Подпольщицы Минского гетто

1. Женщины и германский оккупационный  режим

     Учитывая, что мужское население было призвано в ряды Красной Армии, а другая ее часть стала объектом массового уничтожения, как потенциальные силы могущие противостоять, то женщины составили большинство населения.  К примеру,  в Минске, по данным на 15 мая 1942 г. их насчитывалось 60499  при  42611 мужчин. ¹В восточной части Беларуси их процент был значительно выше — не менее 70 %.

       Зачастую населенные пункты состояли из женского населения,  детей и стариков. С  другой  стороны, присутствие  там же оккупационных военных формирований в количестве более чем 500 тыс.  и  противостоящих  им  партизан  (советские, польские, украинские), около 500 тыс., дислоцирующихся в лесах или неподалеку от мест  проживания,  усиливало  вооруженную  борьбу.  В результате женщины попадали в зону таких действий,  имели значимые потери. Их количество с 1943 г. уменьшалось.

     Положение женщин также зависело от состояния  их физической работоспособности и возможности вести хозяйство. При его наличии они являлись основными производящими силами. Германские органы в этой связи также акцентировали, что «женщин этой страны можно рассматривать как полноценную рабочую силу, т. к. они привыкли к трудным мужским работам, но и значительно усерднее мужчин»². Распоряжением рейхсминистра оккупированных восточных земель А. Розенберга от 5 сентября 1941 г. на территории Беларуси введена обязательная трудовая повинность для местного населения в возрасте от 18 до 45 лет. Следует заметить, что рейхскомиссары были уполномочены по своему усмотрению освобождать беременных и женщин с детьми младше 14-ти лет от обязанности регистрироваться на биржах.

     Германские  власти, которые из идеологических соображений стремились ограничить привлечение немецких женщин к работе в промышленности, широко вербовали и использовали в военной экономике Германии женщин, вывезенных из оккупированных территорий. Причем к подобной работе допускались лица женского пола в возрасте от 15 до 35 лет, внешний вид которых «расово» соответствовал внешнему виду немецких женщин. Уже на 31 мая 1942 г. среди гражданского населения, вывезенного с восточных оккупированных территорий на работы в рейх, насчитывалось 198 тыс. женщин³. Практически как в Германии, так и на оккупированных территориях происходила замена мужской рабочей силы женской. Таким образом, очевидна тенденция привлечения женщин к производственной деятельности. Такое представление отражено в материалах регистрации трудоспособных женщин Минского района (на 1 декабря 1942 г.): работающие 7248 и безработные 93З. «Освобожденные» германской армией от «страшного большевистского ада», русские женщины должны были, как писала одна из белорусских коллаборационистских газет, «упорным трудом помогать скорейшему восстановлению хозяйства». В результате возрастные рамки трудовой повинности корректировались на местах и распространялись на женщин от 14 до 55-летнего возраста.⁴

     Что касается сельской местности, то там  проживала большая часть женского населения. Именно на их плечи ложились все тяготы по выполнению сельскохозяйственных поставок. Кроме того, как и все население оккупированных территорий, они в обязательном порядке привлекались к работам на дорожном строительстве, в лесном хозяйстве, на торфзаводах, при очистке различных объектов от снега и льда в зимний период. Таким образом, почти 2/3 занятых в производстве на оккупированной территории Беларуси составляли женщины. При этом оплата их труда осуществлялась по немецким стандартам. В рейхскомиссариате «Украина» женщины получали 80 % от заработной платы мужчин, а в округе «Белосток» их зарплата составляла лишь 75 % от мужской. В условиях дискриминации еврейские работники получали только 80 % от заработной платы рабочих других национальностей, соответственно уменьшалась ставка еврейских работниц. Если женщины выполняли работы, равные по своей нагрузке и производительности с мужскими, то в ряде мест им предусматривалась одинаковая с мужчинами зарплата⁵.

     В своем большинстве они продолжали быть основными кормильцами семей, приняв на себя и мужские хозяйственные обязанности по дому. В сельской местности хозяйство, как правило, состояло из двора, 1—2 коровы, свиньи, овцы, куры, гуси и, возможно, другая мелкая живность, которую надлежало содержать и обеспечивать всем необходимым. Таким образом, они являлись основными производящими силами. Германские органы в этой связи также акцентировали «женщин этой страны можно рассматривать как полноценную рабочую силу, т.к. они привыкли к трудным мужским работам, но и значительно усерднее мужчин». ⁶

      В особенно тяжелом положении оказались  еврейские женщины. До «окончательного решения еврейского вопроса», т. е. тотального уничтожения евреев, на всех представителей данной национальности, в том числе женщин, возлагалась обязанность работать на оккупантов. Принудительная трудовая повинность распространялась на женщин в возрасте от 16 до 50 лет. Нацистская политика геноцида, проводившаяся оккупационными властями в отношении еврейского населения, предполагала интенсивное использование труда евреев на самых трудоемких, изнурительных и низкооплачиваемых работах. Еврейские женщины, узницы минского гетто, мостили двор тюрьмы камнями, которые нужно было носить, разбивать и укладывать.⁷ Несмотря на строгие запреты, обмен вещей на продукты стал для большинства еврейских женщин единственной возможностью пополнить свой скудный паек.

     В рамках оккупационных структур германскими  органами было сформировано ряд небольших женских организаций или объединений. Одной из них стало Объединение белорусских женщин (ОБЖ). Туда принимались, только лица белорусского происхождения, для чего в заявлении необходимо было указывать «Я Hi польскага Hi жыдоускага паходжаньня». Член получал в ГКБ значок, сестринскую одежду и книжку. Действовали «Правшы для сяброу Аб'яднаньня Беларуских Сясьцер». Они оказывали помощь пострадавшим, прежде всего от боевых действий партизанских подразделений.

     В мае 1942 г. при Белорусской народной самопомощи был образован Всебелорусский женский комитет (ВЖК). В принятом 22 мая 1942 г уставе Комитет определял своей задачей. Комитет брал на себя вопросы опеки женщин и детей, оказания помощи будущим матерям, а также всем потерпевшим от войны. Членом организации, согласно уставу, могла стать каждая белоруска, достигнувшая 16 лет. Однако, деятельность ВЖК по расширению сети женских организаций в Беларуси не имела успеха. 
 

1.   Материнство и дети

      В оккупированном обществе действовали  различные правила. Так, для тех, кто работал в оккупационных органах или представлял практическую значимость, имелись в наличии различные виды услуг. Согласно распоряжению генерального комиссара Беларуси от 10 сентября 1941 г. во всех городах под немецким наблюдением должны были организовываться детские сады для присмотра за детьми тех женщин, которые из-за наличия детей не могли быть использованы на работе. В г. Минске в 1943 г. детскими садами и яслями были охвачены 1960 детей, родители которых работали на предприятиях и в учреждениях города.

      Еще можно было оформить семейные отношения  в церкви. К примеру, в «Мэтрычным пасьведчаньш» церковного брака, выданное 28 февраля 1943 г. Озерской церковью Узденского района Минского округа, благословение удостоверено угловым штампом. Сам документ составлен на немецком и белорусском языках, а подпись священника заверена круглой печатью церкви. О наличии семейного фактора свидетельствуют данные акушерского отделения больницы г. Барановичей за 1941—1943 гг., где в среднем принималось 20 родов в месяц.⁸ Показатели по Павловичской волости свидетельствует о возрасте родителей. Так, из 46 родившихся с июля 1942 г. по 10 января 1943 г. имели родителей в возрасте от 20 до 30 лет и лишь незначительная часть составила до 20 и свыше 40 лет.

      Еврейкам  пособия по беременности не предусматривались. Не имели возможности претендовать на «льготы» и деревенские женщины, которым приходилось работать на тяжелых сельскохозяйственных работах до самых родов. Единственным правом, которым они могли воспользоваться, являлось освобождение от работы в рамках обязательной трудовой повинности по причине большого (от 6 месяцев) срока беременности на основании врачебно-медицинского свидетельства, выданного отделом здоровья местной администрации. В функционировавших с разрешения немецких властей медицинских учреждениях женщины могли пройти осмотр у врача гинеколога или получить квалифицированную помощь акушерки. Медицинское обслуживание в условиях оккупации было платным. Например, зимой 1941 —1942 гг. в г. Могилеве прием у врача гинеколога в поликлинике или амбулатории стоил 3 руб., родовспоможение на дому с помощью акушерки — 25 руб., врача акушера — 50 руб., каждое последующее посещение после родов в течение 3-х дней акушеркой — 5 руб., врачом-акушером — 25 руб. ⁹ Кроме того, за отдельную плату роженицы могли прибегнуть к услугам акушерских отделений при городских больницах или родильных домах.¹⁰

      Вместе  с тем медицинская статистика отделов здоровья органов местной администрации фиксирует рост количества нелегальных абортов, главной причиной которых назывались неудовлетворительные материально-бытовые условия военного времени. Это, в свою очередь, не могло не вызвать «обеспокоенность» немецких властей: «Не в интересах ни немецкого, ни белорусского народа распространение преступных абортов, которые приводят к тому, что женщины большей частью заболевают и теряют работоспособность временно или совершенно».

      Официальное разрешение абортов противоречило  идеологии национал-социализма, определяющей материнство как главный долг женщины перед обществом, однако из практических соображений оккупационные власти вынуждены были пойти на определенные уступки в этом вопросе. Согласно распоряжениям немецких властей искусственное прерывание беременности женщин из числа местного населения разрешалось на основании советского законодательства 1936 г. по предварительному заключению и направлению врачебных комиссий, а также при наличии социальных «войной обусловленных» причин.

      Между тем физическое состояние части  женского населения контролировалось со стороны ГКБ. Для этого требовалось представление еженедельных отчетов участковому или городскому комиссару, а также военному санитарному врачу списков лиц с венерическими заболеваниями. Что касается обортов, то в большинстве регионов они были запрещены. К примеру, оборты в Осиповичском округе были возможны по указанию начальника района, а по материальным причинам были возможны только в исключительных случаях.

      Действовало правило, вне стен публичных домов  немецкие солдаты должны были помнить о «пагубности расового смешения» и избегать контактов с местными женщинами, сохраняя таким образом «чистоту арийской расы». Согласно приказу коменданта г. Витебска от 20 июня 1942 г. запрещалось «любое открытое появление немецких солдат с представителями вражеского населения». Для нарушителей приказа предусматривались дисциплинарные взыскания. К примеру, служащий комендатуры г. Витебска за то, что «публично танцевал на улице с русской» был наказан в виде 7 суток строгого ареста. Более того вследствие близких отношений с местными женщинами рождались дети. Такие сведения о детях, рожденных от немецких солдат регулярно предоставлялись местной оккупационной администрации по волостям. В таких случаях были возможны рекомендации «из расовых биологических соображений» разрешить искусственное прерывание беременности местным женщинам, состоявшим в половой связи с немцами. Такие дети не должны были стать «сильными противниками немецкого народа. В вопросе создания детских домов для полноценных смешанных детей» и дальнейшего воспитания их они могли бы «стать мостом между немецким и русским народом».

      Дети, находясь под особой заботой женщин, тем не менее становились массовыми жертвами германских органов. Одним из таких факторов было их уничтожение вместе с родителями или вывоз в Германию. К примеру, только в Бегомльском районе ими было уничтожено или вывезено в Германию 3703, а всего за годы войны из Беларуси вывезено 24180 детей.¹¹ Вот как описывает свое рождение жительница Минска Александра Наркевич. «Я родилась в 1942 г. В оккупированной деревне. На печке. Мать рожала, а эсэсовцы, которые стояли в нашем доме, отодвигали шторку и гоготали. Так я родилась — под гогот немцев. Когда только она родила меня, умерла ее мать. В деревне нет ни одного мужчины. Пришлось самой копать могилу. Когда выкопала, поняла, что не может из ямы выбраться». Немногим позднее ее вместе с ребенком вывозят на принудительные работы в Германию. Путь испытаний продолжался.¹²

      Неудивительно, что массовое уничтожение, миграция населения привела к резкому его сокращению. Так, к началу 1944 г. в Витебске оставалось только 15 тыс. человек. В феврале 1944 г. проведенная облава позволила захватить 12 тыс., исключительно женщин, стариков и детей, которые были загнаны в рабочие лагеря. Город полностью обезлюдел, за исключением нескольких сотен человек прятавшихся от немецких властей.

      Их  культура, поведение значительно изменились. Для самосохранения они прибегали к симуляции различных заболеваний, изменению своего внешнего вида, некоторых форм поведения (неопрятность, запах лука и чеснока, тухлой пищи и др.); дети в некотором роде служили возможной защитой, создавали надежду на спасение при проведении карательных или хозяйственных операций. Мужское население широко привлекалось оккупационными органами к принудительным работам за пределами своих населенных пунктов. Часть укрывалось на хуторах, в лесу неподалеку от родных мест, чтобы по возможности находиться вблизи своих семьей и близких. Жители населенных пунктов, не имея достоверных сведений, достаточно часто способствовали распространению различных домыслов и слухов, предположений о скором возможном их уничтожении оккупационными органами.

      Еще один фактор — их привлечение к  разведывательной деятельности, получение необходимой информации. Германскими органами было отмечено, что женщины в большей части использовались в разведывательных целях. Это усиливало к ним подозрительность и определение их как потенциальных врагов.¹³ Такие характеристики об использовании германскими разведывательными органами красивых женщин и лиц еврейской национальности отмечены командованием партизанских бригад и отрядов. Нередко такие обстоятельства приводили к дополнительным жертвам как доказательство их невиновности. Особое положение занимали женщины из семей партизан, полицейских, белорусской коллаборации. Их преследовали и они, как и их дети, в большинстве своем становились жертвами, групповых так и одиночных нападений. Защитой для их служили партизанские лагеря, для лиц еврейской национальности — семейные лагеря. С другой стороны — полицейские гарнизоны, участки, оборонные деревни, места с находящимися там воинскими подразделениями. При случае быстрого передвижения они оставались в опасных зонах блокад, боевых операций, занятых территорий, оставаясь в большей части мамами и бабушками, тетями и т. д.