Подпольщицы Минского гетто

2.   Агрессия и узаконенное насилие

      Женщины на протяжении всего периода оккупации  становятся основными объектами агрессии и насилия. Прежде всего молодые и привлекательные девушки и женщины становились жертвами со стороны солдат и полицейских. Только в редких случаях со стороны командования принимались меры препятствующие таким отношениям. Кроме того им приходилось сталкиваться с массовыми формами шантажа, расстрелов, изнасилования, осквернения материнских чувств, лишений собственности и права на личную защиту. Уже первые месяцы оккупации продемонстрировали одну из черт оккупационной политики: массовое насилие над беззащитными женщинами. Так, из состава временно арестованных жителей Бреста, которые находились на стадионе немецкие солдаты, вывели более 70 женщин и зверски изнасиловали, а затем убили. Попытки защитить только приводили к дополнительным жертвам.¹⁴ Или, к примеру, в 1942 г. в Червенском районе состоялась значимая пропагандисткая акция, однако уже через сутки 16 немецких солдат публично изнасиловали 15-летнюю девушку, а потом выкололи ей глаза. Через несколько дней молодым девушкам было приказано голыми танцевать на рыночной площади белорусский народный танец. После отказа они были расстреляны.¹⁵

      Такие примеры в Беларуси наблюдались повсеместно. Вот несколько из партизанских донесений. Малец Анна— 17-летняя девушка, изнасилована группой гитлеровцев, после чего заживо изрезана на куски (с. Буйновичи); Корбут Мария, 32 лет, изнасилована группой гитлеровцев на глазах своей матери. Обыход Мария — изнасилована группой гитлеровцев, после чего вывернуты руки, избита до потери сознания, а затем убита. Мишура Мария, 83-летняя старуха, изнасилована фашистами (д. Крупка, Буйновичского сельсовета); Акулич Антонина, 20-летняя девушка, изнасилованная фашистами, умирала в долгих мучениях, грудь вырезана, вывернуты руки и ноги (д. Берестяный завод, Буйновичский сельсовет); Бурим Прасковью 22 лет и Бурим Теклю 22 лет гитлеровцы изнасиловали, после чего посадили на колья и расстреливали (д. Глушковичи Лельчицкого сельсовета); Крупник Прасковья 40 лет изнасилована группой фашистов в 8 человек в присутствии ее детей и односельчан. Жогло Феодосия, девочка 13 лет, изнасилована группой фашистов (7 человек) в присутствии бабушки. Жогло Анна, девочка 13 лет, изнасилована группой фашистов в присутствии матери (с. Стодоличи Картыничского сельсовета); «полицейские схватили беременную колхозницу Фенько, раздели догола и допрашивали в таком виде в присутствии целой группы полицейских, избив, бросили ее в баню, затем поставили голой, чтобы ели комары, били по очереди дубинками. В итоге она преждевременно родила ребенка, но мужа-партизана она не выдала. Перед смертью заявила: «Погибаю за честный поступок своего мужа-партизана. Он пошел и будет бороться против фашистов» (д. Дрилевичи Лепельского р-на); «В поселке. В селе Барбарово зашли в хату жены политрука и начали к ней придираться. Выгнали родителей и изнасиловали ее, а затем выпороли шомполами».¹⁶

      Нередко местные женщины становились предметом разбора, приводившим к смертельному исходу. Вот несколько примеров из жизни 638-го французского полка. Так, два солдата из гарнизона Новое Полесье переодевшись в женскую одежду в д. Боровое убили женщину и еще нескольких человек ранили. В д. Ослик 2 июня 1944 г. они захватили женщин, которые ходили за солью, а 35 солдат из гарнизона Шепелевичи 7 июня увели с собой в гарнизон 4 женщин д. Залосье. В гарнизоне д. Заболотье, из-за изнасилования жен полицейских, 11 июня произошел бой между французами и полицией.

      Потери  с двух сторон составили убитыми 12 французов и 5 полицейских. Кроме этого, немалая часть текущих правонарушений, как правило, была вызвана данными обстоятельствами.

      Узница  Минского гетто Хана Рубинчик вспоминала: Бывали случаи, когда ночью немцы приходили специально насиловать женщин¹⁷. Учитывая, что доступность позволяла каждому немецкому солдату обладать девушкой, этот принцип, безусловно, находил применение в различных местах. В Минском гетто по свидетельству двух солдат «У распараджэнш кожнага габрэйка. Адной 15, другой 19 гадоу, адну завуць Эйдай, другую — Гавай. Яны робяць усё, што нам патрэбна, яны у нас за пакаёвак.¹⁸

      Боязнь  привлечь внимание и попасть в  круг интереса оккупационных органов подталкивала женщин к изменению своего образа, манер, культуры общения. Для этого они одевались в плохие одежды, использовали грубую пищу с резким запахом, были неопрятны. Наличие в видимых местах болезненных форм являлось в некотором роде средством самозащиты. В совокупности, данное способствовало относительному спокойствию. В большей части женщины оставались патриархальными носителями семейных устоев. 
 

3.   Способ выживания: проституция

     Для многих женщин одним со способов выживания  стала проституция. По бытующим утверждениям оккупанты загоняли женщин и девушек в дома терпимости, которые предназначались для обслуживания немецких солдат и офицеров. Учитывая то обстоятельство, что к тяжелым преступлениям, связанным с половой безудержностью и вытекающими из нее преступными наклонностями, угрожающими признанием того, что войскам угрожает одичание», то действовали узаконенные публичные формы доступности женщин. В сфере досуга для германских солдат были организованы публичные дома, которые функционировали практически в каждом городе. Например, в Минске их было 4, в том числе один для офицерского состава. В Любане для этих целей было отобрано 20 девушек. Имелись случаи, когда для распространения венерических заболеваний молодым девушкам и женщинам вводили заразные прививки.¹⁹

     На  практике большинство женщин, вынуждены  были стать на этот путь, чтобы избежать голодной смерти. Неудивительно, что в Витебске при необходимости в 400 девушках работать в публичных домов добровольно согласились около 600.²⁰ Этому содействовал порядок, когда подобным промыслом могли заниматься те, кто был зарегистрирован в полиции, имел контрольную карточку и регулярно проходил врачебный осмотр. В данных значились фамилия, имя, год рождения, национальность, вероисповедание и адрес проживания. Однако многие, рискуя (вплоть до смертного приговора) зарабатывали на жизнь нелегально. Это вынуждало время от времени городским отделам здравоохранения совместно с полицией выявлять подобные места и лиц, принимать меры по профилактике венерических заболеваний. 
 

4. Несговорчивые женщины: предательницы  или патриотки

      Немаловажным  фактором в оккупированном обществе является женское присутствие. Уже на первом этапе войны они в силу возложенных на них государственных и семейных обязанностей оставались на своих рабочих местах. К примеру, из Пинска в Москву позвонила телефонистка международной телефонной станции Вера Мисковец. Она сообщила «Товарищи! Наши войска оставили город. На улицах появились немецкие танки с белыми крестами... Вижу их в окно... Никого из наших начальников нет... Что мне делать?» Ей из Наркомата связи посоветовали уйти из города и присоединиться к своим.²¹

      В эти трудные времена проявилась еще одна характерная черта в поведении женщин. Посредством доставки продуктов питания, выкупа за деньги у лагерной администрации, доказательства о родственных или семейных отношениях, да и путем заключения фиктивного брака, они высвобождали из лагерей военнопленных. Обеспечивали получение паспортов, оказывали помощь в продуктах питания, одежде.²²

      Однако, женщин как немецкая, так и советская стороны воспринимали как потенциальных обольстителей, вкрадчивых лазутчиков. При чем, сложилось устойчивое представление, что женщины-агенты были опасными врагами, могли проникнуть в самое «сердце» партизанских соединений и за достаточно небольшой срок по сравнению с агентом-мужчиной. Поэтому каждая прибывшая к партизанам женщина становилась объектом детальной «разработки» особых отделов НКВД. Однако, были случаи, когда сомневаясь, бдительные «особисты» расстреливали женщину «для страховки», так «на всякий случай».

      О том, что возможные ситуации могли  иметь место, можно определить по способам и формам работы разведывательных органов. Имелись случаи трагических последствий даже в партизанской среде. Так, за отказ или нарушение порядка сотрудничества с особыми отделами нередко таких особ приговаривали к расстрелу.  
 

     1.5 Женщины-заложницы  обстоятельств

      Оставаясь в большинстве на оккупированной территории женщины, тем не менее, становились заложниками практически всех обстоятельств. И если германскими органами принимались директивные решения, то их выполнить должны были женщины. А с другой стороны, действия партизанских сил против германских оккупантов вызывали в качестве обратного аргумента — карательные действия. Так, наиболее массовым и жестоким было массовое сожжение белорусских деревень вместе с ее жителями. Третье, оставаясь беззащитными, их в любой момент могли привлечь к ответственности, особенно за лояльность к советскому строю или к партизанам, военнослужащим Красной Армии и т. д. «... Мать расстреляли за то, что она готовила пищу для партизан на протяжении двух недель, а я носила им обеды. Но так как я удрала, то полиция вместо меня расстреляла мою младшую сестру». В одной из характеристик партизанки 1-го отряда 2-й Белорусской бригады записано: «За подпольную работу и связь с партизанами, Трамбицкая была арестована органами гестапо 8 июня 1942 г. и бежала из-под расстрела. Заложницей за Трамбицкую расстреляли ее мать». ²³У командира отряда им. В. П. Чкалова Ю. А. Беренчика германскими оккупантами были расстреляны жена и ребенок, у начальника штаба Костыки — мать и две сестры.

        Сложилась ситуация, когда оккупанты уничтожали жен и семьи партизан. К примеру, фельдшер партизанской бригады имени Ворошилова Лидия Капустина являлась женой офицера Красной армии и на момент начала войны родственников и близких знакомых в Беларуси не имела. Молодая, в возрасте 23 лет имела трехлетнего ребенка. «... Жен комсостава отправили эшелоном, который был разбит под ст. Барановичи. Вещи и документы с комсомольским билетом сгорели в поезде. Я с ребенком и еще жена капитана с двумя детьми поставили себе задачу, во что бы то ни стало перейти бывшую границу, чтобы остаться в Советском Союзе. Но такую задачу с детьми нам трудно было решить. Остались мы в деревне Лопатичи Копыльского района... Пришли за мной, чтобы я пошла в отряд — только без ребенка. А оставить ребенка — это значит отдать его немцам в руки. Они с ребенком сразу расправились бы. Я дала согласие, что приду только с ребенком. За мной должны были прийти вторично. Но вскоре приехали полицейские меня арестовать и расправиться... Схватили моего ребенка, бросили в машину и меня, повезли в Копыль. Первое, что я увидела, это была виселица на площади, и я кандидат туда...».

      О «нежелательности» детей в партизанских отрядах можно судить по записи беседы с одним из членов Минского подпольного комитета Котиковым, который пояснил, что его Жена, ребенок двух лет и двух месяцев, сестра живет в Минске. «Мне передавал один врач, что они приходили к нему, спрашивали, чем можно отравиться в случае, если я попадусь. Если они не отравились, то сейчас остались заложниками у немцев. Может быть, их повесили уже».

      Пережившие  нашествие врага минчане утверждают, что все годы оккупации над Минском висела невидимая завеса страха. Но вот свершилось долгожданное. На улицы Минска 3 июля ворвались краснозвездные танки. По свидетельству очевидцев, боевые машины мчались к центру города со стороны улицы Первомайской, парка имени Челюскинцев. А за ними – большие бортовые машины с десантом немцы оставили город практически без боя.

      Буквально на второй или третий день мира на берегу Свислочи в городе развернулись походные солдатские бани – настоящие «чистилища»  для немытых «чертей». Горячая драгоценная влага струилась из каждой душевой установки. И минчане без приглашения пошли дружно мыться, подставляя горячим струям давно не мытые тела. Без всякого смущения смывали окопную пыль, запах пороховой гари и солдаты, только что вернувшиеся с поля боя, и горожане: мужчины, женщины и дети. Все вместе, не испытывая ни малейшего стыда. Льющаяся вода становилась как бы вторым крещением, удаляя навсегда пережитых страх, ужас и горе израненных душ. 
 
 
 

2. Воинствующие  женщины: партизанки, связные, разведчицы, повара и т.д.

      Советское политическое руководство не считало  нужным официально признавать факт массового  использования женщин на фронте, отодвигая  их на задний план, и в лучшем случае признавая за ними лишь вспомогательную  силу.

      Одной из особенностей партизанского движения в Беларуси является широкое привлечение женщин в партизанские отряды и бригады. Так, по состоянию на 1 августа 1946 г. в рядах партизан насчитывалось 373 942 чел., в т. ч. боевой состав — 282 458 чел. из них: мужчин — 237 216 чел., что составляет 84 %., женщин —45 242 чел., что составляет 16 %. Кроме того, на территории Беларуси действовало 24021 агентурных разведчика, из них: мужчин — 7 221 чел., что составляет 30 %., женщин — 16 800 чел., что составляет 70 %. И еще, из общего количества связных —18 938 человек мужчины составили 7 198 чел., или 38%, а женщины — 11 740 чел., что составило 62 %. Данное во многом объясняется положением, когда к женщинам со стороны германских оккупационных органов имелось меньшее подозрение и тем самым возрастала безопасность. Вот как характеризует данное положение бывший комиссар отряда им. Ворошилова. «...Самыми распространенными негласными осведомителями партизан являются дети, девушки, некоторые железнодорожные охранники. Причем, девушки и дети руководствуются только патриотическими побуждениями, а железнодорожные рабочие и другие взрослые люди охотно берут деньги, хлеб, коров».