Тайна гибели Есенина

Более подходящей кандидатуры на роль заботливой и сердобольной хранительницы покоя Есенина в гостинице трудно было придумать. В 1924 году ее уже "поселяли" в "Англетере" (постоянно жила в "Астории") для выполнения какой-то, как мы предполагаем, антибританской акции.

В декабре 1925 года опыт (очевидно, удавшийся) повторили. Порученное ей задание - обеспечить информационное прикрытие убийства Есенина - она выполнила далеко не безупречно, но в предновогодней и предрождественской суете, в напряженном ажиотаже завершавшегося XIV съезда РКП(б) все сошло с рук. Люди поверили ее сумбурной писанине от имени "тети Лизы", "искупавшей" поэта в ванне 5-го номера, которой, согласно инвентаризационной описи, как мы уже знаем, там вовсе и не было, "носившей" туда свой самовар, хотя в этом не было никакой необходимости.

Статья-воспоминание о последних четырех днях Есенина, написанная, по нашему мнению, за Устинова, истерично-сентиментальна, что выдает, как уже замечалось, автора-женщину. Назойливое стремление утвердить читателей  в мысли, что поэт остановился  именно в 5-м номере, а его заботники в 130-м, подвели ее: "есенинская" комната, как выяснилось, выглядела бутафорской, одной из самых неприглядных, соседствовавшей с жилыми углами "дяди Васи", дворника Спицына, и другими малозаметными работниками "Англетера"; 130-й номер, смежный с таинственным 131-м, не фигурировавшим обычно в списках жильцов, лишь укрепляет уверенность в спланированности проведенной операции.

Провокация-дезинформация раскрывается сравнительным анализом статей и  заметок в "Красной газете" и в других ленинградских изданиях - договориться о единой системе подачи фактов журналисты-лжецы и контролировавшие печать цензоры и политредакторы не успели.

Почему выбор  Троцкого пал на Рубинштейн, в чем  мы абсолютно уверены? Причина в  их давних военно-партийных связях. Троцкий несколько раз приезжал на совещания ответственных работников 3-й армии, и Рубинштейн, очевидно, представляла на них газету (например, 24 апреля 1918 г. в Вятке, там же в конце апреля - начале мая). "Красный набат" освещал шумные рейсы "Поезда Троцкого", писал о влиянии бронированного штаба на колесах на идеологию газеты (1920, №63 (458), 7 марта). Дороги "трибуна революции" и журналистки-комиссарши могли пересекаться и в других горячих точках революционной России. Он не мог не оценить организаторский неистовый пыл этой фурии, личную ему преданность, ее интернационалистскую убежденность.

Рубинштейн сохранила верноподданничество  Троцкому до конца своей авантюрной биографии. Проживая в ленинградской "Астории" (1-й Дом Советов), она, несомненно, общалась с расположившимися там же многими троцкистами и конечно же с первой женой "мессии" - А.Л. Соколовской-Бронштейн и ее дочерьми. На последний факт ей особо укажут следователи-энкавэдэшники, допрашивая ее в 1936 году.

10 мая на вопрос: "От кого вы получали информацию о семье Троцкого?" - она ответит: "Кроме Невельсона, я информации о семье Троцкого не получала ни от кого. (Невельсон Ман, участник Февральской и Октябрьской революций в Петрограде; в период Гражданской войны был на партийной работе, занимал должности от комиссара полка до начальника политотдела дивизии. В январе 1928 г. сослан, находился в заключении в политизоляторах - Тобольском, Верхнеленском и других. Он являлся мужем дочери Троцкого - Нины, умершей от чахотки. - В.К.) Признаю, что полученная от Невельсона информация о смерти за границей Зинаиды Бронштейн - дочери Троцкого носила политический характер и предназначалась для распространения среди партийных кругов с целью показать жестокую расправу руководства ВКП(б) и Сталина со своим политическим противником Троцким и месть его семье. Об этом назначении полученной мной информации для меня было очевидно из того факта, что Невельсон является родственником семье Троцкого" (справка от 17 июня 1996 г. архива ФСБ, публикуется впервые. Стиль ответа сохранен).

В показаниях Рубинштейн примечательны  два обстоятельства: первое - смерть Зинаиды Бронштейн от психического заболевания она использует в  качестве повода для политической истерии; второе - семейно-бытовая интимность ее связи с предметом обожания. Она могла выполнить любое его преступное задание, что и сделала, печатая в "Красной газете" заведомую ложь.

Общение Рубинштейн с Маном Невельсоном, мужем Нины Бронштейн, заставило нас внимательнее присмотреться к жильцам "Астории" (1-го Дома Советов). Контрольно-финансовый список высокопоставленных советских квартирантов подтвердил наши предположения: здесь в 1925 году удобно расположилось семейство Троцкого по первому браку. Бывшая его жена Александра Львовна Соколовская-Бронштейн (1872-?) занимала номер 315/316 (4 комнаты). Служила в Смольном (удостоверение №20/4648 от 22 сентября 1924 г.). Рядом, в номере 317/318, обитали ее дочь Нина, студентка, и ее сестра Соколовская Мария Львовна, работавшая (кем?) по адресу: улица Комиссаровская, 15 (напомним, в доме №16 по той же улице располагались штаб и партячейка 3-го Ленинградского полка войск ГПУ, где витийствовал комсомольский вожак и одновременно сексот тайного ведомства П.Н. Медведев).

Троцкий давно  оставил свою первую семью, но отношения с ней сохранил, видимо, помогал своей прежней подруге жизни материально, может быть, иногда звонил, справлялся о здоровье и пр.

Когда-то он познакомился с Александрой Львовной не только на сердечной, но и на общей идейной  почве. Можно с уверенностью сказать, что и в 1925 году их партийно-деловые связи не оборвались и, весьма возможно, время от времени она выполняла какие-то его поручения. В книге И. Дойчера "Троцкий в изгнании" (М., 1991) сказано, что со своим бывшим мужем она "...переписывалась до самой смерти" (арестована в 1935 г., находилась в Тобольском политизоляторе, дальнейшая ее судьба неизвестна). В исследовании (весьма конъюнктурном) Н. Васецкого об "архитекторе революции" о той же прежней семейной парочке читаем: "Жизнь развела их, но они сохранили идейную связь и дружбу".

Естественно, Анна Яковлевна Рубинштейн ("Астория", №128), заметная военно-идеологическая особа в Ленинграде, фанатичная троцкистка, по-свойски заходила к Бронштейнам (об этом ей напомнят на допросе в 1936 г.). Если к тому добавить, что буквально рядом с Соколовской-Бронштейн, в номере 319-м, жила помощница Рубинштейн по "Красной газете" - Дебора Исааковна Кантор, появление в здешних апартаментах комиссарши-красногазетчицы не вызывает сомнений, тем более что ради своей сотоварки она выгнала из редакции некоего Соловьенка (написание фамилии требует уточнения). О последнем факте мы узнаем из протокола заседания партбюро "Красной" от 13 мая 1924 года.

Несколько раньше, 28 марта того же года, на подобных же идеологических посиделках Рубинштейн настояла изгнать из журналистского коллектива Наумова, заменив его "членом РКП" (протокольная запись) Саррой Борисовной Раскиной. Заглядываем в журнал постояльцев "Астории" - в номере 129-м, оказывается, жила приглянувшаяся Рубинштейн подруга. Поистине прав Петр Чагин, главный редактор "Красной газеты", после окончания XIV съезда РКП(б) говоривший на одном из собраний редакционного коллектива: "До 26-го года здесь была какая-то новгородская вольница". То есть Рубинштейн и К° по своей прихоти распоряжались судьбами людей, выбрасывали с работы неугодных "чужих", выписывали себе баснословные гонорары и т.п. - все это под демагогические пересуды о "единстве партии".

На собраниях  нового состава редакционного аппарата Чагин не раз резко выступал против "старой троцкистской песенки" о мировой революции (например, 18 ноября 1926 г.). Идеализировать друга Есенина нет необходимости, он тоже являл собой "продукт" жестокого времени, но в стане политических хищников выглядел намного человечнее.

Итак, выявленное троцкистское гнездо в "Астории" и ряд других прозвучавших фактов доказывают несомненное радение Рубинштейн своему высокому кумиру. По его приказу она могла не только облить грязью гроб Есенина, но и совершить любое подлое дело. О чем она думала, когда ее поставили к стенке в Соловках - о Троцком и кровавых расправах во имя мировой революции? Не знаем. Но имя замученного и оболганного поэта она вряд ли вспомнила.

3. Василий Васильевич  Князев, сын тюменского купца,  владельца двух магазинов, стихотворец-фельетонист, псевдоним Красный Звонарь, богохульник, сторожил тело Есенина в ночь с 28 на 29 декабря 1925 года в Обуховской больнице.

О подоплеке  его странной охранной миссии уже  говорилось - покрыватели убийства Есенина не могли допустить даже внешнего осмотра трупа случайными людьми: настолько он, вероятно, после пыток был обезображен.

А.Я. Рубинштейн отлично знала Князева, его вирши  периодически публиковались в "Красном  набате" (например, "Красному командиру". 1919. №251 (341). 2 ноября) и соревновались в лихости со стихами Демьяна Бедного.

Сохранившиеся протоколы собраний красногазетчиков помогают представить личность поэта-ремесленника: анархист по натуре, игнорировал так  называемую партийную работу, частенько  устраивал в редакции "бузу", выбивал где только возможно гонорары за свои рифмованные отклики на злобу дня.

Мемуарные и  другие источники говорят: постоянно  льнул к Г.Е. Зиновьеву, бывал у  него дома, получал от него различные  подарки и моральную поддержку; охотно, за мзду, выполнял сомнительные поручения; когда зиновьевская команда была вытеснена с высоких постов, ругал на всех перекрестках Сталина не столько по соображениям идеологическим, сколько из-за потери кормушки. Систематически делал вырезки из газет, в которых критиковался его идол. Арестован в марте 1937 года. Хлебнул лиха, которое раньше накликивал на других, призывая к красному беспощадному террору. Расстрелян. Реабилитирован в 1992 году.

Троцкий вряд ли лично просил Князева "постеречь" бренное тело Есенина в мертвецкой Обуховской больницы, но назвать его имя в качестве помощника в заметании следов преступления мог, - ведь он сам в 1920 году пригласил Красного Звонаря в бригаду "Поезда наркомвоенмора". Князев счел, очевидно, за честь обеспечить главковерха свежерифмованной продукцией, курсировал (сколько времени - нам неизвестно) в ощетинившемся пушками и пулеметами карательном "штабе" Троцкого.

Так одно за другим сковалось уголовное звено Устинов - Рубинштейн - Князев. Но оно было слабоватым для обеспечения масштабной акции  прикрытия святотатства.

Для участия  в криминальной акции первый гангстер России пригласил других действующих  лиц.

4. Петржак Леонид Станиславович,  родился в1891 году в Краноставском  уезде Люблинской губернии (Польша); отец - мельник, мать - домохозяйка;  два года учился в начальном училище; получил первые навыки кровавого террора в 1905 году, совершенствовался в том же духе в подпольной партшколе. Профессиональный революционер, то есть жил на кем-то экспроприированные или пожалованные "на революцию" деньги, готовя поражение в войне России и приближая в стране политический кавардак. Исполняя обязанность начальника губернского уголовного розыска, вместе с Г.А. Гольцикером, руководителем Активно-секретного отделения (АСО) того же ведомства, высылал в "Англетер" 5-ю бригаду агентов во главе с инспектором-орденоносцем П.П. Громовым.

Дальнейшее известно. То, что не ГПУ и милиция непосредственно  занимались "делом Есенина", а  таинственное АСО, наводит на мысль  об особых полномочиях Петржака. Факт совмещения им службы в УГРО с должностью заместителя начальника иностранного отдела Ленинградского военного округа это подтверждает.

Троцкий не мог  не знать ловкого подпольщика-конспиратора. В 1919-1921 годах он черпал необходимую  ему секретную информацию из рук  заведующего осведомлением, затем начальника агентуры ВЧК товарища Петржака. Понятно, между ними наверняка установились доверительные отношения. В декабре 1925 года Лев Давидович, как нам представляется, лично попросил "об услуге" Леонида Станиславовича, который не мог отказать, тем более что Троцкий знал о неблаговидных страстишках бывшего подопечного (ранее он был осужден за должностное преступление; читатели, надеемся, не забыли о громких финансовых махинациях Петржака и его начальника, главы губернской милиции Г.С. Егорова, раскрытых ГПУ.).

Всех недовольных  скупостью информации о связях Троцкого и Петржака просим запастись терпением: изложенные здесь информационные крохи  собирались несколько лет - тайна  сия до сих пор велика есть.

5. Леонов Иван  Леонтьевич, в 1925 году начальник Секретно-оперативной части (СОЧ) Ленинградского ГПУ, заместитель Станислава Адамовича Мессинга, первой здешней "кожаной куртки".

Напоминаем: участковый надзиратель Н.М. Горбов, выйдя в 1930 году из тюрьмы, письменно заявил, что его пребывание за решеткой объясняется тем, что он "критиковал некрасивые поступки" Леонова.

Служебное досье  Леонова нам недоступно (а оно  многое бы прояснило), но имеются, как  мы уже замечали, серьезные детали. В то время, когда он был начальником  Особого отдела и одновременно заместителем председателя Московской ЧК (1920-1921), на Лубянку попадал Есенин (например, как уже говорилось, в августе 1921 года по делу о "Зойкиной квартире"), то есть поэт вполне мог быть в поле зрения Леонова. Несомненно, Троцкий по долгу службы знал второго человека в столичной ЧК, не исключено, давал ему секретные поручения и, допускаем, проникся к нему доверием после их исполнения. Он же мог заметить в мае 1917 - марте 1918 годов Леонова - члена президиума Василеостровского Совета Петрограда (позже члена коллегии ЧК северной коммуны, а затем председателя Иваново-Вознесенской ЧК). Плотная закрытость чекистской архивной информации мешает говорить на интересующую тему подробнее. Но то, как Леонов успешно раскрутил в декабре 1925 - январе 1926 годов маховик лжи вокруг "дела Есенина" с помощью конечно же известных ему "своих" сексотов (Л.В. Берман, В.В. Васильева, В.В. Князев, П.Н. Лукницкий, П.Н. Медведев, В.М. Назаров, П.П. Петров, И.П. Цкирия, В.И. Эрлих и др.), может свидетельствовать об отклике Ивана Леонтьевича на сигнал Льва Давидовича.