Правовой нигилизм и пути его преодоления

Последующие годы застоя (не считая короткой хрущёвской оттепели, которая всё же породила гордое, свободолюбивое поколение «шестидесятников») никак не способствовало искоренению  правового нигилизма в нашей  отчизне и он всё рос, укреплялся и внедрялся в повседневную жизнь  всё в большей и большей  степени. Коротким проблеском промелькнуло правление Ю. Андропова, который  своими знаменитыми чистками показал, что порядок пусть даже элементарный, но всё же правовой, навести можно  всегда. Затем дело совершенствования  законности было продолжено в эпоху  знаменитой перестройки М. С. Горбачёвым. К чему это привело всем хорошо известно — Горбачёв своими полумерами, своей нерешительность только усугубил и без того непростую проблему низкого правопорядка: он то говорил  о верховенстве права, то устраивал, «кровавые разборки» в Закавказье и Прибалтике. Закончилось же всё  это весьма плачевно — немалое  количество людей, воспользовавшись пробелами  в праве, нелегально заработали гигантские барыши, а 15 союзных республик на вполне законных конституционных основаниях воспользовались своим правом рецессии Конституции 1977г., и государства  СССР не стало. Дальнейшая (уже российская) история показывает, что на данном этапе развития правопорядок и законность и без того слабые были приведены  вовсе в плачевное состояние, а правовой нигилизм вырос до небывалых  размеров. Несовершенные законы. Отсутствие механизмов их реализации, отмывание  огромных средств за рубежом, получение  гигантских сверхприбылей в обход  государства, бурное развитие «черного рынка», многочисленные пирамиды, простое  разворовывание государственных финансов вконец подорвали веру в закон  и правопорядок.

В самом деле, как  может поверить в «равенство всех перед законом и судом» человек, месяцами не получающий свои тяжким трудом заработанные гроши и наблюдающий  за 2 новыми русскими», швыряющие деньги направо и налево (ведь ещё О. Бальзак  говорил: «За каждым большим состоянием кроется преступление»). О какой  законности и о каком правопорядке можно вести речь, когда люди в  открытую обсуждают, какой из чиновников что приобрёл из недвижимости и транспорта (стоимость которых подчас в несколько  тысяч раз превосходит оклады владельцев). Недаром говорят, что  рыба гниёт с головы — у людей  возникает вопрос: «Если им можно  нарушать закон, то почему нельзя нам?», и они нарушают, пусть не в таких  объёмах и масштабах, но они попирают требования закона, тем самым укрепляясь в своём нигилизме. Но подробнее  об этом поговорим позже, а сейчас зададимся вопросом: Почему так происходит? Почему на Западе одно, а у нас  диаметрально противоположное? Неужели  же мы настолько самобытны, что и  здесь нам нужно повторять  всё с «точностью до наоборот»? Правильно  ли будет говорить, что в этом виновато целиком и полностью  наше тёмно-красное коммунистическое прошлое, взрастившее в стране цвет беззакония и нигилизма? А может  быть, коммунисты лишь укрепили уже  возникшее явление, может этот самый  нигилизм возник уже до них, а потом  просто развился, попав на благоприятную  почву «революционной законности»? Тогда где же искать начало его  возникновения, откуда он взялся на земле  русской и где искать корень зла  под названием «правовой нигилизм». Чтобы ответить на этот вопрос, я  предлагаю перенестись во вторую половину XIX века и проанализировав  некоторые произведения философской  и литературной мысли, посмотреть, какое  отражение они получили в произведениях  века XX.

Теперь, я полагаю, можно поговорить о формах проявления правового нигилизма. Сразу же необходимо отметить, что некоторые источники  и формы проявления нигилизма  в принципе совпадают (просто это  обусловлено отражением различных  сторон одного и того же явления). В  первую очередь необходимо назвать  такую форму проявления нигилизма  как явные нарушения закона —  проще говоря преступность(которая  является одновременно источником нигилизма) — в самом деле, если человек  не уважает и не почитает законы и право, то он их просто нарушает, а  если бы все строго следовали предписаниям правовых норм, то и преступности не было бы в принципе.

Следующей формой проявления правового нигилизма является игнорирование  предписаний правовых норм, которое  менее опасно для общества, но чрезвычайно  опасно для правопорядка. Такие своего рода «скрытые» правонарушения наносят  законности просто непоправимый урон именно потому, что их необычайно трудно обнаружить и пресечь. Как раз  таки по причине правового нигилизма  люди смотрят на правовые нормы не как на руководящее и предписывающее начало, а как на нечто абстрактное, вовсе не обязательное к исполнению. Наконец, третий из наиболее важных форм проявления правового нигилизма  является та борьба, которая ведется  во власти, между властями и от имени  властей (данное обстоятельство было названо  также в числе источников и  причин правового нигилизма; вообще часто бывает трудно проследить причинно-следственные связи, понять, какое явление обуславливает  какое обстоятельство, что первично, а что вторично, это происходит видимо потому, что в процессе исследования мы обращаемся к различным аспектам того или иного явления, которое  соответственно и предстает перед  нами в том или ином свете).

В качестве примера  можно привести кровавые события 1993 года, когда исполнительная власть произвела расстрел парламента и  узурпацию власти, фактически переступив через закон, а уж потом это  сложившееся соотношение политических сил было закреплено на самом высоком  законодательном уровне путем принятия Конституции 1993 года. Кстати, подобная практика вообще характерна для стран, так называемого, «соцлагеря» — здесь право не формировало уклад общественной жизни, а лишь закрепряло юридически уже реально сложившиеся отношения в обществе (например, Конституция РСФСР 1919 года) — т.е. оформляло «de-jure» то, что уже было «de-facto». Как справедливо отмечал С. С. Алексеев в своей книге «Теория права» в отечественной правовой системе право всегда отставало от реальных общественных отношений, лишь в незначительной степени нагоняя их.

В качестве недавнего  примера подобного варианта развития событий можно привести Чеческую войну 1994-96 годов, когда в начале на один из субъектов РФ (являющийся таковым, по крайней мере, юридически) были введены подразделения регулярной армии и внутренних войск, а уж потом были приняты какие-то юридически обосновывавшие данное действо меры (вначале же все основывалось лишь на Указе Президента «О наведении  конституционного порядка в Чеченской  республике» 1994 года), почти тоже самое  было сделано в рамках второй Чеченской  Кампании или контртеррористической  операции, как её официально называют (1999-?) с той лишь разницей, что  в этот раз агрессорами выступали  не мы и поэтому подготовить заранее  соответствующую юридическую базу было невозможно.

Вот это и есть основные формы проявления правового  нигилизма во внешнем мире. Говоря о современном состоянии российской правовой системы, необходимо отметить, что огромное влияние на возросший  до небывалых размеров в последнее  время правовой нигилизм оказал период так называемой перестройки —  особенно её начальный этап. Именно тогда на население страны хлынули  потоки информации об ужасах ГУЛАГ  ’а, о злоупотреблениях партийной  верхушки и коррумпированности государственного аппарата. Самобичевание стало одной  из добрых традиций. На прошлое выливались целые ушаты часто незаслуженной  грязи. Все наследие прежних поколений  безоговорочно отметалось, при этом отвергался даже положительный опыт истории. Как справедливо отмечал  в своем интервью известный журналист  Отто Лацис: «Огульное отрицание  прошлого происходило и происходит повсеместно, но подобное уничтожение  идеалов ни к чему хорошему не приведет». Журналист оказался прав — на настоящий  момент в государстве идеалы вырождены  практически целиком и население (особенно молодежь)поставлено перед  фактом необходимости поиска новых  «маяков», часто при этом становясь  на скользкий путь правонарушений.

Говоря о том  явлении, как правовой нигилизм известный  философ И. А. Ильин говорил, что  «нигилизм — это один из элементов, своебразная черта общественного  сознания, особенность нациальной культуры» . Ильин обоснованно говорил, что  с помощью только карательных  мер добиться искоренения правового  нигилизма добиться не удастся, справедливо  полагая, что честным и законопослушным  можно быть только по личной убежденности, в силу личного решения, иначе  гражданин из опоры превращается в «брешь в правопорядке». На этом основании философом был проведен рубеж между законопослушанием (основывается на страхе показания) и законоуважением (базируется прежде всего на «инстинктивном правочувствии» — т.е. своеобразной внутренней законности), т.е. нужно добиться исполнения законов, «не за страх, а  за совесть». Вообще идеальным государственным  устройством, по мнению Ильенко, является монархия, где глава государства  — монарх является символом нации  и идеалом поведенческой установки. 

2. Этапы развития  правового нигилизма в истории  общества

Американский исследователь  общественной мысли в России А. Валицкий, работавший на территории Российской Империи во второй половине XIX века говорил, что праву как феномену объективной действительности в  нашей стране не повезло. Валицкий говорил, что в России право отвергалось  «по самым разным причина: во имя  самодержавия или монархии, во имя  Христа или Маркса, во имя высших духовных ценностей или материального  равенства».

У большинства людей, прочитавших эту фразу, первая реакция, как правило, однотипна — это  категорическое несогласие. Но если вдуматься  в слова этого знаменитого  исследователя, то нельзя не согласиться. Что они содержат в себе рациональное зерно (как принято говорить, cum grano salis (лат)).

С одной стороны, в конце XIX века был произведён ряд  крупных юридических преобразований с использованием довольно развитой и совершенной правовой техники (например, судебная реформа 1864 года), в  России того периода постепенно сложилась  сильная юридическая наука на уровне самых высоких мировых  стандартов, а юридические профессии  приобретали всё больший вес  в обществе. Но, с другой стороны, ни в одной стране мира не было столько  идеологических течений, отмеченных печатью  антиюридизма, а в лучшем случае — безразличия к праву. Попытаюсь  конкретизировать данное утверждение.

Консерваторы и  демократы.

Отмечая принципиальное сходство исторических судеб России и Запада, представители консервативного  крыла общественной мысли (так называемые славянофилы) считали, что России свойственно  строить свою жизнь на

началах нравственных, религиозных и (говоря современным  языком) патерналистических. Запад  же, по их мнению, больше тяготел к  «механическому юридическому устройству», предпочитая путь «поклонения государству». В то время как в Европе активно  формировались выдержавшие затем  испытания временем публичное и  частное право, представители славянофильской  ориентации настаивали на том, что русский  народ необычайно самобытен, это  «народ негосударственный» (К.С. Аксаков), право и конституция ему не нужны в принципе как таковые. И. С. Аксаков, поддерживая точку  зрения своего старшего брата, предрекал  скорую гибель так называемых «правовых  государств», говоря: «Посмотрите на Запад. Его народы увлеклись тщеславными  побуждениями, поверили в возможность  правительственного совершенства, наделали республик, настроили конституций  и обеднели душой, готовы рухнуть  каждую минуту». Известный поэт-сатирик  того времени изложил взгляды  многих славянофилов в шутливо-стихотворной форме:

«Широки натуры русские.

Нашей правды идеал

Не влезает в  формы узкие

Юридических начал».

Разумеется, несмотря на внешний (с точки зрения современности) абсурд данных высказываний к ним  нельзя относиться поверхностно. Было бы большой ошибкой видеть в славянофильстве  лишь причуды групп консерваторов, пытавшихся заменять заимствованные в  русский лексикон слова с запада на исконно русские аналоги (например, «калоши» на «мокроступы»). Ведь необходимо учитывать, что проблема эта намного глубже на самом деле, чем может показаться неопытному исследователю на первый взгляд. Раздвоенность русской общественной мысли на западников и славянофилов (антизаконников) — её constanta. И в последующем плоть до наших дней на идеологической арене постоянно присутствовали различные варианты, предлагавшие стране особые, «самобытные» пути развития и при этом (что особенно важно для нынешнего исследования) при «распределении ролей» в общественной и государственной жизни, макеты и планы которых предлагались, право почти всегда оказывалось «на задворках» (в самых лучших случаях праву отводилась второстепенная роль).

Если же обратиться к левому крылу общественной мысли, представителем которого является, например, такой выдающийся мыслитель прошлого века как А. И. Герцен, то можно увидеть, что в нашей литературе эти  учения характеризовались как демократические  и передовые (см., например, «Историю политических и правовых учений», М.83г., стр.357), но было ли этих взглядах правовое начало? Вообще, понятие «политико-правовое учение» неточно тем, что возводит в ранг правовых и такие учения, в которых право или отсутствует, или предстаёт в качестве придатка, подчас достаточно жалкого, к взглядам на государство, политику, власть. Рассматривать  мысль как придаток политической, как справедливо отмечал в  своей работе главный научный  сотрудник Института государства  и права РАИ, доктор юридических  наук, профессор В. А. Туманов, — «примерно  то же самое, что видеть в праве  лишь инструмент государства и политики».

Отдавая должное  борьбе А. И. Герцена с самодержавно-крепостническими устоями, его критике российской отсталой государственности, административного  произвола и т.п., нельзя же видеть, что осуждение существующего  порядка отнюдь не сопровождалось у  него должной оценкой созидательной  роли и потенциала права. Ведь именно А. И. Герцену принадлежит высказывание: «Русский, какого бы звания он ни был, обходит  и нарушает закон всюду, где это  можно сделать безнаказанно; и  совершенно так же поступает правительство».