Государство и право в древней Греции

     Брачно-семейное и наследственное право

     Статус  афинского гражданина был неразрывен с особым положением в семье. Право  и традиционный уклад (последний  в большей степени) поддерживали сохранение патриархальной власти отца семейства над домочадцами. Дом  в афинском полисе вообще) представлял  особое качество: это было не только жилище, но и священное место, гарантия прав гражданина. Неполноправному жителю, иностранцу запрещалось вступать под  крышу дома афинянина — насильственное проникновение считалось тяжким оскорблением и судебно преследовалось. Без согласия гражданина запрещалось  входить в дом даже магистрату или судебному исполнителю. К  семейству афинянина относились его жена, дети, рабы — все они  в одинаковой мере состояли под патриархальной властью главы дома. Власть эта  была сродни власти басилевса архаических  времен: глава дома был и опекун, и заступник членов семьи, и жрец домашних богов, и представитель  семьи и домочадцев в органах  власти или суде.

     Брак  в Афинах считался нравственным долгом гражданина, хотя никаких правовых утеснений для одиноких не было. В идеале брак был моногамным. Однако полноправному гражданину дозволялось (и даже полагалось) иметь гражданскую  наложницу, при условии, что она  содержалась не в семейном доме. Это не могло быть предметом претензий  ни со стороны жены, ни со стороны  ее бывшей семьи. Согласия и даже вообще желания женщины на вступление в  брак не требовалось; заключение брачного союза было родом сделки между  будущим мужем и семьей невесты. В брачном праве сильны были родовые  традиции: так, брак считался законным, если женщину выдавал замуж отец, дед или брат либо иной старший родственник. И только женщина в семье без мужчин — эпиклера — получала особый статус и особую охрану закона. Если в семье оставалась эпиклера, то в первую очередь на ней был обязан жениться ближайший родственник; если он этого не делал, то вносил добавочную долю в приданое эпиклеры. Право на развод первоначально сложилось только для мужчины, и то при наличии веских причин (бесплодие жены в течение длительного времени, фактический разрыв семейных отношений).

     В имущественном отношении женщина  в афинской семье сохранила некоторую  самостоятельность. У нее могла  быть своя собственность. Женщина могла  быть воспреемницей наследства —  однако лишь при отсутствии сыновей. Вообще к наследованию после умершего призывались родственники даже самых  отдаленных линий как со стороны  матери, так и отца, но ближайшая  степень родства полностью устраняла  от наследования предыдущую.

     С законами Солона связывается введение в афинское право института завещания  в отношении семейного имущества. Однако свободы распоряжения имуществом не признавалось: так, если в семье  имелись законные дети, то завещания  делать было нельзя. Большие ограничения  были в отношении усыновленных и  их потомков. Безусловно отстранялись от наследственного участия незаконнорожденные. Завещание считалось действительным, если не было сделано под влиянием безумия, женщины, старости или под  угрозой применить силу либо лишить свободы. Права наследства можно  было оспаривать в суде архонта.

     Древние законы оставили много религиозно-моральных  предписаний в отношении семьи, которые, конечно, сохранялись весьма относительно. Так, были установлены  возрастные ограничения для вступающих в брак, особенно, когда женщина  стремилась выйти из-под власти своих  сыновей путем фиктивного брака  с малолетним. Запрещалось приносить  мужу слишком большое приданое, кроме  личных вещей. Для предотвращения мнимых или фиктивных браков с дочерьми богатых родов только в расчете на обогащение из приданого или наследства введено было требование к мужу «богатой сироты» сожительствовать с нею, причем если формальный супруг отказывался это делать или был не способен к сожительству, то и женщине разрешалось взять из числа родственников супруга официального сожителя.

     Регулирование имущественных и коммерческих отношений

     Несмотря  на высокое развитие торговой экономики  в афинском обществе, политика демократии (возможно, именно потому, что стремилась удовлетворить социальный интерес  большинства) пыталась сдержать развитие собственнических отношений. Право  сохраняло высокую степень государственного регулирования правил рынка и  оборота. Это регулирование было и покровительством государства, и  регламентацией в интересах социальной стабильности. Но сама по себе такая  стабильность часто была только сохранением  социально-торговых пережитков догосударственного быта.

     Торговое  право Афин в наибольшей степени  было обусловлено интересами полисной организации. Рынки и торговля были под защитой государственных  властей. Все свободные имели  право доступа на рынок, покупателями могли выступать и рабы. Граждане полиса имели привилегированное  право доступа на рынок, которого в особых случаях (например, при атимии) могли быть лишены. Иностранцы пользовались в торговых делах помощью специальных  администраторов-покровителей — проксенов. Исполнительные власти контролировали меры и вес, законность хождения и  приема денег. Цены были фиксированными на определенный период. Предполагалось, что законом можно устанавливать  разного рода ограничения на ввоз и вывоз товаров: так, одним из постановлений Солона был запрещен когда-то вывоз любых продуктов  питания, кроме оливкового масла.

     Основное  место в афинской торговле занимала морская, при помощи кораблей. Такая  торговля была практически невозможна (за редчайшими исключениями) для единоличных предпринимателей. Поэтому довольно рано возникли специфические формы правовой организации морской коммерции — корабельные товарищества, или корабельные займы — с особыми условиями. Такой договор заключали обычно купец-заимодавец как основной организатор, владелец корабля — арматор (он же шкипер), а также другие товарищи сроком на 1 год. Договор был детализирован: так, следовало идти только в обусловленный порт, нельзя было использовать полученную раньше срока прибыль для оборотных операций. Арматору в любом случае полагалось не менее 30 % прибыли. Договор предусматривал поручительство, своеобразные элементы страхования возможных потерь арматора (убытки других товарищей были безразличны). Покровительство государства морским договорам выражалась, в частности, в том, что недобросовестных должников могли заключать в тюрьму до исполнения договора или до выплат по нему.

     В договорном праве доминировали сделки займа. Заем заключался под залог. Поэтому  правильно оформленный договор  включал и текст договора, и  закладные таблички на вещь (землю). Права кредитора на заложенное имущество  оспаривать запрещалось. Особым покровительством пользовался договор банкирского  займа: таковой заключался без свидетелей. Обычные договоры подразумевали  свидетелей — ими могли быть как  свободные, так и рабы. Строгость  исполнения договоров была, видимо, весьма относительной: в судебных процессах  ораторы настойчиво призывали судей  обеспечивать точное выполнение договоров, заставлять «не отступать от договора и обязательств, в нем записанных», что, однако, оставалось на уровне идеала. В том числе и потому, что  конкретные требования к содержанию договоров и их исполнению в писаном  праве практически отсутствовали. Иногда гарантией исполнения выступали  дозволенные законом штрафные санкции  — до 2-кратной суммы понесенных из-за неисполнения убытков.

     Развитие  вещного права также сдерживалось регулирующей ролью государства. Предполагалось, что не все вообще вещи могут быть в частном обладании: улицы, площади, гавани, общественные реки, священные вещи могли быть только в общегосударственном владении. Право собственности на землю было неразрывно с правами политическими: таковое могло быть только у членов полиса. Более мягкими были требования в отношении собственности на новых землях — в составе так называемых клерухий. Полис мог и лишить этого права. Отдельно от земельной собственности в праве рассматривалось владение садами и виноградниками — эти могли принадлежать и негражданам Афин. Право па застройку земли в поселениях представляло предмет самостоятельного регулирования, и могло быть так, что земля принадлежала одному, а право использования поверхности — другому. Собственность вообще понималась преимущественно как право на доходы или продукты, приносимые вещью, а также как возможность произвольно совершать с вещью сделки по усмотрению. Главным в праве собственности считалась его «законность и справедливость» (Исократ). Основанием для приобретения собственнических прав признавалась и давность бесспорного владения (правда, определенных сроков закон не знал).

     В афинском праве впервые оформился  особый институт, связанный с закладом земли или другой недвижимости —  ипотека. Кредитор предоставлял владельцу  земли заем под условием перехода к нему в дальнейшем, при невозврате займа, этой земли; до истечения же срока  займа земля оставалась в обладании  и пользовании должника. Этот вид  сделки был максимально развит в  Афинах и даже порождал социально-политические проблемы отношений богатых кредиторов и должников в общегосударственном  масштабе. За кредитором оставались большие  права: при невозврате долга он мог  без участия государственных  органов прямо вступить во владение землей. Эта сделка, как и большинство  других, должна была оформляться письменно. В Афинах ранее многих других правовых систем сложилось требование составлять специальные документы о сделках, которые бы не просто свидетельствовали  факт сделки, а были обязательной формой их заключения: расписки — синграфы и особые записи в книгах — хирографы.

     Судебный  процесс

     Судебная  организация и процессуальные порядки  в Афинах были невероятно запутанными  — причиной этому было стремление сохранить многочисленные, дошедшие еще с архаических родовых  времен институты: например, разбор дел  по обвинениям в непочитании богов  составлял привилегию одного рода Эвмолпидов или архонта-басилевса. Как правило, за каждой судебной институцией традиция закрепила разбор своего рода дел: ареопаг  рассматривал обвинения в предумышленном убийстве и сохранял при этом особые клятвенные церемонии и жертвоприношения; суд Палладия слушал обвинения в  непредумышленных убийствах в порядке, уже установленном законом; суд  в Дельфиний слушал дела признавшихся в преступлениях; суд Пританея —  обвинения в случайных убийствах  и прочих преступлениях. Большинство  обвинений — в лжесвидетельствах, в нарушении прав частных лиц, в причинении обид и т.д. — надлежало  выслушивать суду фесмофетов, особой судебной коллегии. Сходной компетенцией обладала и Коллегия сорока. Они  же рассматривали и основную массу  дел по имущественным, наследственным и обязательственным спорам. Судебные решения (кроме решений ареопага) можно было обжаловать в булэ или  выше — в народном собрании.

     Процесс и но уголовным обвинениям, и по спорам частного права в равной мере был исковым: заинтересованное лицо само должно было подать жалобу, само поддерживать обвинение — т.е. выступить с  речью, само изыскивать свидетелей и  доказательства. Судоговорение велось публично, в присутствии большого числа граждан, что сделало необходимым  развитие искусства судебного красноречия. За недоказанное обвинение истца  ждал штраф в 1 тыс. драхм, за серьезное  политическое обвинение, не доказанное перед фесмофетами или гелиэей, — тяжелое наказание, вплоть до изгнания. Впрочем, традиция поклепных исков также была значительной, и ябедники-сикофанты были излюбленной темой ораторских обличений.

     Афинское  законодательство — возможно, именно по причине крайней запутанности судебной организации — впервые  в истории утвердило некоторые  общие правила в отношении  судебных доказательств. Так, не разрешалось  свидетельствовать со слов живущего — он сам должен был давать показания; тогда как заочные показания, показания со слов скончавшегося  следовало представлять непременно в виде письменного заверенного  документа. Стороны обязаны были отвечать на вопросы друг друга, но не имели прав свидетельствовать  в свою пользу. В судоговорении  запрещалось говорить о не относящемся  к делу, выступать без присяги, принесенной именно по этому делу. Следовало изложить причины предъявления обвинения, обосновать вражду к обвиняемому. В целом доказательствами считались: свидетельские показания, логические доказательства, письма и документы, показания рабов под пыткой.

     Последние могли допрашиваться как по уголовным  обвинениям, так и по частным искам. Мотивацией было избыточное доверие  к доказательствам, полученным таким  «способом»: «Из подвергнутых допросу  под пыткой еще никто никогда  не был изобличен в том, что  сказал на допросе неправду». Впрочем, за свидетельство вопреки закону, так же как и за лжесвидетельство, могло быть подано встречное обвинение  по окончании разбора основного  дела.

     Уголовное право

     Уголовное право Афин было специализировано только в отношении наиболее тяжких по последствиям или представлявшихся наиболее опасными преступлений. Наказуемость многих менее  значительных нарушений по отношению  к личности гражданина, его имуществу  зависела от того, удастся ли обвинителю показать судьям общественную опасность  содеянного или вообще опасность  личности обвиняемого для полиса. Именно поэтому в уголовных обвинениях большое место занимали общественные характеристики обвиняемого и обвинителя, их образа жизни вообще, исполнения ими общественного долга и гражданских обязанностей, отношения в семье. Нередко случалось, что даже наказуемое формально преступление прощалось судьями из-за оказанных подсудимым городу «услуг» или прежних заслуг.

     Одними  из самых тяжких считались преступления религиозные. Обвинения могли быть выдвинуты в самом абстрактном  виде как обвинение в «нечестивости»: неузаконенное принесение жертв  богам или участие женщин в  принесении жертв, совершение правонарушений в ходе празднеств или религиозных  церемоний. По религиозным обвинениям предписывалось применять не только специализированные законы, но и основываться на правовом обычае, толкователями  и хранителями которого выступал род Эвмолпидов — так было постановлено Периклом. Обвинения могли выдвигаться  и по косвенной причастности: против родственников или просто друзей реального преступника. Одним из наиболее специализированных обвинений  «того ряда было обвинение в «порче священных олив»: за выкопанное на общественной земле или в святилище или  поврежденное масличное дерево полагались существенные штрафы в пользу и города, и богов, и самого обвинителя. Обвинения  могли носить самый абстрактный (например, в непочитании богов, в  дурном образе мыслей) или случайный, казусный вид: так, оратор Демосфен помянул, что некогда некую колдунью Теориду  казнили вместе с родственниками за изготовление «магических снадобий». По этому роду обвинений в целом  отсутствовал срок давности.