234 УК РФ, предусматривающей ответственность за незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта, невозможно уяснить без целого ряда подзаконных нормативных актов, так как законов по этому вопросу просто нет[18]. Аналогичная ситуация с незаконным производством, сбытом или приобретением в целях сбыта специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации[19] (ч. 3 ст. 138 УК РФ). Можно привести и другие подобные примеры.

Галиакбаров Р.Р., Козаченко И.Я., Костарева Т.А. и Ткаченко В.И. с небольшими расхождениями указывают, что уголовно – наказуемое незаконное обращение с предметами вооружения – это совершение их без разрешения или лицензии[20]. Наумов А.В. пишет, что признак наказуемого оборота – нарушение установленного законом РФ "Об оружии" 1996 года разрешительно – лицензионного порядка[21]. Несколько иную точку зрения высказал Комиссаров В.С.: "незаконным следует считать обращение с оружием, которое полностью изъято из гражданского оборота, либо если действия совершены лицом, которое не имеет лицензии или лицензия выдана на другое оружие"[22].

Представляется, что точка зрения указанных авторов (за исключением Комиссарова В.С.) воспроизводит содержание ст. 218 УК РСФСР 1960 года, где прямо указывалось, что незаконными являются ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ без соответствующего разрешения. В ст. ст. 222 и 223 УК РФ 1996 года не содержится такого признака, что, несомненно, следует учитывать при их толковании. В противном случае, диспозиции указанных статей следовало бы сформулировать аналогично редакции диспозиции ст. 181 УК РФ 1996 года: "несанкционированные изготовление, сбыт или использование, а равно подделка государственного пробирного клейма..."

Научная позиция Комиссарова В.С., на наш взгляд, сформулирована неудачно, поскольку трудно понять, что он имел в виду. На изъятое из гражданского оборота оружие лицензия гражданам не выдается. Получается тавтология. Если он имел в виду незаконное обращение с оружием сотрудников юридических лиц с особыми уставными задачами (охранных и т.д.) либо что–то иное, то должен был выразиться определеннее. В целом, его точка зрения приближается к мнению названных выше ученых: в качестве критерия незаконности обращения с оружием признается отсутствие разрешения.

Кроме того, в суждениях указанных выше авторов недостаточно внимания уделено таким альтернативным предметам преступления как взрывчатые вещества и взрывные устройства. Их мнение базируется на оружии и боеприпасах вследствие узости привлекаемых правовых нормативных актов (обычно ограничиваются изучением Федерального закона "Об оружии"). А ведь указанные предметы – элементы одних и тех же составов преступлений и при перечислении в диспозициях ст. ст. 222 и 223 УК РФ употребляются вместе, без каких–либо отграничений.

Неприемлемой представляется точка зрения Комиссарова В.С. о том, что нарушение правил обращения с оружием, находящимся у лица на законном основании, не должно влечь за собой уголовной ответственности за эти нарушения[23]. Критерием привлечения к уголовной ответственности в условиях несовершенства законодательства об оружии должны быть степень и характер общественной опасности содеянного. Также «незаконное» надо отличать от «неправомерного» (термин использован в диспозициях ст. 169 и ст. 195 УК РФ). Под последним П.Н Панченко предлагает понимать «действия (бездействие), противоречащее закону или иным нормативным актам, регламентирующим эту деятельность»[24]. На наш взгляд, правильнее рассматривать неправомерное деяние как не основанное на праве, на нормативных актах. Поэтому водораздел между незаконным и неправомерным следующий: первое означает противоречие законодательству, второе – деяние без законных оснований. Незаконность следует отделять и от несанкционированности, которую мы определяем как совершение деяния при отсутствии обязательного разрешения. Нормы, предусматривающие административную ответственность за незаконный оборот предметов вооружения, следует рассматривать как специальные к уголовно–правовым. К сожалению, сегодня мы не можем говорить о достаточно разработанной системе норм административного права, устанавливающих административную ответственность за незаконные деяния с оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами и взрывными устройствами. Однако это не должно менять указанную принципиальную позицию. При привлечении к уголовной ответственности в таких условиях следует обращаться к правилу, предусмотренному ч. 2 ст. 14 УК РФ, о том, что не является преступлением действие (бездействие), в силу малозначительности не представляющее общественной опасности[25].

Поэтому, на наш взгляд, на нынешнем этапе развития уголовного права термин «незаконный» следует определять как нарушающий установленные законом и другими правовыми нормативными актами правила и запреты. Такой подход соответствует и пониманию законности как «определенного режима общественной жизни, метода государственного руководства, состоящего в организации общественных отношений посредством издания и неуклонного осуществления законов и других правовых актов»[26]. То есть, незаконность тех или иных деяний следует рассматривать как несоответствие их требованиям законов и подзаконных актов. Нарушение правил при указанном понимании незаконности следует рассматривать как определенную разновидность незаконных действий. Незаконность, как правило, шире, нарушения же правил связаны с каким–либо конкретным видом деятельности (правила хранения, изготовления и т.д.).

В будущем, когда термин «незаконный» станет обозначать «нарушающий закон», тогда нарушение правил нужно будет рассматривать как деяние, нарушающее подзаконные акты. Признак противоправности тогда бы совместил незаконные деяния и нарушения правил.

В объем предложенного нами общего определения незаконности[27] применительно к рассматриваемым составам преступления попадают и нарушение разрешительной системы, и деяния, вытекающие из заведомо неправомерного получения разрешения (лицензии), и полностью запрещенные действия – например, ношение гражданами оружия при проведении митингов, уличных шествий, демонстраций, пикетирования и других массовых публичных мероприятий (п. 6 ст. 6 Закона РФ "Об оружии" 1996 г.). Бесспорно, что в дальнейшем следует стремиться к тому, чтобы термин «незаконный» означал «нарушающий закон». Сейчас же, рассматривая вопрос незаконности деяния, в первую очередь нужно обращаться к текстам законов. И лишь если они не дают исчерпывающего ответа, то следует пользоваться в качестве оснований бланкетных норм подзаконными актами, помня при этом, что нарушение может быть признано преступлением лишь в случае его значительной общественной опасности.

Нормативная база, регламентирующая оборот огнестрельного оружия, уже позволяет понятие «незаконный» применительно к исследуемым составам рассматривать как «нарушающий закон».

Поскольку, как уже было отмечено, «незаконность» и «нарушение правил» по общему правилу следует считать идентичными понятиями, то мы сталкиваемся с конкуренцией уголовно–правовых норм, так как ст. ст. 222 и 223 УК РФ предусматривают ответственность за незаконные деяния с взрывчатыми веществами, а ст. 218 – за нарушение определенных правил их оборота. Чем же отличаются нарушения правил хранения и перевозки от незаконного хранения и перевозки взрывчатых веществ?

Для решения этой проблемы предлагаем базовым признаком считать незаконность, которую в данном случае следует рассматривать именно как нарушение законов. Нарушение правил следует определить как нарушение иных нормативно–правовых актов. Однако в случае, если нарушение правил не конкурирует с незаконностью (например, ст. ст. 222 и 223 УК не устанавливают ответственности за использование взрывчатых веществ в отличие от ст. 218 УК), то к такому нарушению следует относить неисполнение или ненадлежащее исполнение любых нормативных актов. В том числе законов, если они приняты по этому вопросу. Единственная оговорка – все эти акты должны быть федерального уровня.

Иногда нормативные акты не содержат запретов или ограничений оборота предметов вооружения. То есть норма, которая предполагается бланкетной, есть, а соответствующего ей нормативного акта нет. Так, законодательством о лицензировании ограничен оборот взрывчатых материалов промышленного назначения, т.е. применяемых в народном хозяйстве[28]. Но в нормативных правовых актах не содержится ограничений на изготовление, хранение и т.д. кустарных и нетипичных взрывчатых веществ. Сходное положение сложилось с боеприпасами: относительно них требуется только лицензирование разработки, производства, утилизации[29]. Нормативные акты не содержат также правил оборота взрывных устройств. Исключение составляет контрабанда взрывных устройств[30] и сертификация взрывных устройств народнохозяйственного назначения[31].

Поэтому если признать термин «незаконный» исключительно признаком бланкетности, то практика привлечения к уголовной ответственности лиц за незаконный оборот боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств при отсутствии   правовых   нормативных   запретов   и   ограничений   сама   является незаконной. В связи с этим, как представляется, УК РФ, указывая на незаконность деяний, связанных с оборотом предметов вооружения, сам устанавливает их противоправность.

Поэтому незаконность деяния в диссертации применительно к рассматриваемым в работе преступлениям трактуется как совершение его в нарушение законодательства (нормативно–правовых актов) либо без правового основания. Такой подход есть мера вынужденная. Более оправданным является понимание незаконности как бланкетного признака. В связи с этим, целесообразно в специальном федеральном законе о контроле над вооружениями зафиксировать понятия и регламентировать общие правила оборота систем вооружения, боеприпасов, взрывчатых вещества, взрывных устройств и тому подобных предметов.

Нормативные положения об обороте оружия и других рассматриваемых предметов, являющихся источниками повышенной общественной опасности, имеют важное значение для уголовного права. Во–первых, это разработанный понятийный аппарат, наполняющий конкретным содержанием объективные признаки соответствующих составов преступлений, дающий определения их предметов и орудий. Во–вторых, это объединяющее начало, позволяющее систематически рассмотреть и отрегулировать всю цепочку противоправных деяний с оружием и боеприпасами, а также в сопоставлении проанализировать незаконный оборот взрывчатых веществ и взрывных устройств. И, в–третьих, это повод для поиска резервов к улучшению редакции существующих либо созданию новых составов преступлений.