Образование организации североатлантического договора (НАТО), ее цели и принципы

      Из  этого можно сделать вывод, что  Диалог будет развиваться в Африке в целом, не зависимо от региональной принадлежности того или иного государства. Ключевым фактором здесь будет политическая целесообразность, и в долгосрочной перспективе можно говорить о  «Партнерстве ради мира» для Северной Африки. Те времена, когда главы правительств НАТО размышляли о том, стоит ли принимать  Италию, в Североатлантический союз, безвозвратно ушли в прошлое. Даже бывший генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана в одной из своих статей назвал узко географические аргументы  незначительными и даже педантичными. Там же Солана высказал мнение, что  стабилизирующий потенциал НАТО для стран Северной Африки и Ближнего Востока еще далеко не исчерпан и  альянс может содействовать политической эволюции всего региона, а не только его северных берегов.

      Очевидно, что средиземноморский диалог НАТО не будет иметь строго регионального значения, также как и сам Североатлантический блок, который, исходя из своего названия, является региональной организацией, но, тем не менее, расширяет свою зону ответственности далеко за пределы региона Северной Атлантики. Руководство Североатлантического союза не намерено проводить разделительную линию между Северным и Южным Средиземноморьем и если более тесная всесторонняя интеграция все-таки произойдет, то не сбудется прогноз Самуэля Хантингтона, в соответствии с которым здесь проходит граница между Западноевропейской и Африканской цивилизациями.

      Одна  из распространенных ошибок российских аналитиков состоит в том, что  НАТО рассматривается как организация, способная обеспечить «жесткую»  военную безопасность своих членов, но совершенно не годящаяся для проведения «мягкой» дипломатии и сотрудничества в невоенной области. Как мы видим, НАТО после «холодной» войны энергично  развивает те сферы сотрудничества, которые ранее считались периферийными, и одним из примеров этого является Средиземноморский диалог. Сейчас именно проблемы экономической и социальной безопасности доминируют в сотрудничестве НАТО и стран Средиземного моря, и эта тенденция имеет все  шансы продолжиться в ближайшем  будущем.

      Такой подход в принципе следует считать  правильным, поскольку страны региона  еще не готовы для полномасштабной  интеграции в НАТО. Некоторые причины  этого уже были изложены в начале данной главы. Здесь же хотелось бы отметить, что значительная часть  общественного мнения стран Магриба, бывших участников движения Неприсоединения, не питает особых симпатий к НАТО, считая ее отжившей организацией эпохи «холодной» войны, которая после распада СССР ищет себе новых противников в Средиземноморье.

      Поэтому по-настоящему интенсивное взаимодействие с государствами Северной Африки начнется только после того, как  окончательно будут решены проблемы безопасности стран Центральной  и Восточной Европы и будет  завершена их необратимая интеграция в западные структуры. После этого  можно будет уже всерьез говорить о странах Северной Африки как  о кандидатах на вступление в НАТО, и некоторые исследователи уже  сейчас не исключают переход к  более формальному взаимодействию членов Североатлантического союза  и стран Средиземноморья в  отдаленном будущем.

      Что касается настоящего момента, то сейчас эволюция диалога идет в двух принципиальных направлениях, которые обозначил  генеральный секретарь НАТО в  своем выступлении на конференции  в Валенсии 1999 года. Во-первых, это  усиление дифференцированной политики НАТО по отношению к каждой отдельной  средиземноморской стране. Во-вторых, осуществляется более углубленное  сотрудничество в военной сфере, поскольку здесь Североатлантический  альянс обладает относительными преимуществами по сравнению с другими международными организациями, выдвинувшими сходные  инициативы. Солана высказал сильное  убеждение, что увеличение координации  между НАТО и ЕС окажет влияние  не только на безопасность Средиземноморского региона, но внесет свой позитивный вклад  в укрепление демократии и стабильности в странах Восточной Европы, включая  Россию[41].

Если  же говорить об отношениях НАТО и России в контексте Средиземноморского диалога, то объективно появление этой программы способствует смягчению  проблемы расширения НАТО на восток. Средиземноморский  диалог свидетельствует о том, что  альянс стремится принять в свои ряды не только восточноевропейские  страны, создав тем самым угрозу национальной безопасности России, но сотрудничает и со странами Северной Африки, что никак не может рассматриваться  в качестве вызова российским интересам. Поэтому внешнеполитическая элита  нашей страны заинтересована в развитии Средиземноморского диалога. Это позволит российскому руководству «спасти  лицо» ввиду необратимости процесса расширения НАТО на восток. Одновременно средиземноморская инициатива используется Западом в целях пропаганды для  того, чтобы убедить мировую общественность в мирном характере трансформации  НАТО.

      Безусловно, у НАТО есть потенциал для расширения, и кандидаты для вступления в  альянс находятся не только и не столько в Восточной Европе. По всей видимости, в будущем расширение НАТО будет состоять из двух последовательных этапов. На первом этапе будет доминировать восточный вектор, при этом произойдет постепенное укрепление партнерских  отношений Организации Североатлантического Договора со странами Ближнего Востока  и Северной Африки. Возможно, произойдет формализация отношений и появится программа «Партнерство ради мира для  стран Средиземноморья». Затем, когда  все подходящие кандидаты из Восточной Европы будут приняты, наступит очередь североафриканских и ближневосточных государств, при этом будут учитываться возможности каждой страны в отдельности соответствовать критериям НАТО. Этот процесс будет происходить постепенно и его скорость, как показывают события в Восточной Европе, скорее всего, не будет зависеть от позиции России по данному вопросу. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

      Начало 90-х гг. было отмечено глубочайшими и необратимыми структурными изменениями в мире. Можно говорить о том, что главным из них стало окончание «холодной»  войны. После Парижской встречи СБСЕ в ноябре 1990 года, где было принято заявление о том, что «страны Западной и Восточной Европы и их союзники больше не считают друг друга противниками» [42], «холодная» война перестала существовать в качестве определяющего фактора мировой политики.

      Реакция НАТО на эти глобальные изменения не заставила себя долго ждать: подписанием Лондонской декларации в 1990 году на уровне глав государств и правительств НАТО был дан старт преобразованию альянса из военной организации в политическую. Вскоре руководство блока приняло принципиальное решение о принятии в состав НАТО новых членов, началось взаимодействие в рамках двух программ: «Партнерство ради мира» и «Средиземноморский диалог», о которых подробно рассказывается в первой главе настоящего исследования.

      Исходя из самого факта появления средиземноморской инициативы, нацеленной на сотрудничество со странами Северной Африки и Ближнего Востока, в первой главе данной работы мы делаем следующий вывод: в новой международной обстановке НАТО перестает быть исключительно региональной организацией, и сфера интересов Североатлантического альянса постепенно выходит за рамки региона Северной Атлантики. Этот процесс, как нам кажется, можно назвать глобализацией НАТО, поскольку при условии принятия в состав организации ряда стран Северной Африки, Ближнего Востока и СНГ деятельность альянса будет оказывать влияние на всю международную систему, а не только на регион, указанный в статье 6 учредительного Вашингтонского договора.

      Уже сейчас НАТО проводит военные акции в бывшей Югославии, что было немыслимо в условиях биполярной системы. В случае территориального межрегионального расширения и сохранения структурной гомогенности НАТО, влияние альянса на международные отношения в целом имеет шанс превзойти вес таких организаций, как ООН и ОБСЕ. Последние, скорее всего, будут сохранены в качестве дискуссионных клубов, основной функцией которых будет обмен мнениями по ключевым вопросам, а все принципиальные решения будут приниматься в рамках обновленной и расширенной НАТО. Вряд ли можно надеяться, что повысится эффективность ООН и ОБСЕ, поскольку эти организации гетерогенны по своей структуре и имеют в своем составе государства, чья позиция по ряду вопросов в корне отличается от позиций ведущих стран Запада.

      Вторая тенденция, появившаяся в последние время в деятельности НАТО, связана с постепенной универсализацией альянса. Иными словами, Североатлантический союз из военной организации постепенно превращается в универсальную и занимается вопросами, связанными не столько с обороной, сколько с общей экономической, экологической, информационной и научной политикой. Этот тезис доказывается во второй главе данной работы на основе анализа приведенных в ней фактов.

      Надо сказать, что невоенное сотрудничество НАТО получило свое развитие еще в 50-е годы, но никогда прежде оно не приобретало столь внушительных масштабов. В настоящий момент оно ориентируется в большей степени на государства-партнеры, что также свидетельствует о стремлении НАТО к расширению как числа участников, так и к качественному функциональному расширению. Последнее превращает НАТО в универсальную структуру, подобную Организации Объединенных Наций. Чтобы сделать аналогию еще более очевидной, можно предположить, что невоенные комитеты НАТО будут исполнять роль специализированных учреждений ООН.

      В работе также делается попытка оценить основные тенденции в развитии НАТО с точки зрения внешнеполитических интересов России. Вне всяких сомнений, превращение НАТО в единственного глобального актора с универсальными полномочиями не будет соответствовать интересам Российской Федерации, если разногласия по ключевым вопросам между Западом и российской элитой будут сохраняться. Кроме того, активное привлечение восточноевропейских партнеров к невоенным программам НАТО также неблагоприятно  для России, поскольку в результате этого устанавливается режим комплексной взаимозависимости, что дает Западу реальный рычаг контроля и влияния на политику бывших союзников СССР по ОВД, который был утрачен Россией в ходе демократических преобразований.

Что касается лидеров нашей страны, то для них  универсализация НАТО может быть благотворной, поскольку поможет  им «сохранить лицо» и объявить о  снижении роли военной составляющей в НАТО, что можно представить  как очередную победу российской дипломатии. Однако не следует забывать, что это снижение достигается  за счет роста влияния других функциональных подразделений, а не за счет разоружения  и сокращения численности личного  состава в подразделениях НАТО.

      Юбилейный саммит НАТО прошедший в 2009 году в Страсбурге и Киле, стал знаковым не только по причине возвращения Франции в военные структуры альянса.

      Новая американская администрация Барака Обамы уделила особое внимание Североатлантическому альянсу. В первую очередь это было связано с необходимостью восстановления доверия среди партеров, частично подорванное односторонними действиями прежней администрации Дж. Буша.

      Об  этом  свидетельствуют назначения во внешнеполитической команде, где  многие выдвиженцы так или иначе  в прошлом были связаны с НАТО. Так послом в Афганистане был  назначен бывший заместитель председателя военного командования НАТО Карл Айкенберри. Заместителем министра обороны по международной безопасности стал бывший посол в России, также работавший послом США при НАТО в администрации Билла Клинтона Александр Вершбоу. Важнейшим кадровым решением стало назначение на пост посла при НАТО эксперта института Брукингса, бывшего директора европейского отдела в Совете национальной безопасности Иво Даалдера, считающегося одним из лучших экспертов по НАТО и одним из основных внешнеполитических советников Обамы в ходе его предвыборной компании.

      Вообще  присутствие в нынешней американской администрации большого количества членов команды Клинтона дает повод  для проведения определенных исторических аналогий. Именно при «демократической»  администрации Клинтона в 1999 году НАТО даже без формального одобрения со стороны ООН впервые вышло за рамки сферы действия  документа утвержденного в 1949 году. Именно в апреле 1999 года была принята стратегическая  концепция  альянса, ознаменовавшая собой стратегическое изменение характера организации от сугубо оборонительного союза, к союзу наступательному. Отторжение от Сербии края Косово с последующим провозглашением его независимости, подорвало один из основных принципов международного права, зафиксированном в Вестфальском мирном договоре 1648 года, основой которого явилась доктрина суверенитета, где отмечено что внутренние дела и институты одного государства не могут входить в сферу влияния других государств. В результате таких действий был создан прецедент и в большей степени соблазн применения силы в условиях глобального доминирования США.

      Несмотря  на кардинально изменившуюся ситуацию в мире (возрождение России, взлет  Китая, финансово-экономический кризис и т.д.) и некоторое ослабление американских позиций, США продолжают оставаться единственной мировой сверхдержавой. Меняется тактика. От глобального доминирования  к глобальному лидерству. В таких  условиях США пытаются разделить  ответственность за «судьбы мира»  со своими партнерами по Североатлантическому альянсу, при этом оставляя за собой  право решающего голоса по основным вопросам.

      В конце хотелось бы добавить, что  принятая 19 ноября 2010 году на саммите в Лиссабоне новая стратегическая концепция НАТО, под названием «Активное участие, современная оборона», является логическим завершением усилий по глобализации роли альянса, и подменой им институтов ООН начавшихся в 1991 году с развалом СССР. Примером ее применения на практике является Ливия, где в очередной раз подтвердился тезис о смерти международного права. 
 
 
 

Список использованных источников и литературы

1. http://ru.wikipedia.org/wiki/Организация_Североатлантического_договора

 2. Бакланов А. Средиземноморские диалоги НАТО // Международная жизнь.-2000.-N2.-С.59

3. http://www.nato.bz/ru/what_nato_is.html