Эмоционально-волевые процессы

Исследования  также показывают, что у людей  с экстернальным локусом контроля чаще бывают психологические проблемы, чем у людей с интервальным локусом контроля (Lefcourt, 1982, 1984; Phares, 1978). Например, Фарес (Phares, 1976, 1978) сообщает, что тревога и депрессия у экстерналов выше, а самоуважение ниже, чем у интерналов. Также вероятность появления психических заболеваний у интерналов ниже, чем у экстерналов. Было даже показано, что уровень самоубийств позитивно коррелирует (r = 0,68) со средним уровнем экстернальности населения (Boor, 1976). Почему экстернальность связывается с плохой адаптацией? Мы можем только рассуждать о том, что люди способны большего добиться в жизни, если они верят, что их судьба находится в их собственных руках. Это, в свою очередь, ведет к лучшей адаптации у интерналов, что было отмечено во многих исследованиях (Parkes, 1984).

И наконец, многочисленные исследования показывают, что экстерналы намного сильнее подвержены социальному воздействию, чем интерналы (Phares, 1978; Strickland, 1977). Действительно, Фарес (Phares, 1965) обнаружил, что интерналы не только сопротивляются постороннему воздействию, но также, когда представляется возможность, стараются контролировать поведение других. Также интерналам обычно нравятся люди, которыми они могут манипулировать, и не нравятся те, на кого они не могут повлиять (Silverman, Shrauger, 1970). Короче, интерналы, по-видимому, более уверены в своей способности решать проблемы, чем экстерналы, и поэтому независимы от мнения других. 

Воля  и риск. 

Понятием «риск» пользуются многие конкретные общественные и естественные науки. Каждая из них  имеет свой предмет, свою направленность в исследовании риска и пользуется для этого собственными методами. Такая ситуация позволяет выделить очень много различных аспектов, в которых рассматривается риск.

Но перед тем, как рассмотреть концепции риска, необходимо раскрыть содержание данного  понятия.

В настоящее  время нет общепринятого определения  для этого термина, в его трактовке  существуют многочисленные расхождения.  Это объясняется во многом многоаспектностью этого явления, которое имеет несовпадающие, а иногда противоположные реальные основания.

В массовом сознании распространено суждение о риске  как о возможной опасности или неудаче. В некоторых случаях риск понимается как деятельность, совершаемая в надежде на удачный исход или просто ситуативная характеристика деятельности.

С.И Ожегов определил  риск как возможную опасность  и действие наудачу в надежде  на счастливый исход [Ожегов С.И. «Словарь русского языка», М., 1964]. Т. е., необходимые элементы риска, по мнению С.И. Ожегова, это:

-         опасность; 

-         неопределенность;

-         случайность. 

Для того чтобы  существовал риск, необходима опасность, в которой заложена неопределенность.

Некоторые ученые признают объективно-субъективную природу риска. Действительно, нельзя «отрывать риск от его реализации в волевом акте; говоря о волевом содержании риска, мы имеем в виду и волевое содержание поступка, в котором взаимодействуют в неразрывной связи объективные и субъективные моменты. В этом смысле можно и нужно говорить об объективно-субъективной природе риска, но отнюдь не о наличии субъективного и объективного риска как дополняющих друг друга. Даже тогда, когда «рискующий субъект» занимает пассивную позицию, лишь предполагая возможность наступления отрицательных последствий, связь с психикой несомненна, иначе незачем вообще говорить о риске.

Ошибочно считать, что риск участвует лишь в борьбе мотивов и исключается в принятии решения, а тем более в волевом  действии. Воля — единый психологический  процесс, элементы которого тесно связаны. Но нельзя рассматривать риск только в качестве компонента воли, а тем  более — одного из ее элементов. Риск заключается в психическом  регулировании. Осознаются альтернативы, допускаются возможные, нередко  случайные последствия, детерминируется  желание положительного исхода, избирается вариант решения в ситуации, исключающей  абсолютную определенность, предпринимаются усилия в направлении реализации этого решения. Специфичным для волевого процесса при риске является выбор и принятие решения с учетом наличия рискованных альтернатив — возможной неудачи, отрицательных нежелаемых последствий, лишь вероятности достижения необходимого результата. Но неопределенность не останавливает регулятивный волевой процесс.

Нужно различать  свободу выбора, когда он происходит при прямом запрете определенного  поведения и когда выбор связан с осуществлением дозволенной деятельности, которая может привести к причинению вреда. Виновное поведение и волевое - не одно и то же, и не всякое невиновное поведение — неволевое. Но характерные особенности волевого процесса при невиновном поведении нельзя не учитывать. Это, однако, не дает основания отрицать возможность признания риска условием возложения в некоторых случаях ответственности, поскольку центр тяжести якобы переносится из плоскости причинения в плоскость возмещения. Деятельность воплощается в определенных действиях, а выбор заключается в свободном избрании конкретного, даже правомерного, поведения. Нельзя отрицать связи риска с виной. В то же время недопустимо его понимание в качестве промежуточной категории между виной и абсолютной ответственностью (независимо от вины и противоправности). Это, как справедливо отмечено, приводит к размыванию данной категории. [http://law.edu.ru/article/article.asp?articleID=186175]. 

5. Структура волевого акта.

Волевой акт  всегда связан с приложением усилий, принятием решений и их реализацией.

Для волевого акта характерно наличие продуманного плана  осуществления каких-либо действий.

Волевой акт  характеризует усиленное внимание к действию и отсутствие непосредствен-ного удовольствия, получаемого в процессе и в результате его выполнения (имеется в виду эмоционального, а не морального удовольствия).

Волевая деятельность всегда состоит из определенных волевых  действий, в которых содержатся все  признаки и качества воли, изучение волевых действий ведет к правильному  пониманию воли в целом и успешному решению задач ее воспитания.

Что же представляет собой волевое, то есть произвольное, преднамеренное действие, входящее в  состав управляемой человеческой деятельности (или каковы основные фазы волевого процесса)?

Первоначальным  моментом всякого волевого действия - его первой фазой – является возникновение побуждения и постановка цели, на достижение которой направляется данное действие. Цель можно ставить  как перед собой, так и перед  другими людьми, принимать или  отвергать ее, когда она ставится кем-нибудь другим или обстоятельствами жизни.

Следующий момент волевого действия – вторая фаза волевого процесса - стадия обсуждения и борьбы мотивов, выбор, использование и  создание средств, способов и приемов достижения поставленной цели.

Это обусловлено  тем, что цели бывают различные и  ставятся они в различных условиях. Сознательная постановка целей связана  с конкретным учетом условий, средств  и других возможностей их достижения. Если же цель возникает без учета  таких возможностей или вопреки  им, то она будет не вполне осознанной, недосягаемой и, значит, нереальной, нежизненной, чем-то вроде смутного влечения.

Определение конкретных путей и возможностей достижения цели является основой планирования человеком своих действий и деятельности в целом.

После постановки цели и определения средств ее достижения наступает следующий  момент волевого действия - третья фаза волевого процесса - принятие решения, то есть выбор действия в соответствии с целью.

Этот момент волевого действия объясняется тем, что постановка цели и определение  средств ее достижения человеку даются далеко не всегда просто и легко. Особенно сложно это делать в нестандартной  ситуации, в экстремальной обстановке.

Далее следует  заключительная - четвертая фаза волевого процесса - исполнение принятого решения. Это завершающий момент волевого действия. Исполнить решение –  значит практически достигнуть цели. На этом и заканчивается конкретное волевое действие, составляющее элемент  волевой деятельности человека.

Волевое усилие. 

Одними из первых о волевом усилии как специфическом  механизме воли заговорили в начале XX в. Г. Мюнстерберг, Г. И. Челпанов, А. Ф. Лазурский. Г. Мюнстерберг, например, писал: «Если я стараюсь вспомнить название какой-нибудь птицы, которую я вижу, и оно, в конце концов, приходит мне на ум, я чувствую его появление как результат моего собственного волевого усилия» [1997, с. 182]. А. Ф. Лазурский рассматривал волевое усилие как особый психофизиологический процесс, связанный с реакцией человека на встречающееся препятствие. Он поставил вопрос: «Существует ли одно волевое усилие, могущее по произволу человека направляться в различные стороны, или же, наоборот, имеется несколько его разновидностей, родственных друг другу, но все-таки не тождественных между собой?» [2001б, с. 17]. К сожалению, на этот вопрос ответ не найден до сих пор, хотя известно, что в повседневной жизни человек сталкивается с проявлением волевых усилий в двух направлениях. С одной стороны, это усилия, задачей которых является подавление побуждений, препятствующих достижению цели. Эти побуждения связаны с возникающими в процессе деятельности неблагоприятными состояниями (страх, утомление, фрустрация), которые подталкивают человека к прекращению этой деятельности. С другой стороны, это волевые усилия, стимулирующие активность, направленную на достижение цели. Эти усилия имеют большое значение для проявления таких волевых качеств, как терпеливость, упорство, внимательность, настойчивость.

Что же такое  представляет собой это волевое  усилие? На этот счет в психологии существуют двоякого рода взгляды…

     Согласно  одному взгляду, волевое усилие  есть совокупность двигательных (главным образом, мышечных) ощущений. При совершении каких бы то ни было мышечных движений приходится испытывать чувство напряжения, представляющее собой не что иное, как совокупность мышечных ощущений. Именно это мускульное напряжение и воспринимается нами как чувство усилия.

     Но  бывают такие волевые акты, при  которых нет мышечного сокращения, а есть или задержка этого  сокращения, или же другие более  сложные психофизиологические обнаружения.  Для объяснения этих явлений  была выдвинута теория так  называемого иннервационного чувства. Предполагали, что всякого рода нервный импульс, хотя бы он и не повел за собой мышечного сокращения, но остался бы чисто центральным мозговым процессом, все-таки сопровождается известным субъективным переживанием, напоминающим волевое усилие. В качестве доказательства приводились случаи, когда двигательное усилие испытывается нами, несмотря на то, что сами мышцы, на сокращение которых это двигательное усилие направлено, отсутствуют совершенно. Это бывает после ампутации, когда человек пытается двигать, например, пальцами отрезанной ноги, то, несмотря на отсутствие мышц, которые у него должны были бы сокращаться, он все-таки испытывает известное волевое напряжение. Однако более тщательные исследования Джемса показали, что в этих случаях обыкновенно человек сокращает попутно также и некоторые другие сохранившиеся у него мышцы, все равно как, например, при очень сильном напряжении рук мы невольно напрягаем также и некоторые другие мышцы тела. И вот мышечные ощущения, возникшие благодаря сокращению побочных мускулов, и принимались ошибочно за иннервационное чувство.

    До сих пор речь шла, главным образом, о тех волевых усилиях, которые направлены на совершение известных двигательных актов или на их задержку… Однако наряду с этим существует целый ряд волевых актов, направленных на течение представлений, чувствований и т. п. Здесь уже зачастую не бывает почти никаких движений или двигательных задержек, и тем не менее волевое напряжение может достигать больших размеров. Вот такого рода процессы и заставляют обратить внимание на другую теорию, до некоторой степени противоположную только что изложенной. Согласно этой второй теории, волевое усилие не сводится к каким бы то ни было двигательным актам, а, наоборот, является самостоятельным, совершенно своеобразным психофизиологическим процессом. В то время как первое объяснение ссылается главным образом на данные физиологии и биологии, второе объяснение основывается преимущественно на данных самонаблюдения — нисколько, впрочем, не исключая возможности того, что в основе непосредственно воспринимаемого нами чувства волевого усилия лежит какой-нибудь определенный мозговой процесс или совокупность таких процессов.

     Обращаясь  к данным самонаблюдения, приходится, прежде всего, отметить, что волевое усилие является чрезвычайно характерным элементом всякого вообще сознательного волевого акта. Кроме того, оно представляет собой нечто всегда однородное, на что бы ни было направлено это усилие, оно всегда нами переживается более или менее одинаково. Наконец, для нашего сознания оно является чем-то элементарным, неразложимым на дальнейшие, более простые элементы.

     Представляется, что как та, так и другая теория не могут быть приняты во всей их полноте. С одной стороны, мы видели, что было бы слишком односторонне сводить все волевые процессы только к движениям или их задержке, так как существует целый ряд волевых и притом очень напряженных актов, в которых психомоторные элементы крайне незначительны. С другой стороны, было бы неправильно, на мой взгляд, волевое усилие переоценивать, распространяя его на все наши психические переживания. По-моему, следует резко отличать волевой процесс с его центральным фактором, волевым усилием, от более общего понятия психической активности. Волевое усилие представляет собой одну из основных психических функций, занимающую в нашей душевной жизни свое определенное место наряду с чувствованиями и интеллектуальными процессами.

      [Лазурский А. Ф. 2001. С. 235–237, 238]

      М. Я. Басов [1922] рассматривал  волевое усилие как субъективное  выражение регулятивной функции  воли, которую он отождествлял  с вниманием. Он считал, что внимание и волевое усилие — это одно и то же, только обозначаемое разными терминами. Таким образом, М. Я. Басов косвенно присоединялся к первому из предположений А. Ф. Лазурского: механизм волевого усилия для всех случаев един.