Историческое происхождение развернутой формы игровой деятельности

На широкое распространение  таких игр-упражнений указывает  Е. С. Рубцова: «Суровая природа Чукотки, а также тяжелая зимняя охота  на льду при крайне примитивных средствах охоты требовали от эскимосов исключительной выносливости. Старшее поколение строго настаивало на том, чтобы молодежь тренировалась в развитии силы, быстроты бега, выносливости и ловкости. Некоторые физические упражнения, развивающие силу и ловкость, начинали выполнять уже дети дошкольного возраста. Обычно отец или воспитатель (приемный отец) показывал мальчикам какой-нибудь тренировочный прием. Когда овладевали одним приемом, их обучали следующим. Некоторые тренировочные приемы выполняли и девочки. В длинные зимние вечера дети тренировались в помещении.

Для развития быстроты бега летом в свободные от морского промысла дни эскимосы устраивают соревнования по бегу (по кругу), в которых принимают  участие как взрослые, так и  дети. Обычно дети упражняются отдельно от взрослых. Зимой бегают не по кругу, а по прямой линии и между установленными для этой цели границами. Победителем считается тот, кто самым последним останется на беговой дорожке.

Мне приходилось наблюдать, как дети тренируются в развитии силы. Опишем здесь один случай. Группа детей собралась в передней части яранги. Там лежал большой, очень тяжелый камень. Участники тренировки выстроились в одну линию и стали поочередно носить этот камень от одной стены к другой. Каждый из них носил камень взад и вперед до изнеможения. После того, как все дети проделали это, они стали поочередно носить этот же камень вокруг яранги, а затем по прямой линии до определенного места.

Поскольку главным занятием эскимосов является охота, то старшие очень рано начинают приучать детей к стрельбе из ружья. Нередки случаи, когда восьмилетние мальчики стреляют очень метко (1954, с. 251). «Кто был на Крайнем Севере и наблюдал за бытом и жизнью населяющих его народов, тот не мог не заметить большого интереса как взрослого населения, так и детей к различным спортивным упражнениям и массовым играм», — пишет А. Г. Базанов. Описывая праздник «День оленя», этот автор пишет: «На празднике охотники и оленеводы, взрослые и дети, состязаются в беге, борьбе, метании тынзея, бросании на дальность топора, попадании диском в оленьи рога, в набрасывании на рога тынзея» (1934, с. 12).

Выделение из целостной  трудовой деятельности отдельных ее сторон и качеств (сила, ловкость, выносливость, меткость и т. п.), обеспечивающих успешность выполнения не одного какого-либо ее вида, а целого ряда производственных процессов, было важным шагом для всего дела воспитания подрастающих поколений. Можно предполагать, что на этой основе выделились особые упражнения, направленные специально на формирование таких качеств.

В нашу задачу не входит рассмотрение вопроса об историческом возникновении спортивных игр и  соревнований, так же как мы совершенно не касаемся и вопроса о связи  содержания этих игр с промысловой  деятельностью, характерной для того или иного народа или племени. Для нас важно лишь указать на связь между овладением детьми некоторыми орудиями труда и соревнованиями в умении их использования. Последние надстраиваются над овладением орудиями труда как своеобразный, многократно повторяющийся экзамен, в котором успехи в овладении тем или иным орудием труда и формировании связанных с этим физическим и умственных способностей подвергаются общественной оценке и проверке.

Как мы уже отмечали, на самых ранних ступенях развития человеческого общества раннее включение детей в труд взрослых приводит к развитию самостоятельности детей, реализует прямым путем общественное требование самостоятельности.

На следующей ступени  развития, в связи с усложнением  средств труда и тесно связанных  с ними производственных отношений, возникает особая деятельность по овладению детьми орудиями труда взрослых.

На протяжении всего  развития первобытнообщинного строя  взрослые не имели возможности уделять  много времени специальному воспитанию и обучению своих детей. Требование возможно более ранней самостоятельности остается основным требованием, которое предъявляет общество детям. Так, А. Т. Брайант указывает: «Матерям приходилось выполнять самые тяжелые обязанности, и нянчиться с детьми у них не хватало времени.

С четырех лет, а то и раньше девочки и мальчики, особенно последние, были предоставлены самим себе. В краале и на прилегающем участке малыши резвились на свободе и заботились о себе сами» (1953, с. 127). Таких указаний на предоставление с очень раннего возраста детям полной самостоятельности во времяпрепровождении и даже в заботах о собственном пропитании в этнографической литературе очень много.

Вооруженные уменьшенными орудиями труда, которыми пользуются и  взрослые, предоставленные самим  себе, дети все свое свободное время проводят в упражнениях с этими орудиями, постепенно переходя к их употреблению в условиях, приближающихся к условиям труда взрослых. Маргарет Мид рассказывает, что наблюдавшиеся ею дети целыми днями были предоставлены самим себе и умели о себе заботиться. Они имеют свои байдарки, весла, луки и стрелы. Целыми днями бродят они по берегу лагуны группами, старшие и младшие вместе, соревнуются в бросании дротиков, в стрельбе из луков, в плавании, гребле, затевают драки и т. п. Мальчики постарше часто отправляются на рыбную ловлю среди тростниковых зарослей, обучая этому занятию маленьких мальчиков, сопровождающих их (см.: М. Mead, 1931 с. 77 — 78).

Н. Миллер рассказывает про  свои наблюдения на Маркизских островах: как только ребенок становится способным обходиться без чужой помощи, он покидает своих родителей и на избранном по собственному вкусу месте строит себе хижину из веток и листьев (см. N. Miller, 1928, с. 123 — 124).

Е. А. Аркин приводит сообщение  Дисплейна, что «на берегу Нигера он часто видел детей в возрасте 6 — 8 лет, которые, оставив родительский дом, жили самостоятельно, строили сами себе хижины, охотились и ловили рыбу и даже исполняли некоторые грубые формы культа» (1935, с. 59).

Обобщая имеющиеся по этому вопросу этнографические  материалы, М. О. Косвен пишет: «С необычайно раннего возраста дети, в особенности мальчики, становятся в значительной мере самостоятельными. Уже с 3 — 4 лет мальчики большую часть времени проводят со своими сверстниками, начинают по-своему охотиться, ставят западни на птиц, умеют уже управлять лодкой и т. п. В 6 — 8 лет они часто живут почти совершенно самостоятельно, нередко в отдельной хижине, ведут более сложную охоту, ловят рыбу и пр. В охоте дети проявляют замечательную выдержку и изобретательность. Вот два примера охоты маленьких негров Конго. Лежа на спине, они держат на ладони вытянутой руки немного зерен и часами терпеливо ждут, пока птица не прилетит поклевать, чтобы в тот же момент зажать ее в руке. Другой пример. К ветке дерева, на которой имеют обыкновение резвиться обезьяны, привязывается веревка, конец ее держит один из притаившихся внизу мальчиков. Уловив момент, когда обезьяна собирается прыгнуть на привязанную ветку, мальчик отдергивает ее вниз и обезьяна плашмя падает на землю, где ее добивают маленькие охотники» (1953, с. 139).

Требование самостоятельности, предъявляемое детям со стороны  общества на этой ступени развития, реализуется не путем участия  в производительном труде наряду и вместе со взрослыми, а путем  самостоятельной жизни, хотя и отделенной от взрослых, но по своему содержанию тождественной с ней и заключающейся сначала в проведении самостоятельных упражнений с уменьшенными орудиями труда, а затем и в прямом их использовании в условиях, максимально сближенных с теми, в которых употребляют их и взрослые.

Почти все авторы указывают  на то, что такая самостоятельная  жизнь распространена главным образом  среди мальчиков. Это косвенно говорит  о том, что, по-видимому, речь идет об обществах, перешедших к патриархату, когда на долю женщины осталась вся домашняя работа, в которой девочки могли принимать непосредственное участие и тем самым обучаться всем женским работам. Самостоятельность девочек воспитывалась, таким образом, путем непосредственного участия в труде их матерей, более примитивном по применявшимся орудиям и поэтому более доступном. Мальчики же не могли принимать непосредственного участия в труде отцов, и, поэтому именно к ним в первую очередь и адресовалось требование самостоятельно, путем упражнений, осваивать орудия труда, применяемые их отцами.

Самостоятельная жизнь  детей в этот период заключалась  в самостоятельном овладении  средствами труда. Взрослые изготовляли  детям уменьшенные орудия труда  и показывали им способы их употребления. Дети же самостоятельно упражнялись  и в ходе упражнений в совершенстве овладевали орудиями. Можно предполагать, что именно к этому периоду жизни общества относятся и возникновение бытующих и доныне у многих народов, стоящих на относительно низких уровнях развития, инициации, являющихся одновременно и первоначальной школой, и экзаменом самостоятельности и умений пользоваться орудиями труда, и приобщением к взрослым членам общества.

Приводившиеся нами данные об отсутствии ролевых игр у детей, растущих в обществах более ранних ступеней развития, относятся и к этому периоду. И здесь у детей ролевая игра в ее развернутой форме вовсе не встречается или встречается очень редко. В ней нет общественной необходимости. Дети входят в жизнь общества под руководством взрослых или самостоятельно; упражнения в употреблении орудий труда взрослых если и принимают характер игр, то игр спортивных или игр-соревнований, но не ролевых. Воссоздание деятельности взрослых в специально создаваемых игровых условиях не имеет здесь еще никакого смысла в силу тождественности орудий, которыми пользуются дети, с орудиями взрослых и постепенного приближения условий их использования к реальным условиям труда. Дети хоть и не участвуют совместно со взрослыми в труде, но ведут такой же образ жизни, как и они, лишь в несколько облегченных, но совершенно реальных условиях.

На этом этапе развития общества все же встречаются, хотя и очень редко, уже и собственно ролевые игры. Так, например, Н. Н. Харузин, описывая жизнь лопарей, пишет, что дети играют те же игры, как и взрослые, кроме того, у них существуют еще две игры, обе подражательные. Одна из них заключается в подражании венчанию; мальчик берет девочку и ходит с ней вместе вокруг стола или вокруг какого-нибудь столба (если игра происходит на воздухе), а остальные стоят по сторонам, причем умеющие петь поют слова: «положил еси, наложил еси». Затем кладут на голову крестообразно две палочки вместо венцов; палочки, после того как дети обойдут три раза, снимают и невесту закрывают платком. Мальчик уводит девочку куда-нибудь в сторону и целует ее. Затем их подводят к столу и сажают на почетное место, новобрачная сидит все еще покрытая платком, наклонив голову; молодой ее обнимает; посидев немного за столом, либо приступают к венчанию другой пары, либо новобрачные ложатся вместе спать. Игра эта играется детьми 5 — 6 лет, преимущественно перед чьей-нибудь свадьбой и всегда тайком от родителей, так как последние запрещают детям эту игру (см.: Н. Н. Харузин, 1890, с. 339).

М. Мид в уже упоминавшейся  работе приводит описание нескольких игр, которые можно причислить к ролевым.

Так, иногда шестилетние  дети строят домики из палочек и  играют, как будто занимаясь домашним хозяйством. Очень редко они собираются для полюбовной игры, выбирая пары, строя дома, выплачивая в шутку  выкуп за невесту и даже, подражая родителям, ложатся вместе щека к щеке. Автор указывает, что у маленьких девочек нет кукол и нет привычки играть в «младенцев». Предложенные детям деревянные куколки были приняты только мальчиками, которые стали играть с ними — баюкать их, напевая колыбельные песни по примеру своих отцов, которые очень нежны со своими детьми (Игра в куклы, распространенная в нашем обществе главным образом среди девочек, всегда приводилась как пример проявления в игре инстинкта материнства. Приведенные факты опровергают эту точку зрения и показывают, что эта классическая игра девочек вовсе не является проявлением материнского инстинкта, а воспроизводит существующие в данном обществе общественные отношения, в частности общественное разделение труда по уходу за детьми.). Описывая эти игры, М. Мид неоднократно подчеркивает, что такие игры встречаются чрезвычайно редко, и ей удалось наблюдать лишь единичные случаи таких игр.

Важно отметить, что среди  описанных нет игр, изображающих трудовую жизнь взрослых, а преобладают  игры, в которых воспроизводятся те стороны быта и отношений между взрослыми, которые недоступны для непосредственного участия детей или являются для них запретными.

Можно предполагать, что  возникающие на этой ступени развития ролевые игры являются особым способом проникновения в недоступные для непосредственного участия сферы жизни и отношения взрослых.

На поздних стадиях  первобытнообщинного строя происходило  дальнейшее развитие производительных сил, усложнение орудий труда и тесно  связанное с этим дальнейшее разделение труда. Усложнение орудий труда и связанных с ними производственных отношений должно было сказаться на положении детей в обществе. Дети постепенно как бы вытеснялись из сложных и наиболее ответственных областей деятельности взрослых. Оставался все более узкий круг областей трудовой деятельности, в которых они могли участвовать вместе и наряду со взрослыми.

Вместе с тем усложнение орудий труда приводило к тому, что дети не могли овладевать ими  путем упражнений с уменьшенными их формами. Орудие труда при его  уменьшении теряло свои основные функции, сохраняя лишь внешнее сходство с орудиями труда, которыми пользовались взрослые. Так, например, если уменьшенный лук не терял своей основной функции — из него можно было выпустить стрелу и попасть в предмет, то уменьшенное ружье становилось лишь изображением ружья, из него нельзя было стрелять и можно было лишь изображать стрельбу (Огнестрельное оружие проникало иногда в общества, стоявшие на уровне первобытнообщинного строя, в ходе колонизации или в процессе обмена с европейцами.). При мотыжном земледелии маленькая мотыга была все же мотыгой, которой ребенок мог разрыхлять небольшие комки земли, она походила на мотыгу отца или матери не только формой, но функцией. При переходе к плужному земледелию маленький плуг, сколько бы он ни был похож на настоящий всеми своими деталями, терял основные функции плуга: в него нельзя запрячь быка и им нельзя пахать.