Этническое происхождение Варягов

        Синеусу варяжской легенды обычно указывают скандинавскую параллель SigniutR.Но, не говоря уже об отдаленности параллели, имя это не находит в языках Скандинавии удовлетворительного объяснения. Поэтому с давних пор привлекало внимание предположение о былинном происхождении имен Синеус и Трувор: первого как кальки выражения легенды «с родом своим» (sine hus – свой род), а второго как кальки выражения «верная дружина» (thru varing).Но это скорее остроумное, чем достоверное решение, свидетельствующее о безнадежности попыток дать удовлетворительное объяснение этих имен из германских языков. Эта гипотеза предполагает использование русским летописцем (XI в.) записанного на скандинавском языке норманского сказания, что мало вероятно как для древнерусской, так и для скандинавской литературы того времени. Зато в кельтских языках обнаруживаются достаточно ясные и естественные параллели. В них, в частности, встречается большое количество имен, восходящих к sinu – «старший»: Messenius Sinaeus, Sinus, Sinicus, Sincius. Первоначальное кельтское звучание этого важного для эпохи перехода от общинного строя к государству понятия – sinjos – практически совпадает с написанием имени брата Рюрика. Вероятнее же предположить, что речь идет уже о славянском осмыслении имени (по аналогии с «Черноусом» и «Белоусом»). Исходный его вид, возможно, напоминал галльский Bellouesus , где вторая часть – вариант упомянутого выше gast или gost.Можно указать также на распространенный вариант этого компонента в ирландских именах: Fergus, Aengus, Artgus, Congus, Rudgus, а также позднее галльское Sinigus.

          Для имени Трувор указывается скандинавский аналог porvardR.Аналогия не слишком близкая и совсем не ясная. Вряд ли можно признать удачным и сопоставление имени с выражением «верная дружина».Гораздо более широкие возможности открывают снова кельтские параллели. Так, имя может быть сопоставлено с многочисленными производными от племени треверов.В древне-французском языке имелось прямо совпадающее с именем слово trouveur, означавшее «поэт», «трубадур», а также, видимо, «предприимчивый человек», «находник».Trevor – одно из наиболее распространенных имен в старой кельтской области Британии – Корнуэлле. Встречается оно также в Уэльсе и Бретани.В современных этимологиях его объясняют из сложения кельтских tref – «дом», «усадьба» и vor – «большой», «великий».Объяснение последнего компонента весьма вероятно (vor – это лишь вариант mor). Но для первого составного можно поискать какое-то иное исторически более оправданное объяснение. Напрашивается, в частности, сопоставление с другим «варяжским» именем – Труаном договора Игоря. Имеется ряд созвучий этому имени, прямо сближающихся с Трувором: trean, treun, treoir, treunmhor.Значение этих слов – «крепкий», «храбрый», «сильный» и т. д. вполне подходит для «дружинных» имен. Возможно также произведение имени от tri – «три». Число «три» у ряда народов, и в особенности у кельтов, имело магическое значение.«Число «три», – замечает чешский ученый, – кельты считали символом силы и совершенства». Не исключено поэтому, что числительное «третий» непосредственно ассоциировалось с понятием «сильный», «могущественный» и т.д. Имена у многих народов нередко просто соответствовали порядку рождения (так было и у славян, и у кельтов).] В известном смысле значение слов «третий» и «крепкий» могло и совпадать. В связь с этим корнем может быть поставлено и широко распространенное у кельтов и славян имя Троян.

        Практически не вызывает сомнений значение имени еще одного персонажа варяжской легенды – Дира. Слово dir во всех кельтских языках означает «знатный», «сильный», «верный», «крепкий» и т. д.Никакой германской контраверсы объяснению из кельтского и не выдвигается: из германских языков это слово так же непонятно, как и из славянских. Но, как это часто бывает, интерпретация имени в литературе не увязывалась с интерпретацией кельтского корня.

      Сложнее обстоит дело с именем Аскольд. Прямой аналогии ему в европейской ономастике не указывают.Очевидно, имя состоит из двух компонентов: «аск» и «олд» и по образованию аналогично ряду других «варяжских» имен: Руалд, Роалд. Не исключено, что в эту же связь должно поставить и имена Ингивлад, Рогволод, Всеволод, Владимир и т. д., которые обычно (и как отмечалось, без достаточных оснований) объясняют из сложения какого-либо корня с германским (а на самом деле заимствованным) zu waltan – «править», «господствовать».Но здесь возможно и смешение двух разных корней кельтского происхождения. Легендарная Изольда древних кельтских сказаний обычно объясняется как «прекрасная», «красивая».В старофранцузском языке имя писалось как Iseult (Isold).

В современных кельтских языках оно варьируется: Issolt, Isard, Izard etc.Чередование «олд»-«ард» в данном случае интересно потому, что слово ard в современном ирландском и некоторых древних кельтских языках означает «высокий», «великий».Примерно в том же значении употреблялось также слово ollo , которое свободно могло трансформироваться в oldo. He исключено поэтому, что компоненты «алд» или «олд» в «варяжских» именах равнозначны древнему «мар» или же сходны с ним, обладая каким-то специфическим оттенком.

        Имя Игорь не имеет ясной этимологии и четких параллелей. Обычно его сравнивают со скандинавским Ingvarr. Но, оставляя в стороне вопрос о происхождении этого скандинавского имени, можно заметить, что имя Игорь в западных источниках пишется не как «Ингвар» (в летописях это имя существует наряду с именем Игорь), а как Inger. Значение этого имени остается неясным. Однако можно указать такому написанию имени ряд параллелей. Имя «Ингер» было известно в Византии, причем такого времени, когда ни норманнов, ни руссов в ней еще не было: дочерью Ингера была мать императора Льва VI, родившегося около 866 года. Дед его, следовательно, мог получить свое имя не позднее начала IX века. Происхождение Ингера византийского остается неясным, а потому невозможно связать его с какой-либо этнической группой или этнической традицией в составе Византийской империи. Зато для определения истоков этого имени в другой, удаленной от Византии области, имеются известные основания.

      Имена Iger (Igner), Inger, Ingar упоминаются в числе бретонских святых.На территории Галлии VIII-X вв. зафиксированы также имена Ingeraldus, Ingerardus, Ingermegilmarus.Корень iger имеется также в кельтских названиях местностей (Iger-acus).Старокельтской лексике известно большое количество слов с корнем ing: ingair (ingir), ingor, ingar, etc.Значение этих слов остается неясным, и нельзя думать, что они вообще восходят к одному корню. Заслуживает внимания сопоставление корня ing с названием группы племен ингевонов.

Корень, возможно, уходит и в более глубокую (до-кельтскую) древность. Заманчиво, в частности, сопоставление с ine-ina в значении «крепкий», «знатный», «высший» из санскрита, в который слово попало, возможно, из уральских языков.Интересно отметить, что самоназвание западно-финского народа ижоры – «ингры». В индоевропейских языках выходец из этого племени должен был получить имя, подобное «Ингеру». В эту связь может быть поставлено и кельтское ingen, inga – девушка, дочь. В некоторых этимологиях рассматриваемый корень связывается с божеством Инг, известным в Скандинавии.Для ряда имен такая этимология вполне вероятна. Но само это божество, как прямо указывают скандинавские источники, было заимствованным.

        Здесь не место рассматривать каждое «варяжское» или древнерусское имя. Достаточно заметить, что возможности отыскания кельтских параллелей далеко не исчерпываются приведенными примерами. Так, имя посла Игоря – Ивор, широко распространенное в Прибалтике, восходит к кельтским языкам, где оно означает «господин».Кельтским является имя из договора Игоря – Моны.Значение его – «благородный» или «изящный». Веремуду из договора Олега находится параллель в галльском топониме Veremundiacus, где проявляется традиционное кельтское сложение личного имени (в дательном падеже) и суффикса «ас».Имена с окончанием на «уд» или «ид» (Стемид, например) могут являться и результатом сложения какого-то слова с кельтским udd – «господин».Точно так же имена на «бид» (Турбид, например) имеют вторым компонентом кельтское bith, byd – «мир».Имени из договора Акун и широко распространенному в Новгородской земле имени Якун соответствует также нередкое кельтское имя Aconius.

В кельтском именослове есть параллели для имен Стир, Куци, Боричь.Имя Аминод (или Аминд) находит соответствие в имени Аминта, неоднократно повторяющемся в династии галатских вождей.В кельтском именослове отыскиваются параллели для распространенных древнерусских имен Тудор и Лют.

        Вопреки широко распространенному мнению, «варяжский» именослов не указывает на наличие сколько-нибудь заметной германской прослойки в социальной верхушке древнерусского государства. Некоторые имена, известные по договорам Руси с греками (Веремуд, Кары, Кол, Бруни), были распространены и в Скандинавии. Но это как раз те имена, которые «на скандинавском языке не имеют... никакого знаменования», а у кельтов встречаются гораздо ранее.Эти имена указывают лишь на необходимость более основательного изучения характера скандинаво-кельтских контактов.Вполне возможно и вероятно, что германо-язычный элемент составлял больший удельный вес, чем об этом можно судить на основе «варяжского» именослова. Но самостоятельного значения он не имел, а имя Свень (то есть «швед») свидетельствует о том, что, видимо, выходцы из германских племен воспринимались в варяжской среде как этнически чужеродный элемент. Более заметной прослойкой, вероятно, был представлен в «варяжском» именослове балтофинский элемент.

В литературе указывалось, в частности, на чудское (эстонское) происхождение имен Каницар, Искусеви, Апубьксарь.Выходца из соответствующего литовского племени предполагает имя Ятвяг.Если же учесть, что по всему южному берегу Балтики широко представлены кельтские имена , количество выходцев из Литвы может быть увеличено.

        Упорные, более чем двухсотлетние поиски германизмов в русском языке и древнерусской культуре не дали осязаемых результатов. Более того, языческий пантеон, созданный Владимиром незадолго до крещения и отличавшийся широкой представительностью, не учитывал германского элемента. В то же время во многих сферах древнерусской жизни проявляются традиции, аналогии которым находятся в разных районах кельтского мира. А.А.Шахматов указал на ряд сохраненных славянскими языками кельтских (или общих для славян и кельтов) терминов, которые связаны с формированием классового общества и государственности: бояре, влат, слуга, тать, отец; с военным делом: щит, вал.

К этому можно добавить, что древнерусское «скот» – имущество, богатство, деньги – происходит, по-видимому, от кельтского scotti, scot.Древнерусскому обозначению мехов и денежных единиц «куна» может служить параллелью кельтская серебряная монета counos (галльская монета в Паннонии) и кельтское gunna – «шкура».

      Интересные параллели отыскиваются как будто уникальному новгородскому институту: «300 золотых поясов» в качестве главного органа республики.Кельтская Галатия в Малой Азии управлялась советом из трехсот членов, собиравшихся в дубовой роще.Территориально ближе другая параллель: на острове Рюген верховная власть принадлежала жрецу, в распоряжении которого было триста всадников – с их помощью жрец осуществлял фактическое управление.Во всех случаях цифра 300, видимо, появляется независимо друг от друга, но в зависимости от общей традиции, согласно которой троичность обеспечивает наивысший успех в любом деле.

      Следов кельтских религиозных представлений в Древней Руси, возможно, еще больше, чем элементов государственной традиции (на юге, по всей вероятности, большее значение имели традиции, уходящие в черняховскую и даже скифскую древность). С кельтским влиянием, видимо, связано наличие многоликих божеств у балтийских славян. Кельтские черты проявляются в поклонении русов дубу на острове Хортица, описанном Константином Багрянородным.Не исключено, что боги Перун и Велес, которыми клялись дружинники Олега и Игоря, были общими для славян и славянизированных кельтов. Во всяком случае, поклонение Перуну было широко распространено именно в Прибалтике (Поморье, Литва), причем везде культ его был связан с дубом.

      Примечательно, что Византия постоянно поддерживала какие-то связи с кельтским миром. Замечание византийских авторов о том, что «варанги» служат императорам «издревле», возможно, имеет в виду традиционное присутствие кельтоязычных наемников в империи (может быть, даже с первых веков н.э.). С другой стороны, в Ирландии, например, сохранялось внимание к греческой христианской литературе и знание греческого литературного языка даже в такие периоды, когда страна была отрезана от христианского мира варварскими нашествиями (V-VI вв.).Немецкие авторы (в частности, Адам Бременский и Гельмольд) единодушно отмечают, что на языческом Балтийском Поморье при резко враждебном отношении к католичеству вполне терпимо относились к приверженцам «греческой» веры.

      Вряд ли случайно варяго-русская дружина в Византии превращается в конце XI в. в варяго-английскую. Утверждение христианства на Руси и усиление антихристианских тенденций у последователей язычества на «варяжском» Поморье, а также, видимо, некоторые другие обстоятельства привели во второй половине XI в. к резкому ослаблению русско-поморских контактов и практическому закрытию пути «из варяг в греки». Зато после норманского завоевания в Византию устремляются тысячи изгнанников из другой части кельтского в своей основе мира: из Британии. Никита Хониат (XII в.) упоминает «секироносных бриттов, которых теперь называют англичанами».Бритты – кельтское племя, англы – германское. Название «Англия» постепенно поглощало не только прежнее название острова, но и его население. И Никита Хониат сам поясняет, что «секироносные» были «кельтическим народом».200  Прибытие в Византию групп кельтоязычных бриттов, несомненно, оживило собственно кельтские традиции «варангов». Само изолированное от окружающей среды положение «варангов» способствовало длительному сохранению и их «домашнего» языка.

      На Руси положение варягов было иным. Сюда шли не только наемники-воины, но и та часть населения, которая средства к жизни добывала производительным трудом. В житии Ольги (список XVI в.) отмечается, что будущая княгиня родилась под Псковом «в веси зовомыя Выбуто, отца имеаше неверна сущи, тако и матерь некрещену от языка варяжска, ни от вельмож, но от простых бяше человек».Общая судьба варягов-кельтов и поморских славян способствовала быстрому взаимопроникновению культур еще на южном побережье Балтики. Теснимые с материка германцами, они уходят на восток уже как относительно цельная этническая группа, в которой преобладают кельтские имена, а средством общения является славянский язык. Именно поэтому носители «варяжских» имен, первые заморские князья, обосновавшиеся на северо-западе Руси, строят чисто славянские города Новгород, Изборск, Бело-озеро, а на огромной территории от Новгорода до Мурома, куда простирается «варяжская» государственность, быстро распространяется славянский, «русский» язык. Несколько иным, видимо, было положение на юге Руси. Сюда в меньшей степени докатывалась волна естественного прилива населения с южного берега Балтики. Здесь далее зашел процесс классового расслоения, а при оформлении государственности сохранялись традиции Черняховского и скифо-сарматского времени. Но не исключено, что пришельцы с севера и здесь нашли не только славянский язык как общепризнанное средство общения разных этнических групп, издревле населявших Приднепровье и Причерноморье, но и реликты кельтских же по своему конечному происхождению традиций.

      В конце I – начале II тысячелетия по всей Европе проходит процесс становления новых народностей на базе старых этнических общностей. Своего рода «массовой» базой для большинства этих народностей являются остатки некогда почти безграничной кельтской цивилизации. Не последнее место кельтский субстрат занимает и в процессе сложения славянских народов. В литературе указывалось на значение кельтского элемента в формировании этнических общностей Центральной Европы.