Цыганский народный танец

«Чем  тебя я огорчила».

Именно  за исполнение русского репертуара, и  за молодецкую пляску полюбил русский слушатель цыганских исполнителей. И не случайно Ивана Трофимовича Соколова называли «ревностным собирателем русских песен».

Тем не менее, во всех источниках того времени указывается  на особую цыганскую манеру исполнения русских песен.

В цыганских  хорах была крепкая дисциплина и  строгая нравственная атмосфера. Заработанные деньги делились на всех, в том числе  и на стариков. Таким образом, традиционные установки табора переносились на внутренние отношения в хорах.

Уже в  сороковые годы XIX века появились, тем  не менее, первые признаки кризиса цыганской  музыкальной культуры. На смену буйной энергии пришла размеренность. Это  разочаровывало публику, привыкшую  к мгновенным переходам от нежного  звучания к оглушительному гвалту, почти «вакханалии».

Постепенно  места дворян в зале стали занимать купцы. Именно вкусы этого сословия начали формировать репертуар. Центр  цыганского хорового пения постепенно сместился в рестораны.

Неизвестно, к чему привёл бы кризис, если бы уже в 30-е годы XIX века не появился новый жанр - романс. Ему суждено было постепенно окрепнуть  и оставаться основой репертуара вплоть до запрета во времена советской  власти.

Начало расцвету романса  положил Алябьев. Триумфальный успех  его «Соловья» в исполнении цыганки  Тани подстегнул других сочинителей, и  в короткое время музыкальный  рынок был наводнён романсами. Многие произведения той поры исполняются  и сегодня: «Я вас любил» М.И.Глинки, «На заре ты её не буди» А.Е.Варламова, «Утро туманное» (музыка Абаза, слова  И. С. Тургенева), «Нищая» на слова  Беранже. В концертных залах, на телевидении  часто звучат такие романсы, как: «Я ехала домой»,«Хризантемы», «Снова слышу голос твой», «Белая акация», «Нет, не тебя так пылко я люблю».

Девятнадцатый век дал, наконец, два знаковых произведения, неразрывно связанных с именем Аполлона Григорьева. Это «Цыганская венгерка» и «Две гитары».

Поговори хоть ты со мной,

Подруга семиструнная.

Душа полна такой тоской,

А ночь такая лунная.

*****

Две гитары, зазвенев,

Жалобно заныли...

С детства памятный напев,

Старый друг мой - ты ли?

Оба стихотворения  были написаны поэтом в 1857 году. Оба  получили заслуженную славу, оба  намертво впечатаны не только в нашу память, но, кажется, и в наше подсознание. На основе «Цыганской венгерки» стал развиваться цыганский городской  чечёточный танец, который с каждым десятилетием становился всё виртуознее. Хотя венгерку танцуют в основном мужчины, появились и женщины, сумевшие проявить себя на этом поприще. Сейчас в России очень сильная школа  венгеристов.

Благодаря романсу, цыганские хоры выжили. Это  означало, что каждый день звучали  и те произведения, которые без  цыган были бы обречены на забвение. В конце века хоры воспринимались как хранители утраченной традиции. Они проникновенно пели те песни, которые уже были забыты в народе. Можно сказать, что только благодаря  цыганам, мы сейчас слушаем такой  шедевр русской народной музыки, как  «Не вечерняя».

Итак, ни хоровые, ни таборные цыгане вплоть до конца XIX века не имели в репертуаре песен и танцев, известных нам  сейчас как таборный фольклор. Основой  фольклора этнической группы русска рома является русская культура. Освоив русскую культуру, цыгане перешли  от исполнительства к творчеству. Цыганский фольклор создавался преимущественно  в хорах, а потом, благодаря тесным родственным и деловым контактам, воспроизводился в таборах (а не наоборот). Восприятие и переработка русской музыкальной культуры происходили следующими путями:

а) внесение особой манеры в исполнение чисто  русских песен;

б) замена отдельных русских слов на цыганские;

в) создание цыганских текстов на русские  мелодии;

г) создание оригинальных мелодий с цыганскими текстами.

Аналогичные процессы параллельно шли в танце, аккомпанементе, костюме.

Из процитированного текста явствует следующее: во-первых, гость  табора ждал встречи с «кочевой песнью»  на цыганском языке и экзотики во внешности. И то и другое он мог  бы найти, если бы попал в табор  молдавских цыган, которые кочевали в тот период по России. Молдавские цыганки особым образом повязывали косынки; у них порой были мониста. Имелся и фольклор на цыганском и  молдавском языке, поскольку необходимые  для этого несколько столетий контактов между кочевниками  и молдаванами уже прошли. Вспомним, что Пушкин ещё в начале 20-х  годов слышал от цыган в Бессарабии ряд молдавских песен, в частности  «Арды ма, фрыджи ма». Т.Щербакова  упоминает «Былину о цыганском  богатыре Корбе», справедливо отмечая, что этот эпический сказ близок к  молдавским истокам. К сожалению, Т.Щербакова  не видит разницы между этническими  группами, она оперирует понятием «цыгане». Отсюда ошибочный вывод, что  эта былина будто бы появилась  за «четыре века странствий по России»(!).

Конечно, у этнической группы русска рома не могло быть молдавских песен, баллад и былин. А в том, что дворянин из повести Сологуба попал именно к русским цыганам  сомневаться не приходится. Об этом красноречиво говорят имена: Наташа, Матрёна, Стеша, а также одежда и  исключительно русский репертуар (почерпнутый, кстати, у хоровых цыган).

Возможно, первоначально, в  конце XVII века, у цыган, прикочевавших  из Германии, и были песни, созданные  под влиянием немецкой культуры. Против этой гипотезы говорит то, что в условиях репрессий контакты с местным населением были незначительными. В любом случае, песни, оставшиеся от «немецкого прошлого» не могли пользоваться успехом у русских, поэтому они сошли на нет, не будучи зафиксированными. Собственно говоря, загадка: «Что пели цыгане, придя в Россию?», неразрешима в пределах нашей страны. Нам могут помочь только наши польские и немецкие коллеги - да и то если у них есть достоверные источники, относящиеся к XVII-XVIII столетиям. Косвенным свидетельством о старинном таборном репертуаре могут послужить и современные песни польских цыган и синти (при условии, что будет доказана их древность).

Следующий после повести  В.Сологуба источник относится к  середине XIX века. Когда нам говорят, что в ту эпоху не существовало любителей фольклора, которые взяли  бы на себя труд зафиксировать песни  на цыганском языке, это не соответствует  истине. Автор знаменитой «Венгерки» Аполлон Григорьев вращался в  цыганской среде и был той  самой заинтересованной личностью. Результат его поисков «чисто цыганских песен» предсказуем: он сумел  записать только три - да и те, по его  словам, не имели оригинальной мелодии.

Ещё три десятилетия спустя мы имеем достаточно полное описание таборного репертуара в очерке этнографа  К.Голодникова. В 1879 году сибирские  цыгане пели русские песни, о чём  недвусмысленно сказано: «Из собственно русских песен и романсов цыгане поют: «Выйду ль я на реченьку», «По  улице мостовой», «Вот на пути село большое», «Под вечер осенью ненастной», «Проснётся день» и другие, нередко  изменяя на свой лад слова и  мотивы их.»

Помимо перечисленных  выше, Голодников называет: «Косари  вы, косари», «Руби яблок с корня», «Дума думушку...», «Сидел Ваня на диване».

Пожалуй, данная публикация является ключевым документом, позволяющим

Проследим основные пути формирования таборного фольклора. Остановимся  на этом подробнее.

Первый путь - включение в репертуар чисто русских песен мы уже видим. Плясовые песни поются на частушечный мотив:

Мужичок пашню пахал,

Перстень милой потерял,

Перстенёчек потерял,

И всю ноченьку не спал.

Припев другой песни звучит так:

Ай люли, ай люли,

Ай люлюшеньки мои!

Второй путь - замена в русской песне отдельных слов на цыганские также наличествует. Примером является следующая песня:

Брала девка два ведёрка,

Пошла тэрны за водой.

Более того, публикация Голодникова  позволяет проследить этот путь в  динамике. В 1879 году он фиксирует в  репертуаре таборных цыган русский  куплет явно городского происхождения.

Сидел Ваня на диване,

Пунш последний допивал,

И завидя дно в стакане,

«Прощай душенька!» сказал.

Согласно материалам, приведённым  в сборнике С.Бугачевского, в 1934 году та же песня была уже полностью  переработана для исполнения целиком  на цыганском языке.

Бэшто Вано, Вано про дивано,

Славно, явно, явно мурш баро.

Амарэстэ э Ваностэ

Э пролётка рупови.

Собственно говоря, второй этап освоения русского фольклора плавно перетекает в третий. На третьем этапе цыгане переходили от замены отдельных слов к созданию чисто цыганских текстов.

Данный путь просматривается  и благодаря другим записям, относящимся  к разному времени. Так в 1913 году С.Толстой записывает в цыганском  хоре слова и музыку песни «Соса  Гриша». Этот образец считается одной  из самых ранних таборных песен:

Соса Гриша, соса Гриша,

Ты стал тароват.

Соса Гриша, соса Гриша,

Ты теперь богат.

К 1943 году этот текст уже  трансформировался в чисто цыганский:

Соса Гриша, соса Гриша,

Соса зорало?

Атася, атася

Ту сан чороро.

Даже такая, казалось бы, старинная и «цыганская» по музыкальному строю песня как «Ту балвал»  при внимательном рассмотрении выдаёт свой генезис. Последний куплет в  записи Бугачевского свидетельствует  о несомненном русском происхождении  и русской мелодии:

Ту балвал, ту балвал

Ту метелица.

Чаво чя зракирэла

Канителится.

В публикации Голодникова  имеется одна песня на цыганском  языке. Однако было бы преждевременным  выводом считать это первым образцом таборного фольклора русских  цыган. Запись представляет собой дважды искажённый текст, созданный на диалекте влашских цыган. Сам Голодников цыганского языка не знал и записал песню  по слуху с огромным числом ошибок и искажений. Кроме того, его информаторы  были русскими цыганами, и «подправили» оригинал, приспособив его к своему диалекту (в частности, воспользовавшись русскими приставками). Тем не менее, по ряду слов можно догадаться, что автором песни был попавший в Сибирь цыган из Бессарабии.

Четвёртый этап в генезисе цыганского музыкального творчества - создание цыганских текстов на оригинальные мелодии - относится, таким образом, к концу XIX - началу XX столетия. Собственно, эти песни мы и рассматриваем как таборный фольклор. К ним, в частности, относятся: «Кай ёнэ», «Бричка», «О дывэс», «Малярка», «Мэ дарава», «Прогэя», «Сарэ патря». Разумеется, эти шедевры не могли появиться сразу. Их созданию предшествовал ряд песен промежуточного характера - в которых ещё очень ясно прослеживается русская музыкальная основа. Это датируемые первым десятилетием XX века:

«Шэл мэ вэрсты» - на основе русской песни «Всю то я вселенную  проехал»;

Уже упомянутая «Соса Гриша»,

«Зэлэно урдо» (первый вариант) - парафраза песни «Светит месяц»;

Того же плана песни: «Зима», «Калиновая роща», «Мэ заборо роскэдава», «Машинушка», «Пантелеё», «Кон авэла», «Мэ мороза не боюся», «Э калина, э  малина», «Ту балвал», «Мато», «Со  за кхэроро», «Яв кэ мэ ту чайори». В  них слышится то протяжная раздольная широта, то озорное веселье. Скажем, последняя песня звучит как частушка:

Яв кэ мэ ту, чайори,

Ту явэса бахталы.

Палэ ром мэ лава тут,

Мэ кинав бравинта бут.

Эти произведения созданы  в разные годы. «Зима», например, записана В.Н.Добровольским ещё в 1897 году. Есть здесь и более поздние  песни.

Итак, мы выявили четыре пути формирования цыганского фольклора. Подчеркнём, что эти процессы не завершены, они  продолжаются и сегодня, причём параллельно  друг другу. Так, буквально в последние  десятилетия цыгане начали петь русскую песню «По морю лодочка плыла»; одновременно появились авторские «Панч чавэ» и «Дывэс и рат».

Таборное искусство по большей части создано профессионалами.

Самые удачные их находки, благодаря родственным связям, тут  же «уходили в народ», и через  короткое время воспринимались всеми  как фольклор. Это вовсе не значит, что кочевой цыган не мог сложить  талантливую песню. Наверняка случалось  и такое. Но магистральным направлением были заимствования из хора в табор - а не наоборот. Новые песни, написанные в городе, уже через очень короткое время предлагалась вниманию зрителей победнее (неизбежно в упрощённом виде).

Популярны у цыган песни  Николая Жемчужного, Славы Васильева, Константина Ананьева и др.

Цыганская культура развивалось  комплексно: в ней органично сочетались пение, пляска, искусство аккомпанемента и костюм для выступлений. Ещё  в середине XIX века русские цыгане не отличались во всех этих областях национальной самобытностью.

Аккомпанемент. Цыганские музыканты не могли быть виртуозами гитарной игры в тот период, когда семиструнная гитара только появилась, и ещё не было наработано мастерство. Разумеется, в области аккомпанемента шло неуклонное развитие, которое со временем привело к появлению истинных музыкантов-виртуозов.

Пляска. Цыганскую пляску русские зрители выделяют как нечто замечательное уже в XVIII веке. При этом все употребляют слова: «буйство», «удальство», «огонь», и тому подобные выражения, подчёркивающие энергичный характер танца. Но понять, что это был за танец трудно. И.Дмитриев и А.Болотов в XVIII веке называли, к примеру цыганский танец «скачкой». Когда же современники становятся чуть конкретнее, перед нами возникает не цыганская, а всё та же русская пляска! Только так можно трактовать, например, упоминание о том, что цыган пляшет «Барыню», «горланя во всю мочь, притопывая и прищёлкивая, как весёлый русский крестьянин». Поэт Дмитриев обращается к цыганской плясунье со словами: