Теория деятельности А. Н. Леонтьева и её развитие в трудах отечественных психологов

   Встреча потребности с предметом есть акт чрезвычайный. Это акт есть акт опредмечивания потребности – «наполнении» её содержанием, которое черпается из окружающего мира. Это и переводит потребность на собственно психологический уровень [7].

   Развитие потребностей на этом уровне происходит в форме развития их предметного содержания. Это обстоятельство только и позволяет понять появление у человека новых потребностей, в том числе таких, которые не имеют своих аналогов у животных, «отвязаны» от биологических потребностей  организма и в этом смысле являются «автономными». Их формирование объясняется тем, что в человеческом обществе предметы потребностей производятся, а благодаря этому и производятся и сами потребности [8].

   Итак, потребности управляют деятельностью со стороны субъекта, но они способны выполнять эту функцию лишь при условии, что они являются предметными [8].

   То обстоятельство, что генетически исходной и основной формой человеческой деятельности является деятельность внешняя, чувственно — практическая, имеет для психологии особый смысл. Ведь психология всегда, конечно, изучала деятельность — например, деятельность мыслительную, деятельность воображения, запоминания и т. д. Только такая внутренняя деятельность, подпадающая под декартовскую категорию cogito, собственно, и считалась психологической, единственно входящей в поле зрения психолога [7]. Психология, таким образом, отлучалась от изучения практической, чувственной деятельности [7].

   Как и всякая эмпирически данная реальность, деятельность изучается разными науками; можно изучать физиологию деятельности, но столь же правомерным является ее изучение, например, в политической экономии или социологии. Внешняя практическая деятельность не может быть изъята и из собственно психологического исследования [8].

   Рассмотрим самый простой случай: процесс восприятия упругости предмета.

Это процесс внешне-двигательный, с помощью которого субъект вступает в практический контакт, в практическую связь с внешним предметом и который может быть направлен на осуществление даже не познавательной, а непосредственно практической задачи, например, на его деформацию. Возникающий при этом субъективный образ — это, конечно, психическое и, соответственно, бесспорный предмет психологического изучения [7]. Однако для того, чтобы понять природу данного образа, я должен изучить процесс, его порождающий, а он в рассматриваемом случае является процессом внешним, практическим. Хочу я этого или не хочу, соответствует или не соответствует это моим теоретическим взглядам, я все же вынужден включить в предмет моего психологического исследования внешнее предметное действие субъекта [8].

   Деятельность необходимо вступает в практические контакты с сопротивляющимися человеку предметами, которые отклоняют, изменяют и обогащают ее. Иными словами, именно во внешней деятельности происходит размыкание круга внутренних психических процессов как бы навстречу объективному предметному миру, властно врывающемуся в этот круг [8].

   Итак, деятельность входит в предмет психологии, но не особой своей "частью" или "элементом", а в своей особой функцией. Это функция полагания субъекта в предметной действительности и ее преобразования в форму субъективности [8].

   Само собой разумеется, что реальность, с которой имеет дело психолог, является несопоставимо более сложной и богатой, чем ее рисует приведенная грубая схема возникновения образа в результате практического контакта с предметом. Однако как бы далеко ни отходила психологическая реальность от этой грубой схемы, какими бы глубокими ни были метаморфозы деятельности, она при всех условиях остается осуществляющей жизнь телесного субъекта, которая по самому существу своему является процессом чувственно-практическим [8].

1.2.  Соотношение внешней и внутренней деятельности.

Главную роль в развитии конкретно-психологических взглядов на происхождение внутренних мыслительных операций сыграло введение в психологию понятия об интериоризаци [8].

   Интериоризацией называют переход, в результате которого внешние по своей форме процессы с внешними же, вещественными предметами  преобразуются в процессы, протекающие в умственном плане, в плане сознания; при этом они подвергаются  специфической трансформации – обобщаются, вербализуются, сокращаются и, главное, становятся способными к дальнейшему развитию, которое переходит границы возможностей внешней деятельности [7].

   Исходные идеи, которые привели Л. С. Выготского к проблеме происхождения внутренней психической деятельности из внешней, принципиально отличаются от теоретических концепций других современных ему авторов. Идеи эти родились из анализа способностей специфически человеческой деятельности – деятельности трудовой, продуктивной, осуществляющейся с помощью орудий, деятельности, которая, является изначально общественной, т.е. которая развивается только в условиях кооперации и общения людей [8]. Соответственно Л.С.Выготский выделял два главных взаимосвязанных момента, которые должны быть положены в основание психологической науки [8]. Это орудийная («инструментальная») структура деятельности человека и её включённость в систему взаимоотношений с другими людьми. Они-то и определяют собой особенности психологических процессов у человека. Орудие опосредствует деятельность, связывающую человека не только с миром вещей, но и с другими людьми. Благодаря этому его деятельность впитывает в себя опыт человечества [8]. Отсюда и проистекает, что психические процессы человека (его «высшие психологические функции») приобретают структуру, имеющую в качестве своего обязательного звена общественно-исторически сформировавшиеся средства и способы, передаваемые ему окружающими людьми в процессе сотрудничества, в общении с ними [7]. Но передать средство, способ выполнения того или иного процесса невозможно иначе, как во внешней форме – в форме действия или в форме внешней речи. Другими словами, высшие специфические человеческие психические процессы могут родиться только во взаимодействии человека с человеком, т.е. как интерпсихологические, и лишь за тем начинают выполняться индивидом самостоятельно; при этом некоторые из них утрачивают далее свою исходную внешнюю форму, превращаясь в процессы интрапсихологические [7].

   К положению о том, что внутренние психические деятельности происходят из практической деятельности, исторически сложившейся в результате образования основанного на труде человеческого общества, и что у отдельных индивидов каждого нового поколения они формируются в ходе онтогенетического развития, присоединялось ещё одно очень важное положение. Оно состоит в том, что одновременно происходит изменение самой формы психического отражения реальности: возникает сознание – рефлексия субъектом действительности, своей деятельности, самого себя [8]. Сознание есть со-знание, но лишь в том смысле, что индивидуальное сознание может существовать только при наличии общественного сознания и языка, являющегося его реальным субстратом. В процессе материального производства люди производят также язык, который служит не только средством общения, но и носителем фиксированных в нём общественно выработанных значений [7].

   Прежняя психология рассматривала сознание как некую метапсихологическую плоскость движения психических процессов. Но сознание не дано изначально и не порождается природой; сознание порождается обществом, оно производится. Поэтому сознание – не постулат и не условие психологии, а её проблема – предмет конкретно-научного психологического исследования [7].

   Таким образом, процесс интериоризации состоит не в том, что внешняя деятельность перемещается в предсуществующий внутренний «план сознания»; это – процесс, в котором этот внутренний план формируется [8].

   Вслед за первым циклом работ, посвящённых изучению роли внешних средств и их «вращивания», Л.С.Выготский обратился к исследованию сознания, его «клеточек» - словесных значений, их формирования и строения [7].

   Исследование формирования умственных процессов и значений (понятий) как бы вырезает из общего движения деятельности лишь один, хотя и очень важный его участок: усвоение индивидом способов мышления, выработанных человечеством. Но этим не покрывается даже только познавательная деятельность – ни её формирование, ни её функционирование. Психологически мышление (и индивидуальное сознание в целом) шире, чем те логические операции и те значения, в структурах которых они свёрнуты. Значения сами по себе не порождают мысль, а опосредствуют её, так же как орудие не порождает действия, а опосредствует его [8].

   Именно в итоге движение творческой мысли по этому пути открывается принципиальная общность внешней и внутренней деятельности как опосредствующих взаимосвязи человека с миром, в которых осуществляется его реальная жизнь [8].

   Соответственно этому главное различение, лежащее в основе классической картезианско-локковской психологии – различение, с одной стороны, внешнего мира, а с другой – мира внутренних явлений и процессов сознания – должно уступить своё место другому различению: с одной стороны – предметной реальности и её идеализированных, превращённых форм, с другой стороны – деятельности субъекта, включающей в себя как внешние, так и внутренние процессы. А это означает, что рассечение деятельности на две части, или стороны, якобы принадлежащие к двум совершенно разным сферам, устраняется [8].

   Внутренняя по своей форме деятельность, происходит из внешней практической деятельности, не отделяется от неё и не становится над ней, а сохраняет принципиальную и притом двухстороннюю связь с ней [8].

1.3.  Макроструктура деятельности.

   Первое, что должно быть выделено среди многообразных форм человеческой активности, – это различные типы сложных деятельностей, осуществляющие соответственно различные формы отношения человека к действительности (практическая, познавательная, эстетическая и т. п.) [10].

   Общность структуры внешней, практической деятельности и деятельности внутренней, теоретической позволяет вести её анализ, первоначально отвлекаясь от формы, в которой они протекают [7].

   Отдельные конкретные виды деятельности можно различать между собой по какому угодно признаку: по их форме, по способам их осуществления, по их эмоциональной напряженности, по их временной и пространственной характеристике, по их физиологическим механизмам и т.д. Однако главное, что отличает одну деятельность от другой, состоит в различии их предметов [8]. Предмет деятельности есть её действительный мотив. Он может быть как вещественным, так и идеальным, как данным в восприятии, так и существующим только в воображении, в мысли.  Главное, что за ним всегда стоит потребность, что он всегда отвечает той или иной потребности [7].

Отвечая той или иной потребности, мотив деятельности переживается субъектом в форме желания, хотения и т. п. [6].

    Итак, понятие деятельности необходимо связано с понятием мотива. Деятельности без мотива не бывает; «немотивированная» деятельность – это деятельность не лишенная мотива, а деятельность с субъективно и объективно скрытым мотивом [8].

   Основными «составляющими» отдельных человеческих деятельностей являются осуществляющие их действия. Действием – называется процесс, подчинённый представлению о том результате, который должен быть достигнут, т.е. процесс подчинённый сознательной цели.   Подобно тому, как понятие мотива соотносится с понятием деятельности, понятие цели соотносится с понятие действия [7].

   Действие отличается от деятельности тем, что предмет, на который оно направленно, не совпадает с её мотивом. То и другое здесь разделено. Мотив, побуждающий действие, лежит в предмете (совпадает с ним) той деятельности, в которую включено данное действие [6].

   Выделение целей и формирования подчинённых им действий приводит к тому, что происходит как бы расщепление прежде слитых между собой в мотиве функций. Функция побуждения, конечно, полностью сохраняется за мотивом. Другое дело – функция направления: действия, осуществляющие деятельность, побуждаются её мотивом, но являются направленными на цель. Допустим, что деятельность человека побуждается пищей в этом и состоит её мотив. Однако, для удовлетворения потребности в пищи он должен выполнять действия, которые непосредственно на овладения пищей не направлены [8].

   Выделение целенаправленных действий в качестве составляющих содержание конкретных деятельностей естественно ставит вопрос о связывающих их внутренних отношениях. Деятельность не является аддитивным процессом. Соответственно действия – это не особые «отдельности», которые включаются в состав деятельности. Человеческая деятельность не существует иначе, как в форме, действия или цепи действий [7].

   Если из деятельности мысленно вычесть осуществляющие её действия, то от деятельности вообще ничего не останется  [там же].

Это можно выразить иначе: когда перед нами развёртывается конкретный процесс – внешний или внутренний, то со стороны его отношения к мотиву он выступает в качестве деятельности человека, а как подчинённый цели – в качестве действия или совокупности, цепи действий [8].

   Вместе с тем деятельности и действия представляют собой подлинные и при том не совпадающие между собой реальности. Одно и то же действие может осуществлять разные деятельности, может переходить из одной деятельности в другую, обнаруживая таким образом свою относительную самостоятельность. Обратимся к иллюстрации: допустим, что у меня возникает цель — прибыть в пункт N, и я это делаю. Понятно, что данное действие может иметь совершенно разные мотивы, т. е. реализовать совершенно разные деятельности. Очевидно и обратное, а именно, что один и тот же мотив может конкретизоваться в разных целях и соответственно породить разные действия [8].

   В связи с выделением понятия действия как внешней «образующей» человеческой деятельности (её момента) нужно принять во внимание, что сколько-нибудь развёрнутая деятельность предполагает достижение ряда конкретных целей, из числа которых некоторые связаны между собой жёсткой последовательностью. Иначе говоря, деятельность обычно осуществляется некоторой совокупностью действий, подчиняющихся частным целям, которые могут выделяться из общей цели выполнять осознанный мотив, превращающийся благодаря его осознанности в мотив – цель [7].

   Одним из возникающих здесь вопросов является вопрос о целеобразовании. Это очень большая психологическая проблема. Дело в том, что от мотива деятельности зависит только зона объективно адекватных целей. Субъективное же выделение цели (т.е. осознание ближайшего результата, достижение которого осуществляет данную деятельность, способную удовлетворить потребность, определённую в её мотиве) представляет собой особый, почти не изученный процесс [8].

   Другая важная сторона целеобразования состоит в конкретизации цели, в выделении условий её достижения. Всякая цель – даже такая, как «достичь пункта N», - объективно существует в некоторой предметной ситуации. Конечно, для сознания субъекта цель может выступить в абстракции от этой ситуации, но его действие не может абстрагироваться от неё. Поэтому помимо своего интенциального аспекта (что должно быть достигнуто) действие имеет свой операциональный аспект (как, каким способом это может быть достигнуто), который определяется не самой по себе целью, а объективно – предметными условиями её достижения. Иными словами, осуществляющееся действие отвечает задаче; задача – это и есть цель, данная в определённых условиях. Поэтому действие имеет особое качество, особую её «образующую», а именно способы, какими оно осуществляется. Способы осуществления действия называются – операциями [7].