Цыганский народный танец

Первые шесть недель мать и дитя особо тщательно оберегали  от злых духов. Ребёнка повязывали красной  лентой, чтобы его не сглазили. Старухи  вешали детям не шею маленький  мешочек, в котором лежали разные травы, кора дерева, поражённого молнией, ладан, кусочек тела летучей мыши. Это был талисман.

Женщину изолировали от членов табора, а по возможности и от членов её семьи. Роженица не должна была даже прикасаться к общей посуде. Ела она отдельно, а столовые предметы, которыми она в это время пользовалась, потом выбрасывали. Новорожденного никто, кроме матери не брал на руки. Эти ограничения соблюдались  шесть недель. Понятно, что такие  обычаи позволяли соблюдать элементарные нормы гигиены и сводили к  минимуму вероятность инфекции.

Существовал ряд обычаев  магического характера, специально направленных на сохранение жизни ребёнку. Многие себе представляют цыгана с  серьгой в ухе - а ведь это было не просто украшение. Серьгу вдевали  в ухо как оберег. Если ранее  в семье умирали дети, то новорождённому давали магическую защиту. Указанный  обычай существовал не только у цыган. Серьгу в ухе носили и некоторые  казаки: это был знак того, что  данный воин - единственный сын в  семье, наследник. Такого казака товарищи берегли, избегали посылать на особо  опасные задания.

В цыганской семье, потерявшей нескольких детей, запрещалось есть куриные яйца.

Интересен обычай выкупа умирающего или больного ребенка чужим человеком  с тем, чтобы исцелить его. В шатёр, где болел ребенок, заходил заранее  выбранный родителями цыган (не родственник) и говорил:

- Лем лес анде дром, киндем лес пе дуй копейчи  те траил манге, сар муро  щав те авел зурало. В буквальном  переводе это означает: «Взял  его с дороги, купил за две  копейки, чтобы жил для меня  и был, как мой сын, здоровым».

Гость давал родителям  больного ребенка деньги или какую-нибудь вещь для ребенка, например, пояс или  рубашку. Ценность выкупа не имела никакого значения, это могли быть и 2 копейки  и 100 рублей. При этом ребенок оставался жить с родителями, то есть обычай носил символический характер. Интересно, что и в наше время сохраняются пережитки старинных верований. Цыганка Аграфена Васильевна Кутенкова, живущая в Самаре, рассказывает, что её новорождённые дети умирали, пока одного из родившихся детей не «выкупили» по обычаю. После этого она вырастила трёх здоровых сыновей.

Одним из важнейших обрядов, связанных с рождением ребенка, были крестины, которые уже в начале ХХ века устраивались обязательно. Как  правило, крещение ребенка происходило  сразу по прошествии шести недель со дня рождения. Религиозным тонкостям  цыгане особого значения не придавали. На Западной Украине бывало даже так: одного новорожденного несли в православную церковь, а другого - в костёл (в  зависимости от того, какой храм был на данный момент ближе). Из этого, однако, вовсе не следует, что окажись  рядом мечеть, малыш стал бы мусульманином - цыгане, верящие в Христа, твёрдо придерживались обрядов именно христианской церкви.

Пока новорожденного не окрестили, никто кроме матери, не брал его  на руки. Те, кто крестят ребенка, становились его крёстными родителями - кумовьями по отношению к родителям  ребенка и между собой. Как  правило, кумовьев было двое: кирви - кума и кирво - кум. Их выбирали родители. В кумовья старались позвать  наиболее уважаемых цыган, а отказ  от приглашения быть крёстным осуждался. На большие праздники - Рождество  и Пасху - родители новорожденного должны были делать кумовьям подарки –  вино, шелковый платок и какой-нибудь хлеб (на пасху - кулич). Отношениями  кумовства цыгане очень дорожат  в течение всей жизни. Родители ребенка  с большим почтением относятся  к крёстным своих детей и поссориться  о кумовьями считается тяжким грехом.

Рождению мальчика радовались больше, чем рождению девочки, и крестины в этом случае устраивались богаче.

Нерушимые отношения кумовства сложились  не сразу. Ещё в конце XVIII века детей крестили скорее из меркантильных, нежели из религиозных соображений.

2.3 Обычаи, связанные с воспитанием детей

При кочевом образе жизни  у отца с матерью не было другого  выхода, как приучить детей к дождю, ветру, жаре и холодам. С самого раннего  возраста они имели закалку, позволяющую  терпеть зимнюю стужу. В XIX веке не зря  писали, что «для цыганёнка ничего не значит пробегать с полчаса  или более по снегу совершенно голым и босым. Отогревшись в  шатре у костра, он может опять  бегать по снегу столько же».

С переходом к оседлости, с появлением материального достатка изменились и родительские установки. Стоило цыганам обзавестись собственными домами, как они без сожаления  отказались от обычаев предков. Теперь дети всегда одеты по погоде и закалены не больше, чем их сверстники других национальностей.

Таборные  цыгане не любили наказывать маленьких  детей. Со стороны могло показаться, что маленьким цыганам вообще всё позволено. Дети с утра до вечера носились, шумели. Для табора это  был постоянный звуковой фон. Но, начиная  с шестилетнего возраста, девочек  уже учили вести хозяйство. Часто  они ходили с матерью на заработки. Им внушалось уважение к мужчине - отцу, братьям. Мальчики тоже приучались к труду: они чистили песком вылуженные котлы или раздували меха в  кузнице.

Таким образом, несмотря на кажущееся отсутствие воспитания, оно исподволь шло. Вследствие этого  вырастали люди гостеприимные, почитающие старость, имеющие чувство ответственности  за семью. Происходило это потому, что, предоставленные самим себе, дети впитывали, как губка, этические  нормы табора. Обрядность, праздники, повседневные дела - всё происходило  у них на глазах. Уважение к авторитету старших уже к семи-восьми годам  было огромным.

В кочевом  таборе значительную роль играла устная традиция. Многое из того, что делалось, сопровождалось пословицами и поговорками. Опыт и этику народа, отлившиеся в чеканную форму, дети воспринимали, как говорится, с молоком матери. Это не требовало особых родительских усилий.

Сами  собой развивались способности  к танцам и музыкальный слух. Поводов  для праздников в таборе всегда было много. Свадьбы, крестины, Рождество, Пасха, Троица, и так далее. Дети видели, как веселятся взрослые и подмечали, каким уважением пользуются искусные певцы и танцоры. Ясно им было и  то, как ценятся в женихе или  невесте умение петь и плясать. Естественно, дети подражали «манере», «хватке» самых талантливых цыган. Благодаря  этому, традиция народного творчества никогда не прерывалась.

В каждом таборе был пожилой человек, знающий  немало сказок, баллад, легенд, историй  из цыганской жизни. Вокруг него всегда собиралось много детей. Так, при  отсутствии школы, подрастающее поколение  расширяло свой кругозор, узнавало о своём прошлом.

Уже в  детском возрасте цыган был лишён  возможности любых контактов  с местным населением, кроме деловых. Самым тяжёлым упрёком для  них было сравнение с не цыганами. Эта психологическая установка  сохранялась очень долго, тем  более, что коренное население тоже не особенно стремилось преодолеть психологический  барьер.

Праздники

Праздники цыгане очень любят, они органично вплетены в канву  их жизни. Приехал ли родственник, просто зашёл в гости сосед, день рождения кого-то из членов семьи, уже не говоря о крестинах или свадьбе - всё  это повод для того, чтобы собраться  вместе, поговорить о делах, просто обменяться новостями. Самыми важными  праздниками у цыган считаются  церковные.

Рождество, Пасху, Троицу справляют  пышно, обязательно всей семьёй, причём часто даже съезжаются из разных городов. Как правило, праздник растягивается  на несколько дней. Готовятся к  нему заранее. Большинство цыган перед Рождеством и Пасхой строго соблюдают пост. На столе обязательно должен быть определённый набор блюд.

Даже в советские времена, когда церковные праздники не поощрялись, цыгане не обращали на это  внимания.

Кэлдэрары и ловари, ареал  формирования которых один и тот  же, особое значение, кроме указанных  праздников, придают дню Святого  Петра 12 июля. Этот календарный христианский праздник носит у цыган название Симпэтри. Но, кроме обычного церковного смысла, этому дню придавался несколько  иной характер. Если в семье болел  ребёнок или случалась какая-то другая беда, цыгане, надеясь на помощь этого святого, давали обет отмечать этот день каждый год. После выздоровления  ребёнка, родители ежегодно, до своей  смерти, собирают в этот день гостей. После смерти родителей гостей собирает тот, ради кого давался обет. У ловарей  в прошлом в этот день обязательно  резали барана. Барану, выбранному в  качестве жертвы, золотили рога, у состоятельных  цыган к рогам привязывали  золото. Информаторы рассказывают, что на такого барана надевали маленькую  попону, и, перед тем, как зарезать, катали на нём выздоровевшего ребёнка. Приблизительно так же справляли  Петров день и лингурары в Болгарии.

И в заключение несколько  слов о цыганском застолье. Практически  невозможно увидеть пьяного до бесчувствия  цыгана. У цыган очень высокая  культура застолий; проводя в неторопливых беседах весь день напролёт, люди пьют понемногу, и очень хорошо чувствуют  момент, когда следует сделать  паузу. Никто не осудит соседа, если тот во время очередного тоста  лишь пригубит рюмку, или временно сменит спиртные напитки на прохладительные. Кроме того, у цыган существует свой этикет поведения за столом: считается  неприличным, если кто-то из семьи слишком  много выпил. Цыгане осуждают людей, которые не умеют себя контролировать.

Во время любого праздника  особенное значение придаётся танцу. При этом соблюдается определённый порядок. Хозяева по очереди вызывают главу семьи или старшую женщину, а их должны поддержать в танце  все члены семьи - дети, внуки, сёстры, племянники и т.д. Это возможность «показать» всё семейство, продемонстрировать собравшимся потенциальных женихов и невест.

По-прежнему, на больших празднествах у цыган России соблюдается давняя традиция, требующая, чтобы мужчины  садились отдельно от женщин. Если же стол один, то цыгане и цыганки садятся  на разных его краях, а несупружескими парами.

Похоронные обряды

В условиях кочевья у цыган  не было возможности обращаться за профессиональной медицинской помощью. Лечились, в основном травами, средствами народной медицины, заговорами. Если в  таборе заболевал хотя бы один человек, все ждали, пока его вылечат, и  не трогались с места.

Как и у всех народов, у  цыган существовало много примет, которые предсказывали беду, в  том числе скорую смерть человека. Так, например, появление дятла рядом  с жилищем – к покойнику, его  так и называли - чириклы муликаи  – буквально – мертвецкая певица. У цыган Боснии такая птица - кукушка, в Польше - сова. «Най мишто те мэсурис ле манушес» - «нехорошо измерять человека», - говорят цыгане (ведь измеряют человека, когда покупают ему гроб). Большое значение придавали они толкованию снов, которые, по народным верованиям, могли быть предвестниками смерти. Так, видеть во сне выпавший с кровью зуб - примета, означающая скорую смерть близкого человека. Кстати, аналогичное суеверие существовало и у других народов, например у югославов.

Согласно представлениям цыган, душа живёт в теле человека только до его смерти. После смерти она покидает тело и витает около  земли сорок дней, после чего отправляется в «страну мёртвых». В таборе верили, что в этот период душа может вернуться  туда, где жил покойный, поэтому  в шатре умершего человека ставили  для неё воду, а иногда и еду, чтобы душа «не рассердилась»  и не навредила живым. Душа иногда может покидать тело и при жизни  человека - это происходит во время  болезни. У цыган Франции существовал обычай: ко рту умирающего подносили птицу, чтобы в неё переселилась душа умершего, а потом отпускали птицу на волю. Цыгане Трансильвании верили, что «душа того или иного цыгана «вдувается» в птицу, а после смерти этой птицы снова возвращается в тело цыгана.

О тех, кто умер неестественной смертью, ходили различные легенды. Так, души утонувших живут в горшках  у «хозяина воды», пока тело не разложится; души убитых - в теле диких зверей, пока убийца не будут наказан.

Все группы цыган верили, что тот, кто умер неестественной смертью, может, став привидением, вернуться  и нанести вред. Поэтому при  поминании умершего цыгана говорили: «Пандадо лехко дром» или «кашт  бар анде лехко дром», то есть «Закрыта его дорога».

Согласно обычаю все родственники умершего должны (если есть такая возможность) собраться на похороны. Если умирал мужчина, то днем и ночью около  тела сидели мужчины, добром вспоминая  усопшего; цыганки в это время  готовили еду для поминок. Если умирала  женщина, рядом с телом постоянно  находились близкие родственницы.

Прощаться с умершим заходил  весь табор. Чем выше был его авторитет, тем больше собиралось народа.

К концу ХIХ века в России хоронили умершего, согласно правилам православной церкви, на третий день. Но из бесед с пожилыми цыганами, мы знаем о том, что бывали случаи похорон в день смерти, или на второй день после смерти. В течение  всего времени до погребения, покойника  не оставляли одного.

На следующий день после  смерти, если вблизи оказывалась церковь, приглашали священника, а если нет  – обходились и без отпевания.

Перед тем, как положить покойника  в гроб, его обмывали, надевали на него, как правило, новую одежду. У цыган, как у многих народов, существовало представление, что в  «новую жизнь» надо прийти чистым и  хорошо одетым. Старики готовили себе смертную одежду заранее. У кэлдэраров покойнику между пальцами обязательно клали деньги - по народным верованиям эти деньги необходимы, чтобы оплатить дорогу в потустороннем мире. Этот момент отразился в цыганской клятве, которую дают, если не могут дать взаймы: «Те ттав ле ловэ мангэ машкар ле ная те сы ма». В переводе это означает: «Положить мне деньги между пальцами, если имею [что дать]».

Цыгане хоронили умерших  на городских или сельских кладбищах, оказавшихся поблизости. Когда кто-то умирал по дороге, вдалеке от жилья, его хоронили прямо в лесу.

Если в шатре во время  выноса тела в вёдрах или в других сосудах была вода, её выливали вслед  за процессией. Участникам похоронной процессии не следовало идти парами, чтобы одна смерть не повлекла за собой  другую. С начала ХХ века покойника  уже отпевали в церкви. На кладбище цыгане бросали в могилу горсть земли, приговаривая: «Мек те авел вушоро пхув пе лесте» (Пусть земля ему будет  легкой). На обратном пути нельзя было оглядываться назад - иначе душа умершего потянется вслед. Иногда, уходя с  кладбища, зажигали спички и бросали  их за собой.