Воспитание, его природа и poль

И пусть не думают, что  решают эту сложную задачу, когда говорят, что наш долг состоит прежде всего в том, чтобы сделать из наших учеников людей! Это чисто словесное решение, так как речь идет как раз о том, чтобы знать, какое представление мы должны составить себе о человеке, мы - европейцы или преимущественно мы - французы XX века. У каждого народа в каждый момент его истории своя собственная концепция о человеке; в средние века была своя, в эпоху Возрождения - своя, и вопрос в том, какова должна быть наша концепция. Впрочем, этот вопрос характерен не только для нашей страны. Не существует великого европейского государства, где бы он ни ставился и почти в тех же терминах. Везде педагоги и государственные деятели осознают, что изменения, произошедшие в материальной и моральной организации современных обществ, требуют параллельных, не менее глубоких изменений в этой особой части нашего школьного организма.

Почему же именно в  среднем образовании кризис воспроизводится  с такой настойчивостью? Это вопрос, который мы как-нибудь рассмотрим; сейчас же я ограничусь констатацией бесспорных фактов.

Итак, чтобы выйти из этой эры растерянности и неуверенности, по-видимому, нельзя рассчитывать только на эффективность постановлений  и уставов. Какова бы ни была их власть, уставы и постановления всегда не больше чем слова, которые могут стать реальностью только с помощью тех, кому надлежит их исполнять. Стало быть, если вы, чьей обязанностью будет исполнять их, не примете их, то они останутся мертвой буквой, без полезных результатов; и в зависимости от того, как вы будете понимать их, они смогут производить действия совершенно различные и противоположные. Это только проекты, судьба которых в конечном счете всегда будет зависеть от вас и состояния вашего мнения. Следовательно, насколько важно, чтобы вы были в состоянии составить себе просвещенное мнение! Пока в умах будет нерешительность, нет и административного решения, которое могло бы положить этому конец. Идеал нельзя навязать, нужно, чтобы его поняли, полюбили и захотели его осуществить те, кто должен его осуществлять.

Одним словом, нужно, чтобы  эта большая и насущная работа по переделке и реорганизации  образования была бы делом самого корпуса преподавателей, который  призван переделать и реорганизовать себя. Стало быть, надо дать преподавателю  все необходимые средства для того, чтобы он мог осознать себя, осознать чем он является, чем он должен хотеть стать. Нетрудно понять, что для получения такого результата недостаточно натаскать будущих учителей на практическую деятельность их профессии; нужно, прежде всего, вызвать у них энергичное усилие к размышлению, которому они должны будут следовать на протяжении всей своей карьеры, но которое должно начаться здесь, в университете, так как только здесь они найдут те информативные элементы, без которых их размышления по данному вопросу были бы лишь идеологическими построениями и пустыми мечтаниями. Именно при этом условии, не прибегая к искусственным приемам, будет возможно разбудить вялую жизнь нашего среднего образования.

Невозможно от себя скрывать, что, вследствие своего интеллектуального смятения и пребывая в неопределенном состоянии между умирающим прошлым и еще неопределившимся будущим, среднее образование больше не проявляет ту же жизнеспособность, как раньше. Это замечание может быть сделано свободно, поскольку оно не заключает в себе никакой критики, адресованной к конкретным лицам, а факт, который оно констатирует, есть продукт безличных причин. С одной стороны, бывший энтузиазм к классической литературе, вера, которую она внушала, безвозвратно поколеблены. Конечно, не может быть и речи, чтобы забыть славное прошлое гуманизма, забыть ту пользу, которую он оказал и продолжает оказывать; однако трудно избавиться от впечатления, что он отчасти пережил себя. Но, с другой стороны, никакая новая вера не заменила уходящую веру. Отсюда следует, что учитель часто с беспокойством спрашивает себя, чему он служит и на что направлены его усилия; он ясно не представляет, как его функции связаны с жизненными функциями общества. Отсюда определенная склонность к скептицизму, какое-то разочарование, постоянное моральное чувство тревоги, одним словом, то, что не безопасно для его развития.

Преподавательский корпус без педагогической веры - это тело без души. Таким образом, вашим  первым долгом и первым интересом  будет вернуть душу в тело, и только вы можете это сделать. Конечно, чтобы вы смогли выполнить эту задачу, будет недостаточно курса в несколько месяцев. Вам предстоит над этим работать всю вашу жизнь. Но нужно хотя бы начать с пробуждения у вас воли сделать это и дать вам в руки самые необходимые средства для выполнения этой задачи. Таков предмет курса, который я начинаю сегодня.

4. Теперь вам известна  цель, которую я хотел бы реализовать  вместе с вами. Мне хотелось  бы поставить перед вами проблему  среднего образования во всем ее объеме и сделать это по двум причинам: прежде всего для того, чтобы вы смогли составить себе мнение о том, чем должна стать эта культура; затем для того, чтобы из этого сообща сделанного исследования выкристаллизовалось общее состояние, которое облегчило бы ваше завтрашнее сотрудничество. А теперь, когда цель определена, поищем, каким способом она может быть достигнута.

Школьная система, какова бы она ни была, формируется из двух элементов. С одной стороны, имеется  целый набор определенных и стабильных отношений, разработанных методов, одним словом, институтов; так же, как юридические, религиозные или политические институты, существуют и педагогические институты. Но в то же время, внутри построенной таким образом системы живут идеи, работающие в ней и побуждающие ее к изменению. За исключением, может быть, редких моментов апогея и остановки, даже в самой устоявшейся и наилучшим образом определенной системе всегда присутствует движение к чему-то иному, отличному от существующего, присутствует стремление к более или менее ясно просматриваемому идеалу. Внешне среднее образование представляется нам как совокупность заведений, материальная и моральная организация которых определена; но, с другой стороны, эта же самая организация заключает в себе противоречивые устремления. Под этой фиксированной, сложившейся жизнью существует другая, хотя и более скрытая, находящаяся в движении жизнь, которая заслуживает внимания. В прошлом, которое продолжается, всегда есть новое, находящееся на стадии зарождения и стремящееся к осуществлению, бытию. Каким же будет наше отношение к этим двум аспектам школьной действительности? Обычно первым аспектом педагоги не интересуются, Для них не имеют значения эти различные устремления, завещанные нам прошлым, поскольку сама проблема, какой они себе ее представляют, избавляет их от того, чтобы придавать прошлому какое-либо значение. Для них, поскольку они видят себя в высшей степени революционными умами, по крайней мере в большинстве, настоящая действительность не представляет никакого интереса; они вынуждено переносят ее и мечтают от нее освободиться, чтобы воздвигнуть из всех кирпичиков совершенно новую школьную систему, где адекватным образом осуществляется идеал, к которому они стремятся. Тогда для чего же им практические навыки, методы, институты, существовавшие до них? Их взоры направлены на будущее, и они считают, что могут его создать из ничего.

Но нам известно сегодня, к каким опасным последствиям приводит рвение варваров. Невозможно и нежелательно, чтобы настоящая  организация рухнула в одну минуту: вам предстоит в ней жить и развивать ее. Но для этого ее нужно знать. Ее нужно знать также для того, чтобы иметь возможность изменить ее, так как создание ex nihilo невозможны как в физическом плане, так и в социальном. Будущее не импровизируется, его можно построить лишь из материалов, унаследованных нами из прошлого. Наши самые плодотворные инновации состоят чаще всего в том, что мы отливаем новые идеи в старых формах, которые достаточно частично изменить, чтобы привести их в гармонию с новым содержанием. Также лучший способ осуществить новый педагогический идеал - это использовать сложившуюся организацию, при условии ее незначительной переделки, если это полезно для того, чтобы подчинить ее новым целям, которым она должна служить. Эти реформы настолько просты, что нет необходимости трогать программы и учебные курсы! Достаточно уметь воспользоваться действующими, дать им новую жизнь. Но чтобы суметь воспользоваться существующими педагогическими институтами, надо хотя бы знать, что они из себя представляют. Эффективно можно воздействовать на вещи лишь тогда, когда знаешь их природу. Хорошо управлять развитием школьной системы можно лишь тогда, когда начинаешь со знакомства с этой системой: чем она является, из чего состоит, какие концепции лежат в ее основе, каким потребностям она отвечает, какие причины ее породили. Таким образом, любое знание, научное и объективное, практические следствия которого легко заметить, кажется необходимым.

Правда, обычно это знание не должно быть очень сложным, так как долгая практика приучила нас к обыденным вещам школьной жизни; они нам кажутся совершенно простыми и не могут поднять никакого вопроса, требующего для своего решения большого исследовательского аппарата. В течение долгих лет под названием среднее нам было известно промежуточное образование между начальной школой и университетом; мы всегда видели вокруг себя колледжи, а в колледжах классы и в результате все это воспринимали как само собой разумеющееся, не требующее долгого изучения для того, чтобы узнать, откуда они взялись и каким потребностям отвечают. Но иллюзия рассеивается, как только, вместо того чтобы рассматривать эти вещи в настоящем, их рассматривают в историческом плане. Даже у нас эта современная трехступенчатая школьная система существовала не всегда, она датируется лишь вчерашним днем. До недавнего времени среднее образование не различалось с высшим образованием, сегодня же наблюдается нарушение связи; с другой стороны, стирается граница, отделяющая среднее образование от начального. Колледжи с их системой классов восходят не дальше XVI века, и мы увидим, как в революционную эпоху было время, когда эта система исчезла. Все эти институты далеко не соответствуют некой вечной потребности! Следовательно, они зависят не от универсальных потребностей человека, достигшего определенной ступени цивилизации, а от определенных причин, от совершенно особых социальных состояний, которые может раскрыть нам только исторический анализ. Итак, только по мере того, как нам удастся их определить, мы по-настоящему узнаем, что представляет собой современное образование. Так как узнать, чем оно является, - это не только узнать его внешнюю поверхностную форму, это узнать его значение, какое место оно занимает, какую роль играет в жизни всей нации.

Таким образом, не будем думать, что достаточно немного здравого смысла и культуры, чтобы без подготовки решить такие вопросы, как: “Что такое среднее образование, что такое колледж, что такое класс?” Конечно, мы можем с помощью умственного анализа достаточно легко вывести понятие, которое мы составляем о той или иной из этих реальностей. Но какой интерес может представлять это совершенно субъективное понятие? Что нам следует распознать, так это объективную природу среднего образования, направление идей, из которых оно вышло, социальные потребности, вызвавшие его существование. Итак, чтобы их узнать, недостаточно посмотреть на самих себя, потому что они действовали в прошлом, и именно в нем нам и следует рассматривать их действия. Вместо того чтобы понятие, которое мы носили о них в себе, принимать за очевидное, напротив, надо не доверять ему, так как, будучи продуктом нашего ограниченного индивидуального опыта, функцией нашего личного темперамента, оно может быть только урезанным и искаженным. Нужно из него сделать tabula rasa, вынудить нас методично сомневаться и рассматривать этот предназначенный для исследования школьный мир как terra incognito, где предстоит сделать настоящие открытия. Тот же метод применяется ко всем проблемам, даже самым специальным, которые может выдвинуть организация образования. Откуда берет свое начало наша система соперничества (так как в самом деле очень просто приписать ответственность за нее иезуитам)? Откуда взялась наша система дисциплины (так как мы знаем, что она менялась в зависимости от времени)? Откуда наши основные школьные упражнения? Столько вопросов, мимо которых мы проходим, даже не подозревая о них, пока мы замыкаемся на настоящем, и сложность которых проявляется лишь тогда, когда мы их изучаем в историческом плане. Например, мы увидим, как в наших классах место, отводимое интерпретации либо старых, либо современных текстов, зависит от одной из главных черт нашего менталитета и от нашей цивилизации; и только изучая средневековое образование, мы сможем прийти к такой констатации.

5. Но недостаточно  узнать и понять нашу школьную  машину такой, как она организована  в настоящее время. Так как  она призвана постоянно развиваться,  нужно уметь оценить тенденции  к изменению, которые бродят  в ней; нужно уметь решить  со знанием дела, что она должна представлять собой в будущем. Чтобы решить эту вторую часть проблемы, необходим ли также исторический сравнительный (историко-компаративный) метод?

На первый взгляд он может  показаться излишним. Любая педагогическая реформа в конечном счете не имеет ли своей целью сделать так, чтобы ученики были больше людьми своего времени? Итак, чтобы узнать, чем должен быть человек нашего времени, что мы можем узнать, изучая прошлое? Мы не можем позаимствовать человеческую модель, которую современное образование должно реализовать в качестве цели, ни у средних веков, ни у эпохи Возрождения, ни у XVII и XVIII веков. Нужно узнать сегодняшних людей, нужно осознать самих себя, и именно в нас нужно постараться заметить и выделить завтрашнего человека.

Но прежде всего, не так-то легко узнать, каковы требования настоящего момента. Потребности, испытываемые таким большим обществом, как наше, гораздо многочисленнее и сложнее, и одного даже внимательного взгляда, обращенного в нас самих и вокруг нас, было бы недостаточно для того, чтобы мы их открыли во всей их полноте. В той конкретной ограниченной среде, куда помещен каждый из нас, мы можем заметить лишь те потребности, которые близко нас касаются, которые мы можем лучше понять благодаря нашему темпераменту и воспитанию. Что касается других потребностей, то, видя их неясно, видя лишь их издержки, мы имеем о них слабое представление и вследствие этого мы склонны вообще не учитывать их. Если мы люди действия, если мы живем в деловом мире? - Мы склонны сформировать из наших детей практичных людей. А если мы влюблены в спекулятивное мышление? - Мы будем превозносить пользу научной культуры и т.п. Итак, когда мы используем этот метод, мы неизбежно приходим к односторонним и несовместимым концепциям, взаимоисключающим друг друга. Если мы хотим избежать этой односторонности, если мы хотим составить о нашем времени возможно более полное представление, нам не следует ограничиваться собой, а нужно расширить нашу точку зрения и предпринять целый ряд исследований для того, чтобы понять, сколь различны стремления, испытываемые обществом. К счастью, насколько бы мало заметны они ни были, внешне они выражаются в той форме, которая делает их доступными для наблюдения. Они обретают форму в тех проектах реформ, тех планах перестройки, которые они вдохновляют. Именно там их и нужно искать. Вот, в частности, для чего могут нам пригодиться созданные педагогами учения. Они поучительны, но не как теории, а как исторические факты. Каждая педагогическая школа соответствует одному из тех направлений общественного мнения, в знании которого мы столь заинтересованы, и открывает его нам. Следовательно, необходимо целое исследование, которое будет сравнивать, классифицировать и интерпретировать эти направления.

Но вовсе недостаточно знать эти направления, нужно уметь их оценить, нужно уметь решить, имеется ли основание следовать им или им нужно сопротивляться, а в случае если им следует предоставить место в реальности, то в какой форме. Очевидно, что мы будем не в состоянии оценить их значение только потому, что мы их будем знать по их современному текстовому выражению. Их можно оценить лишь по отношению к реальным, объективным потребностям, вызвавшим их, и по отношению к причинам, породившим эти потребности. В зависимости от того, какими будут эти причины, в зависимости от того, будут или нет у нас основания считать их связанными с нормальной эволюцией нашего общества, мы должны будем содействовать им или препятствовать. Стало быть, нам нужно найти именно эти причины. Но как этого добиться иначе, если не воссоздать историю этих направлений, не вернуться к их истокам, не исследовать, каким образом и в зависимости от каких факторов они развивались? Итак, чтобы суметь предвидеть, чем должно стать настоящее, чтобы уметь его понять, нам нужно выйти из него и обратиться к прошлому. Вы увидите, например, чтобы понять тенденцию, которая склоняет нас сегодня к созданию школьного типа, отличного от классического, мы должны будем вернуться, минуя недавние ученые споры, к XVIII и даже к XVII веку. И уже сам факт, устанавливающий, что это движение идей продолжается около двух веков, что с того времени, когда оно возникло, оно набирало все большую силу, лучше всего докажет его необходимость, что не смогли бы сделать все диалектические споры в мире.