Религия

У него есть идолы, в лесу он ловит змея; 

Найди его и  с ним повидайся, 

Если возможно - с ним переправься, 

Если нельзя, то вспять обратися". 

Гильгамеш, как  услышал эти речи, 

Боевой топор  он поднял рукою, 

Выхватил из-за пояса меч свой, 

Меж деревьев углубился в заросль, 

Словно копье  упал между ними, 

Идолов разбил, во внезапном буйстве, 

Змея волшебного нашел среды леса, 

Удушил его своими руками. 

Когда же Гильгамеш  насытился буйством, 

В его груди  успокоилась ярость, 

Сказал он в  своем сердце: "Не найти мне лодки! 

Как одолев воды смерти, 

Как переправлюсь чрез широкое море?" 

Гильгамеш удержал  свое буйство, 

Из леса вышел, к Реке спустился. 

По водам Уршанаби плыл на лодке, 

Лодку к берегу он направил. 

Гильгамеш ему  вещает, корабельщику Уршанаби: 

"Теперь, Уршанаби,- где путь к Утнапишти? 

Каков его признак - дай его мне ты! 

Дай же ты мне пути того признак: 

Если возможно - переправлюсь морем, 

Если нельзя - побегу пустыней!" 

Уршанаби ему  вещает, Гильгамешу: 

"Идолы те, Гильгамеш,  мне оберегом были, 

Чтобы я не прикоснулся  к водам смерти; 

В ярости твоей  ты идолы разрушил,- 

Без тех идолов тебя переправить трудно, 

Возьми, Гильгамеш, топор в свою руку, 

Углубися в лес, наруби шестов там, 

Сто двадцать шестов по пятнадцати сажен, 

Осмоли, сделай лопасти и мне принеси их". 

Гильгамеш, услышав  эти речи, 

Боевой топор  он поднял рукою, 

Выхватил из-за пояса меч свой, 

Углубился в лес, нарубил шестов там, 

Сто двадцать шестов по пятнадцати сажен,- 

Осмолил, сделал лопасти, к нему принес их. 

Гильгамеш и Уршанаби шагнули в лодку, 

Столкнули лодку  на волны и на ней поплыли. 

Путь шести недель за три дня совершили, 

И вступил Уршанаби в воды смерти. 

Уршанаби ему  вещает, Гильгамешу: 

"Отстранись, Гильгамеш,  и шест возьми ты.  

Воды смерти рукою  не тронь, берегися! 

Второй, третий и  четвертый, Гильгамеш, возьми ты, 

Пятый, шестой и  седьмой, Гильгамеш, возьми ты, 

Восьмой, девятый  и десятый, Гильгамеш, возьми ты, 

Одиннадцатый и  двенадцатый, Гильгамеш, возьми ты",- 

На сто двадцатом  кончились шесты у Гильгамеша, 

И развязал он препоясанье  чресел, 

Скинул Гильгамеш  одежду, ее развернул он. 

Как парус, ее руками поднял. 

Утнапишти издали их увидел, 

Помыслив, сердцу своему вещает, 

Сам с собою  совет он держит: 

"Почему это  идолы на ладье разбиты, 

И плывет на ней не ее хозяин? 

Тот, кто подходит, не мой человек он, 

И справа гляжу  я, и слева гляжу я, 

Я гляжу на него - узнать не могу я, 

Я гляжу на него - и понять не могу я, 

Я гляжу на него - и на ведаю, кто он." 

Гильгамеш ему  вещает, дальнему Утнапишти: 

"Я же, чтоб дойти до дальнего Утнапишти: 

Чтоб увидеть  того, о ком ходит преданье, 

Я скитался долго, обошел все страны, 

Я взбирался на трудные горы, 

Через все моря я переправлялся, 

Сладким сном не утолял свои очи, 

Мучил себя непрерывным  бденьем, 

Плоть свою я наполнил тоскою, 

Не дойдя до хозяйки богов, сносил я одежду, 

Убивал я медведей, гиен, львов, барсов и тигров, 

Оленей и серн, скот и тварь степную, 

Ел их мясо, их шкурой ублажал свое тело; 

При виде меня хозяйка  заперла двери, 

Смолой и киром  обмазал шесты я, 

Когда плыл на ладье, не тронул воды я, - 

Да найду я  жизнь, которую ищу я!" 

Утнапишти ему  вещает, Гильгамешу: 

"Почему, Гильгамеш,  ты исполнен тоскою? 

Потому ль, что  плоть богов и людей в твоем  теле, 

Потому ль, что  отец и мать тебя создали смертным? 

Ты узнал ли,- когда-то для смертного Гильгамеша 

Было ль в собранье богов поставлено кресло? 

Даны ему, смертному, пределы: 

Люди - как пахтанье, боги - как масло, 

Человеки и боги - как мякина и пшеница! 

Поспешил ты шкурою, Гильгамеш, облечься, 

И что царскую  перевязь, ее ты носишь,- 

Потому что - нет  у меня для тебя ответа, 

Слова совета нет  для тебя никакого! 

Ярая смерть не щадит человека: 

Разве навеки мы строим домы? 

Разве навеки ставим печати? 

Разве навеки делятся  братья? 

Разве навеки ненависть в людях? 

Разве навеки река несет полые воды? 

Стрекозой навсегда ль обернется личинка? 

Взора, что вынес  бы взоры Солнца, 

С давних времен еще  не бывало: 

Пленный и мертвый  друг с другом схожи - 

Не смерти ли образ  они являют? 

Человек ли владыка? Когда Эллиль благословит их, 

То сбираются  Ануннаки, великие боги, 

Мамет¹, создавшая судьбы, судьбу с ними вместе судит: 

Они смерть и жизнь  определили, 

Не поведали смертного  часа, 

А поведали: жить живому!" 
 

1.Мамет - древнейшая богиня-мать. 
 
 
 

ТАБЛИЦА 11 

Гильгамеш ему  вещает, дальнему Утнапишти: 

"Гляжу на  тебя я, Утнапишти, 

Не чуден ты ростом - таков, как и я, ты, 

И сам ты не чуден - таков, как и я, ты. 

Не страшно мне  с тобою сразиться; 

Отдыхая, и ты на спину ложишься - 

Скажи, как ты, выжив, в собранье богов был принят и жизнь обрел в нем?" 

 

Утнапишти ему  вещает, Гильгамешу 

"Я открою, Гильгамеш,  сокровенное слово 

И тайну богов  тебе расскажу я. 

Шуриппак, город, который  ты знаешь, 

Что лежит на бреге  Евфрата,- 

Этот город древен, близки к нему боги.  

Богов великих  потоп устроить склонило их сердце. 

Совещались отец их Ану, Эллиль, герой, их советник, 

Их гонец Нинурта, их мираб Эннуги¹. 

Светлоокий Эа с ними вместе клялся, 

Но хижине он их слово поведал: 

"Хижина, хижина! Стенка, стенка! 

Слушай, хижина! Стенка, запомни! 

Шуриппакиец, сын  Убар-Туту, 

Снеси жилище, построй  корабль, 

Покинь изобилье, заботься о жизни, 

Богатство презри, спасай свою душу! 

На свой корабль  погрузи все живое. 

Тот корабль, который  ты построишь, 

Очертаньем да будет четырехуголен, 

Равны да будут  ширина с длиною, 

Как Океан, покрой его кровлей!" 

Я понял и вещаю  Эа, владыке: 

"То слово,  владыка, что ты мне молвил, 

Почтить я должен, все так и исполню. 

Что ж ответить мне граду - народу и старцам?" 

Эа уста открыл и молвит, 

Мне, рабу своему, он вещает: 

"А ты такую  им речь промолви: 

"Я знаю, Эллиль  меня ненавидит, - 

Не буду я больше жить в вашем граде, 

От почвы Эллиля стопы отвращу я. 

Спущусь к Океану, к владыке Эа! 

А над вами дождь  прольет он обильно, 

Тайну птиц узнаете, убежища рыбы, 

На земле будет  всюду богатая жатва, 

Утром хлынет ливень, а ночью 

Хлебный дождь  вы узрите воочью". 

 

Едва занялось сияние утра, 

По зову моему  весь край собрался, 

Всех мужей я  призвал на повинность - 

Дома сносили, разрушали ограду. 

Ребенок смолу  таскает, 

Сильный в корзинах снаряженье носит. 

В пятеро суток  заложил я кузов: 

Треть десятины площадь, борт сто двадцать локтей высотою, 

По  сто двадцать локтей края его верха². 

Заложил я обводы, чертеж начертил я: 

Шесть в корабле положил я палуб, 

На семь частей его разделивши ими; 

Его дно разделил на девять отсеков, 

Забил в него колки  водяные, 

Выбрал я руль, уложил снаряженье. 

Три меры кира в  печи расплавил; 

Три меры смолы  туда налил я, 

Три меры носильщики натаскали елея: 

Кроме меры елея, что  пошла на промазку, 

Две меры елея спрятал  кормчий. 

Для жителей града  быков колол я, 

Резал овец я ежедневно, 

Соком ягод, маслом, сикерой, вином и красным и  белым 

Народ поил, как  водой речною, 

И они пировали, как в день новогодний. 

Открыл я благовонья, умастил свои руки.