Эмоционально-волевые процессы

      К. Н. Корнилов считал волевое  усилие основным признаком воли, поэтому дал следующее определение  воли: это «психический процесс,  который характеризуется своеобразным  усилием и получает свое выражение  в сознательных действиях и  поступках человека, направленных  на достижение поставленных целей» [1941, с. 266]. Признание центрального  положения вопроса о волевом  усилии в проблеме воли имеется  в работах В. И. Селиванова, В. К. Калина и других. Однако  встречается и другая точка зрения.

      Ш. Н. Чхартишвили не считал волевое усилие признаком волевого поведения. По этому поводу он писал: «Многие исследователи понимают, что определение воли через признаки интеллекта является недоразумением и находят выход в привнесении в определение воли другой стороны поведения, а именно — момента усилия. Протекание волевых актов зачастую наталкивается на некоторое препятствие, преодоление которого требует внутреннего усилия, своего рода внутреннего напряжения. Этот момент усилия, или способность преодолевать препятствия, объявляется вторым признаком воли.

      Однако внутреннее напряжение, —  продолжал Ш. Н. Чхартишвили, — и способность преодолевать препятствия не чуждо и животному. Птицам требуется исключительное усилие, чтобы преодолеть бурю, свирепствующую в открытом море, и достичь конечной цели своего полета. Зверь, попавший в капкан, совершает колоссальное усилие для того, чтобы вырваться на свободу. Словом, способность совершать усилие, необходимое для преодоления препятствий, возникающих на жизненном пути, присуща всем живым существам, и нет ничего удивительного в том, что человек, приобретя способность сознания, сохранил и это свойство. Однако животное, несмотря на то, что оно в не меньшей мере обладает способностью совершать усилие и бороться с препятствиями, никто не считает существом, обладающим волей» [1967, с. 73]. По поводу последнего утверждения могу заметить — и напрасно. У животных, безусловно, есть зачатки волевого поведения, и одним из них является проявление ими волевого усилия, о чем писал и П. В. Симонов. Ошибка Ш. Н. Чхартишвили, мне представляется, состоит в том, что вместо отрицания волевого усилия как признака воли ему нужно было признать наличие зачатков воли и у животных.

      Устранение волевого усилия из  воли приводит Ш. Н. Чхартишвили к странным заключениям и в отношении поведения человека. Так, он писал: «Алкоголик или наркоман, находящийся в плену укоренившейся потребности в алкоголе или морфии, осознает эту потребность, осознает пути и средства, необходимые для приобретения крепкого напитка или морфия, и зачастую прибегает к максимальному усилию для преодоления препятствий, возникших на его пути к удовлетворению своей потребности. Однако было бы ошибкой считать проявляющиеся в подобных актах поведения осознанность потребности и напряженные усилия производными от воли явлениями и полагать, что чем сильнее и упорнее стремление к удовлетворению подобных неукротимых потребностей, тем сильнее воля. Потребность может активизировать работу сознания в определенном направлении и мобилизовать все силы, необходимые для преодоления препятствия. Но это может не быть действием воли. Поэтому нельзя считать, что в указанных признаках поведения проявляется специфическая особенность воли» [1967. с. 73–74].

      Нельзя не видеть в этом  утверждении отголосков идеологизированного подхода к оценке волевого поведения. Алкоголизм и наркомания считаются в обществе отрицательными наклонностями, поэтому кто эти наклонности не может перебороть, тот безвольный. Но, во-первых, надо спросить у самого алкоголика или наркомана, а хочет ли он их перебороть, а во-вторых, какая разница в проявлении усилия при решении школьником задачи и добывании алкоголиком спиртного? И в том и в другом случае поведение мотивировано, и в том и в другом случае мы наблюдаем произвольное управление усилием (ведь нельзя же полагать, что усилие это проявляется алкоголиком непроизвольно). Поэтому с точки зрения механизмов управления поведением разницы в этих случаях нет. Следовательно, и тот и другой проявляют силу воли при достижении намеченной цели.

      В. А. Иванников пишет: «Признание  усиления мотивации главной функцией  воли отмечалось еще в работах  прошлого века и сегодня содержится  в работах самых разных авторов.  Для объяснения этого феномена  воли предлагались различные  решения, но наибольшее распространение  получила гипотеза о волевом  усилии, исходящем от личности».  И далее В. А. Иванников ставит  вопрос: «Не является ли понятие волевого усилия остатком от постепенного наступления экспериментальных исследований на выяснение природы и механизмов побуждения личностной активности, остатком, не нашедшим пока еще своего объяснения и экспериментальных приемов исследования?... Попытки оправдать введение понятия волевого усилия, исходящего от личности, необходимостью признания собственной активности личности, не вытекающей из наличной ситуации, вряд ли являются состоятельными... Задача заключается не в том, чтобы ввести еще одно побуждающее начало, а в том, чтобы через имеющиеся механизмы найти возможность объяснения свободной самостоятельной активности личности» [1985, с. 50].

      Развивая свои сомнения, В. А.  Иванников пишет, что «наряду  со сферой мотивации личность  становится вторым источником  побуждения к активности, причем  в отличие от мотивов личность  не только побуждает, но и  тормозит активность. Возникающая  при этом теоретическая неловкость, видимо, мало кого смущает, и  в итоге получается, что побуждает  и мотивационная сфера личности, и сама личность, произвольно  создавая волевое усилие» [1985. с. 50].

      Представляется, что никакой неловкости, о которой говорит В. А. Иванников, в действительности нет и быть не может. Ведь возникшая у него неловкость основана на некорректном противопоставлении личности мотиву. Такое противопоставление появилось у автора, очевидно, потому, что за мотив он принял, вслед за А. Н. Леонтьевым, предмет удовлетворения потребности, который находится как бы за пределами личности. В действительности мотив есть личностное образование и одна из составляющих произвольного управления, т. е. воли в широком понимании, и поэтому противопоставлять мотив личности — это все равно, что противопоставлять часть целому. Личность управляет своим поведением как с помощью мотива, так и с помощью волевого усилия, между которыми, как отмечал В. И. Селиванов, действительно имеется качественное различие. Если мотив — это то, ради чего совершается действие, то волевое усилие — это то, посредством чего осуществляется действие в затрудненных условиях. Никто не действует, писал В. И. Селиванов (1974), ради волевого напряжения. Волевое усилие — лишь одно из необходимых средств реализации мотива.

      Поэтому В. К. Калин справедливо  подчеркивает, что если неверно  отрывать мотив от воли или  заменять волю мотивом, то столь  же неверно и мотив подменять понятием «воля».

      В. Шпеер, министр вооружений гитлеровской Германии, писал в своих «Мемуарах» о днях, проведенных под арестом после поражения его государства во Второй мировой войне: «Подчас мне приходила мысль добровольно уйти из жизни... В Крансберге один из ученых-химиков рассказал нам, что если раскрошить сигару, затем растворить в воде и выпить эту смесь, то вполне возможен смертельный исход; я долгое время носил в кармане искрошенную сигару, но, как известно, между намерением и действием дистанция огромного размера» [1997, с. 669].

      Это те случаи, когда «суждены  нам благие порывы, но свершить ничего не дано». Для свершения требуется осуществить волевое усилие.

      Филогенетической предпосылкой  возникновения волевого усилия  является способность животных  к мобилизации усилий для того, чтобы преодолеть встречающиеся  препятствия на пути к биологической  цели. Это так называемое «преградное» поведение животных (П. В. Симонов [1971]). Если бы у них не было этого механизма, животные просто не выжили бы. Нельзя не отметить, что у животных имеется и механизм регуляции таких усилий, их дозирования (вспомним кошку, вспрыгивающую на предметы разной высоты). Но если у животных подобное использование усилий осуществляется непроизвольно, то человек приобретает способность пользоваться этими усилиями сознательно.

      Локке [Locke, 1968] в своих экспериментах показал, что повышение трудности выбираемой цели приводило к более высоким достижениям; они были выше, когда уровень трудности цели был неопределенным или когда от испытуемого требовалось просто «работать как можно лучше». Автор справедливо полагает, что после принятия трудной цели испытуемые были вынуждены мобилизовывать все силы для достижения этой цели. Однако, как отмечают Кукла [Kukla, 1972] и Майер [Meyer, 1976], разработавшие модель «расчета усилий», максимальное увеличение усилий происходит при таком уровне сложности, который, по мнению субъекта, еще является преодолимым. Это тот предел, за которым уровень усилий резко падает.

      В. И. Селиванов писал, что  волевое усилие является одним  из главных средств, с помощью  которых личность осуществляет  власть над своими побуждениями, избирательно пуская в действие  одну мотивационную систему и  затормаживая другую. Регуляция  поведения и деятельности осуществляется  не только опосредованно —  через мотивы — но и прямо,  через мобилизацию, т. е. через волевые усилия.

      В. И. Селиванов, подчеркивая  связь волевого усилия с необходимостью  преодоления препятствий, трудностей, считал, что оно проявляется во  всякой нормальной работе, а не  только в экстремальных ситуациях,  например при утомлении, как  полагают некоторые психологи.  Он утверждал, что «при таком  взгляде на роль волевого усилия  оно выглядит инструментом лишь  неприятного и вредного для  организма деспотического принуждения,  когда работать уже нет мочи, а надо. Несомненно, такие ситуации могут иметь место в жизни человека, особенно в экстремальных условиях. Но это лишь исключение из правила» [1975, с. 20]. Действительно, волевое усилие используется человеком не только при изнеможении, но и на начальной стадии развития утомления (при так называемом компенсированном утомлении), когда человек поддерживает свою работоспособность на заданном уровне без деспотизма и ущерба для здоровья. Да и простое нажатие на динамометр — это тоже проявление волевого усилия.

Как отмечает В. И. Селиванов, центральное место  в диагностике воли (понимаемой им как мобилизация психических  и физических возможностей) занимает измерение волевого усилия, которое  в большей или меньшей мере присутствует в разных волевых действиях.

Волевое усилие качественно отличается от мышечного  усилия, наблюдаемого нами, например, при  поднимании тяжестей, при быстром  беге, а в меньшей мере – при  сдвигании бровей, сжимании челюстей и т. п. В волевом усилии движения часто минимальны, а внутреннее напряжение может быть колоссальным. Примером этого может служить усилие, которое  приходится делать бойцу, остающемуся  на посту под огнем неприятеля, парашютисту, прыгающему с самолета, и т. п.

     При  волевом усилии всегда имеется  и мышечное напряжение. Припоминая какое-нибудь слово или внимательно рассматривая что-либо, мы напрягаем мышцы лба, глаз и т. п. Тем не менее, отождествлять волевое усилие с мышечным напряжением было бы совершенно неверно. Это значило бы лишить волевое усилие его особого содержания.

      [Корнилов К. Н. 1948. С. 326–327]

      Имеется несколько определений  волевого усилия. К. К. Платонов  определял его как переживание  усилия, являющееся обязательным  субъективным компонентом волевого  действия, Б. Н. Смирнов — как  сознательное напряжение психических  и физических возможностей, мобилизующих  и организующих состояние и  деятельность человека ради преодоления  препятствий. Чаще всего под  волевым усилием понимают сознательно  и большей частью осознанно  совершаемое внутреннее усилие  над собой, являющееся толчком  (импульсом) к выбору цели, к  концентрации внимания на объекте,  к началу и остановке движения и т. п.

      В. К. Калин считает волевое  усилие основным операциональным механизмом волевой регуляции. Он определяет волевое усилие как «однонаправленное регулирующее проявление сознания, приводящее к установлению или удержанию необходимого состояния функциональной организации психики» [1989а, с. 53].

      С. И. Ожегов [1985] определяет усилие  как напряжение сил. Именно  в этом значении я понимаю  и волевое усилие: это сознательное  и преднамеренное напряжение  физических и интеллектуальных сил человеком. 

Волевые качества личности и  их формирование. 

Воля человека характеризуется определенными  качествами. Прежде всего, принято выделять силу воли  как обобщенную способность  преодолевать значительные затруднения, возникающие на пути к достижению поставленной цели. Чем серьезнее  препятствие, которое вы преодолели на пути к поставленной цели, тем  сильнее ваша воля. Именно препятствия, преодолеваемые с помощью волевых  усилий, являются объективным показателем  проявления силы воли.

Среди различных  проявлений силы воли принято выделять такие личностные черты, как выдержка  и самообладание,  которые выражаются в умении сдерживать свои чувства, когда  это требуется, в недопущении  импульсивных и необдуманных действий, в умении владеть собой и заставлять себя выполнять задуманное действие, а также воздерживаться от того, что хочется делать, но что представляется неразумным или неправильным.

Другой характеристикой  воли является целеустремленность.  Под целеустремленностью принято  понимать сознательную и активную направленность личности на достижение определенного  результата деятельности. Очень часто, когда говорят о целеустремленности, используют такое понятие, как настойчивость. Это понятие практически тождественно понятию целеустремленности и характеризует стремление человека в достижении поставленной цели даже в самых сложных условиях. Обычно различают целеустремленность стратегическую, т. е. умение руководствоваться во всей своей жизнедеятельности определенными принципами и идеалами, и целеустремленность оперативную, заключающуюся в умении ставить ясные цели для отдельных действий и не отклоняться от них в процессе их достижения.

От настойчивости  принято отличать упрямство. Упрямство  чаще всего выступает как отрицательное  качество человека. Упрямый человек  всегда старается настоять на своем, несмотря на нецелесообразность данного  действия. Как правило, упрямый человек  в своей деятельности руководствуется  не доводами разума, а личными желаниями, вопреки их несостоятельности. По сути, упрямый человек не владеет своей  волей, поскольку он не умеет управлять собой и своими желаниями.