Проблемы мотивации в современной психологии

 Таким образом, одни  мотивы, побуждая деятельность, вместе  с тем придают ей личностный  смысл; мы будем называть их  смыс-лообразующими мотивами. Другие, сосуществующие с ними, выполняя  роль побудительных факторов (положительных  или отрицательных) — порой  остро эмоциональных, аффективных,—лишены  смыслообразующей функции; мы  будем условно называть такие  мотивы метивами-стимулами. Характерная  черта: когда важная по своему  личностному смыслу для человека  деятельность сталкивается в  ходе своего осуществления с  негативной стимуляцией, вызывающей  даже сильное эмоциональное переживание,  то личностный смысл ее от  этого не меняется; чаще происходит  другое, а именно своеобразная, быстро нарастающая психологическая дискредитация возникшей эмоции. Это хорошо известное явление заставляет еще раз задуматься над вопросом об отношении эмоционального переживания к личностному смыслу.

 Распределение функций  смыслообразования и только побуждения  между мотивами одной и той  же деятельности позволяет попять  главные отношения, характеризующие  мотивационную сферу личности: отношения  иерархии мотивов. Эти отношения  определяются складывающимися связями  деятельности субъекта, их опосредствованиями  и поэтому являются релятивными.  Это относится и к главному  соотношению— к соотношению смыслообразующнх  мотивов и мотивов-стимулов. В  структуре одной деятельности  данный мотив может выполнять  функцию смыслообразования, в  другой - функцию дополнительной  стимуляции. Однако смыслообразующие  мотивы всегда занимают более  высокое иерархическое место,  даже если они не обладают  прямой аффектогенностью. Являясь  ведущими в жизни личности, для  самого субъекта они могут  оставаться «за занавесом» - и  со стороны сознания, и со стороны  своей непосредственной аффективностн.

 Факт существования  актуально несознаваемых мотивов  вовсе не выражает собой особого  начала, таящегося в глубинах  психики. Несознаваемые мотивы  имеют ту же детерминацию, что  и всякое психическое отражение:  реальное бытие, деятельность  человека в объективном мире. Несознаваемое и сознаваемое  не противостоят друг другу;  это лишь разные формы и  уровни психического отражения,  находящегося в строгой соотнесенности  с тем местом, которое занимает  отражаемое в структуре деятельности, в движении ее системы. Если  цели и отвечающие им действия  необходимо сознаются, то иначе  обстоит дело с осознанием  их мотива — того, ради чего  ставятся и достигаются данные  цели. Предметное содержание мотивов  всегда так или иначе воспринимается, представляется. В этом отношении  объект, побуждающий действовать,  и объект, выступающий в качестве  орудия или преграды, так сказать,  равноправны. Другое дело —  осознание объекта в качестве  мотива. Парадокс состоит в том,  что мотивы открываются сознанию  только объективно, путем анализа  деятельности, ее динамики. Субъективно  же они выступают только в  своем косвенном выражении —  в форме переживания желания,  хотения, стремления к цели. Специфика  мотивации в структуре психики  человека заключается в опосредованности  интеллектом, речью и сознанием  и в отличие от животных  осуществляется при помощи волевых  процессов.

 Итак, мотивационная структура  человека представлена в коре  головного мозга отдельным нервным  образованием. Она имеет сложную  структуру и двойственную природу.  С одной стороны, выделяют биологические  потребности, с другой – социальные. Совокупность этих двух уровней  и составляет, собственно, мотивационную  сферу человека. Структура мотивации  человека имеет сложную систему,  которая характеризуется иерархической  соподчиненностью, полимотивированным  характером, поливолентностью мотивов  по отношению к потребностям  и взаимозаменяемостью. Она складывается  под влиянием как внутренних, так и внешних факторов. И в  целом, мотивационная сфера индивида  определяет общую направленность  личности.

 Глава 2. Формирование  мотивационной сферы человека.

2.1 Онтогинез мотивационной  структуры человека.

 Как указывает А.  Н. Леонтьев, потребности ребенка  удовлетворяются взрослым безотносительно  к продуктивности собственной  (в основном игровой) деятельности  ребенка. Неудовлетворение биологических  потребностей не стимулирует  формирование высших средств  и мотивов деятельности; развивающиеся  интеллектуальные возможности и  высшие познавательные потребности  являются, безусловно, не средством  поддержания жизни ребенка; скорее  наоборот, удовлетворение биологических  потребностей является средством,  необходимым и благоприятным  фоновым условием формирования  специфических потребностей высшего  порядка.

 Элементы, зачатки высших  функциональных возможностей и  мотивов ребенка вырастают не  из деятельности по удовлетворению  биологических потребностей (таковая  ему не присуща), а как раз  вне этой деятельности и по  мере освобождения ребенка от  этой деятельности. Основными детерминантами  формирования ребенка являются, с одной стороны, биогенетические  задатки морфологического и функционального  развития мозга, которые создают  потенциальные возможности развития  специфически человеческих форм  поведения, и, с другой стороны,  непосредственный психологический  и социальный контакт ребенка  с взрослым, который способствует  актуальному проявлению биогенетических  задатков и детерминирует конкретный  процесс психического развития  ребенка. Не случайно, например, Л.  И. Божович выделяет потребность  ребенка во впечатлениях как  относительно самостоятельную, которая  дает начало последующему формированию  ряда высших потребностей.

 У ребенка формируется  довольно рано целый комплекс  потребностей функционального плана  (в общении, в деятельности  манипулятивного и игрового типа, в том числе потребность во  впечатлениях и т. д.), которые в процессе развития становятся структурно оформленными и самостоятельными, — это потребности в физической, интеллектуальной, эмоциональной, социальной, творческой деятельности.

 Удовлетворение биологических  потребностей объективно абсолютно  необходимо человеку для поддержания  его физического существования  как живого существа. Однако удовлетворение  ряда специфических функциональных  потребностей ребенка, составляющих  основу духовных, и в частности  социальных, потребностей, столь же  абсолютно необходимо для формирования  ребенка именно как человеческого  существа.

 Мы еще не знаем  всех последствий лишения ребенка  человеческой среды, особенно  в начальный период жизни, но  можно считать доказанным, что  даже существенное ограничение  в удовлетворении его потребностей  в контакте со взрослым человеком  (эмоциональном, активно-действенном,  речевом, социальном) значительно  задерживает психическое развитие  ребенка; в случае же еще  больших ограничений могут произойти  необратимые изменения (М. Розенгарт-Пупко,  Л. И. Божович и др.). Причем  есть основания предполагать, что  дитя человека не может стать  просто «умным животным»; оно  должно либо стать человеком,  либо погибнуть. Потенциал морфологического  и функционального развития мозга  включает в себя только человеческие  проявления и предполагает только  специфические условия реализации  этого потенциала.

 Процесс формирования  мотивационной системы характеризуется  в основном объединением, интеграцией  рядоположных, стихийно формирующихся  побуждений в более крупные  мотивационные единицы с тенденцией  к образованию единой, целостной  мотивационной системы личности. Характерная для раннего детского  возраста аморфная структура  побуждений с одноуровневым строением,  рядоположностью, ситуационностью  и импульсивностью актуализации  постепенно преобразуется в более  сложную, многоуровневую структуру  с централизованной сознательно-волевой  системой управления поведением, с иерархическим соподчинением  побуждений, с высоким динамическим  и содержательно-смысловым единством.

 Не ставя задачей  дать конкретно-психологическое  описание процесса интеграции  мотивационной системы как одного  из основных процессов ее онтогенетического  формирования, попытаемся выяснить  наиболее существенные особенности  структурного строения мотивации,  специфичные как для генетически  начальной стадии формирования, так и для генетически зрелой  стадии, и тем самым выявить  наиболее общий характер тенденций  в развитии мотивации. Важно  определить не столько конкретные  этапы этого процесса, сколько  его общий смысл, общее направление  и основные особенности складывающейся  зрелой структуры мотивации.

 Структура мотивации  ребенка двух-трехлетнего возраста  характеризуется еще значительной  аморфностью, отсутствием устойчивой  иерархии мотивов. Система доступных  ребенку мотивов представляет  собой рядоположный набор мотивов,  сменяющих друг друга в относительно  случайном порядке. Жизненно важные  потребности и капризы нередко  еще не дифференцируются ребенком  и приобретают иногда одинаково  высокую значимость для него. Мотивы сменяются во времени,  не подчиняясь еще единому  сознательно-волевому контролю.

 Логика этой простой  «цепочковой» актуализации мотивов  зависит от периодически возобновляющихся  внутренних потребностей в пище, физической активности, в развертывании  быстро растущих функциональных  возможностей в познавательной, речевой, игровой деятельности. Вместе  с тем эти как будто спонтанные, «внутренние» по источнику потребности  еще настолько недифференцированны,  неопределенны, что само конкретное  их проявление и процесс удовлетворения решающим образом зависят от непосредственной внешней среды, от тех видов и форм конкретной деятельности, которые подсказаны ребенку взрослыми. Именно поэтому бросается в глаза ситуационный характер мотивов ребенка не только по форме их выражения, но и по самой актуализации, возбуждению того или иного мотива. Ребенок и в деятельности, и в самой мотивации является еще рабом непосредственного ситуационного поля, в частности зрительного: висящий плод вызывает у ребенка желание съесть его, вид улицы, сада или леса — желание погулять и т. д.

 С. Л. Рубинштейн  дает следующую психологическую  характеристику мотивации в детском  возрасте: «Каждое непосредственно  на ребенка действующее побуждение  имеет в раннем детстве еще  очень большую власть над ребенком. Поэтому внутренняя мотивация  еще очень неустойчива: при  каждой перемене ситуации ребенок  может оказаться во власти  других побуждений. Неустойчивость  мотивации обусловливает известную  бессистемность действий».

 Говоря о стихийном  влиянии ситуации, он в то же  время подчеркивает столь же  стихийное влияние на поведение  импульсивных желаний ребенка:  «В раннем детстве характерной  особенностью волевой сферы является  непосредственная импульсивность. Воля ребенка на начальных  стадиях развития — это совокупность  его желаний; каждое его желание  сродни аффекту. Эмоции ребенка  непосредственно переходят в  действия, так что избирательность  сначала означает лишь некоторое  многообразие мотивов, между которыми  в силу этого иногда возникает  борьба. Много шансов на победу  в этой борьбе имеют сначала  непосредственно действующие чувственные  стимулы перед более отдаленными,  данными лишь в представлении,  и особенно эмоционально яркие  перед более нейтральными. Лишь  в ходе дальнейшего развития  ребенок становится способным  действовать не в силу эмоционально  привлекательных побуждений».

 Таким образом, поведение  ребенка раннего возраста характеризуется,  во-первых, импульсивностью (т. е.  чрезмерной зависимостью от 

 стихийно складывающихся  внутренних влечений),

 а во-вторых, ситуационностью  (т. е. чрезмерной зависимостью  от случайных внешних обстоятельств). То и другое характерно для  побуждений, которые актуализируются  под влиянием непосредственной, ближайшей действительности и  в пределах этой же узкой  сферы удовлетворяются. Глубокий  приспособительный характер такой  стихийно формирующейся стратегии  мотивации заключается в максимальном  использовании благоприятных ситуационных  возможностей для удовлетворения  того или иного побуждения.

 Легкость, доступность  удовлетворения побуждения провоцирует  его актуализацию. Ввиду недостаточности  опыта и функционально-энергетических  возможностей активного воздействия  на действительность ребенок  благодаря такой мотивационной  стратегии получает возможность  приспосабливаться к «стихийно»  складывающимся благоприятным возможностям  удовлетворения побуждений.

 Дальнейшее развитие  мотивации в этом отношении  идет в направлении формирования  более устойчивых побуждений, которые  уже вследствие устойчивости  не остаются рядоположными, внешними  в отношении друг к другу,  а приобретают тенденцию к  объединению, интеграции, тенденцию  складываться в иерархическую  структуру. А. Н. Леонтьев отмечает, что вообще «человек стремится  к устранению дезинтегрированности  своего сознания». Характеризуя  в этом плане развитие человеческой мотивации, С. Л. Рубинштейн писал: «Человек перестает быть рабом непосредственно ситуации; действия его, становясь опосредованными, могут определяться не только стимуляцией, исходящей из непосредственно наличной ситуации, но и целями и задачами, лежащими за ее пределами: они становятся избирательными, целевыми и волевыми; именно эти черты характеризуют деятельность человека в его специфических отличиях от поведения животных». Динамическая особенность мотивации на ранней генетической стадии формирования личности заключается в относительно узкой временной сфере действия побуждений. Ребенок еще не способен длительно удерживать мотивационную установку: она быстро «истощается». В случае небольшой актуальности побуждения ребенок отвлекается от него, «забывает» о нем. В случае значительной актуальности у ребенка наблюдается настоятельная установка на быструю, иногда немедленную реализацию побуждения, а в случае неудовлетворения наступает аффективная реакция, которая является своеобразной эмоциональной формой «разрядки» напряженного побуждения. В любом случае — и при удовлетворении, и при отвлечении, и при аффективной реакции — побуждение так или иначе распадается в пределах заданного относительно небольшого периода времени.