Современная демократия и полиархия

В обоих  случаях имел место процесс универсализации  и космополитизации. В отношении гражданского общества это был процесс ликвидации сословных или иных привилегий и утверждения гражданского статуса всех членов общества, равных перед за конами государства. Государство в свою очередь измеряет поведение всех своих граждан общей меркой независимо от их социальной, религиозной, профессиональной или иной принадлежности. Государство способствует национальному сплочению в институционализации нации, хотя не заменяет и не упраздняет ее. Но прав Л.А. Тихомиров, который писал:

Нация есть основа, при слабости которой  слабо и государство; государство, ослабляющее нацию, тем самым  доказывает свою несостоятельность.

Вместе  с тем нельзя не учитывать и  то, что национализм, особенно этнонациональное начало в политике, может быть ром как национального и политического освобождения, так и централизации государства, сопряженной с усилением репрессивного аппарата. <...>  

1) Вопрос 1. Многополярность как новая геополитическая модель мира

Ответ.

Многополярность в политике предполагает наличие  в мире нескольких круп-нейших центров силы, не превосходящих и не распространяющих своё влияние друг на друга .

В 1989 году с окончанием холодной войны биполярный мир (США и СССР) должен был сменится многополярным, где нет двух противоборствующих центров и третьего мира, а каждая страна независимо проводит свою внешнюю и внутрен-нюю политику (в теории).

Однако, на самом деле после ухода с  авансцены одной из сверхдержав - СССР и роспуска военно-политического  блока социалистических стран - Органи-зации Варшавского Договора мир стал однополюсным: в нем господствовали США и единственный военно-политический блок - НАТО, контролируемый этой страной. В западной литературе, да и в некоторых заявлениях американских офи-циальных лиц до событий 8 августа 2008 года, когда Россия четко и ясно заявила о своих стратегических интересах на Кавказе, речь нередко шла о "единоличном ли-дерстве США", т.е. об однополярности. Но кроме этих заявлений внешняя полити-ка США наглядно показывает, что Америка приняли на себя роль единственного хозяина мира, который по своему усмотрению в угоду национальных интересов пе-рекраивали внешнеполитическую карту мира, вмешивались во внутриполитиче-скую ситуацию той или иной страны, за что за США закрепилось прозвище "Ми-рового жандарма". Война в Югославии, Ираке в 1991 и 2004 годах, Афганистане, экономическая блокада КНДР и Ирана, "цветные революции" на постсоветском пространстве, Косовский прецендент, нападение Грузии 8 августа 2008 года на Южную Осетию, произошедшее только благодаря покровительству режиму Саа-кашвили со стороны американской администрации и с ее негласного согласия, на-глядные свидетельства мирового порядка по сценарию США в условиях однопо-лярности.

Переосмысление  и анализ основных современных геополитических  характеристик международной системы  позволяют сделать попытку создания синтетической модели мира в конце  ХХ – начале ХХI в.в. Ее основная структурная особенность - многополярность, отличающаяся не только от биполярности периода холодной войны, но и от более ранних видов многополярности. Здесь не обсуждаются умозрительные конструкции вроде идеи «балансирующего контроля» США над миром, выдвинутой их же школой геополитиков в конце 70 –годов, или нынешней утопии американоцентристов – «униполярной модели». Альтернатива неопатерналистского контроля со стороны одной сверхдержавы над миром, упорядочивающей по своему разумению все международные процессы, а значит – влияющей на внутригосударственные дела, вряд ли устроит мировое сообщество даже с ценностной или философской точек зрения, не говоря уже об экономике.

  Моноцентризм любого толка слишком  отдает тоталитарностью, отвергнутой  окончательно в качестве принципа  социальной организации.

  В формировании многополярности  участвуют и другие геополитические  факторы. Каждая глобальная экономическая  зона (за исключением АСЕАН) составляет  также этноцивилизованную либо культурную общность, среди прочего, означает сопоставимость правовых условий и методов организации экономической деятельности в странах – партнерах. В это же время она является предпосылкой для выхода процесса интеграции за экономические рамки (ЕС). Наоборот, когда общий экономический интерес сводит «под одну крышу» представителей разных культур и цивилизаций (трансрегиональные объединения), долгосрочное экономическое взаимодействие нередко оказывается затрудненным – вспомним постоянный разброд в странах ОПЕК, периодически доводящий это объединение по интересам почти до паралича. Здесь, видимо, нельзя все сводить лишь к эгоизму участников, который вряд ли больше, чем у европейских или североамериканских государств. Не столь

9) Понятие  «оппозиция»

Об оппозиции  можно говорить в узком и широком  смыслах. В узком смысле – это  политическая партия, коалиция или  движение, являющееся парламентским  меньшинством, но могущее прийти к  власти на следующих выборах.

В 1966 г. Р.Даль, анализируя основные параметры политической оппози-ции в западных демократиях, выделил четыре основные модели: «британ-скую», «континентальную», «скандинавскую» и «американо-швейцарскую» [1].

Первая  модель, которую можно назвать  классической, или «вестминстерской», характеризуется наличием двух достаточно хорошо организованных главных партий, поэтому оппозиция сосредоточена в одной партии. Эти партии строго соревновательны в парламенте и на выборах. Оппозиция столь резко отличима, что ее можно идентифицировать однозначно. Основное противоборство между оппозицией и правительством происходит на парла-ментских выборах и в национальном парламенте, причем парламент является рутинным, каждодневным местом противоборства. Было бы правильнее даже назвать парламент форумом, используемым для победы на следующих выбо-рах, ведь парламентские дебаты имеют целью повлиять не столько на депутатов, сколько на публику – и на будущие выборы.

В ряде государств континентальной Западной Европы оппозиция представлена несколькими  партиями и потому борьба между ними носит не строго соревновательный характер, а решающим местом противоборства является коалиционный торг после выборов  с целью формирования исполни-тельной власти. Соответственно и стратегия оппозиции направлена не на завоевание парламентского большинства,. Что невозможно в данных усло-виях, а на увеличение числа мест в парламенте, что дает ей дополнительные преимущества в ходе коалиционного торга.

Выделение третьей модели – скандинавской  – может представляться не-сколько искусственным; здесь также большую роль играет политический торг, но существенное отличие состоит в том, что рамки его существенно расширены. По ряду ключевых вопросов переговорный процесс охватывает значительно больший круг участников, чем в предыдущей модели, включая крупнейшие ассоциации предпринимателей и работодателей, профсоюзы и т.п. Таким образом эта модель оппозиции предполагает включение механиз-мов социального партнерства.

Наконец, оппозиция в четвертой модели наиболее далека от «классической». Политические партии здесь отличаются сравнительно слабым внутрен-ним единством и децентрализованностью. Примечательной чертой стран, относящихся к этой модели, является то, что в них вообще отсутствует решающее место противоборства между оппозицией и правительством. Разделительная линия между оппозицией и правительством проходит не между партиями, а внутри них.

Исследования  политической оппозиции в незападных демократиях, в особенности в странах, где существует партийная система с доминирующей партией (Индийский национальный конгресс, Либерально-демократическая партия Японии), также показали, что среди форм и проявлений оппозиции весьма важную роль приобретают фракции внутри господствующей партии. Фактически подобные партии становятся механизмом агрегирования и согласования различных интересов, управления конфликтами, возникающи-ми из множества расколов.

Таким образом, приведенное выше определение  оппозиции в узком смысле удовлетворяет  условиям лишь первой и отчасти второй из рассматри-ваемых моделей.

Р. Даль предложил объяснение понятия «оппозиция», которое можно отнести к числу  «широких»: «Предположим, что А определяет курс прави-тельства в определенной политической системе по тому или иному вопросу в течение некоторого промежутка времени…Предположим, что в течение этого промежутка времени Б не может определять поведение правительства, и что Б противостоит тому курсу правительства, что определяется А. Тогда Б является тем, что мы называем «оппозицией». Заметим, что в течение неко-торого другого промежутка времени предопределять курс правительства может Б, и тогда в оппозиции окажется А.

Крушение  российской оппозиции в 2003 – 2004 годах  вызвало не только критическую рефлексию. Его следствием стали и некоторые  организацион-ные усилия по формированию новой оппозиции из «остатков» либералов и демократов (например, создание «Комитета 2008»), а также попытки коопе-рации между коммунистами и демократами при проведении отдельных акций протеста. Дальнейшее нарастание антидемократических тенденций в рос-сийской политике может даже стимулировать объединение всех этих сегментов оппозиции по принципу негативного консенсуса, подобно тому, как в начале 1990-х годов российское политическое общество объединялось против господства КПСС. Тем не менее, исходя из представленного выше анализа, приходится констатировать, что перспективы оппозиции зависят не столько от ее собственных действий, сколько от набора внешних условий, которые задают структуру политических возможностей. На сегодняшний день структура таких возможностей очевидно неблагоприятна для всех типов оппозиции.

Наибольшие  шансы на успех имеют не наследники либералов, демократов или даже коммунистов, а полулояльная или нелояльная принци-пиальная оппозиция. Попытки Кремля создать «управляемую» полуоппози-цию либо на основе блока «Родина», либо путем разделения «Единой Рос-сии» на лево- и правоцентристское крыло призваны ослабить подобную угрозу.

Шансы на успех лояльной оппозиции связаны  с изменением структуры по-литических возможностей, аналогичным имевшему место на рубеже 1980-х – 1990-х годов. Впрочем, вероятность благоприятных для оппозиции институ-циональных изменений в стране невелика – перспективы трансформации «суперпрезидентской» системы в парламентскую выглядят сомнительными, а в этих условиях эффект других реформ (в частности, обсуждаемого пере-хода от смешанной избирательной системы к пропорциональной) будет незначительным. Зато нельзя исключить перспективу нового раскола элит и обретения оппозицией влиятельных союзников в элите.

Такая перспектива выглядит реальной, если иметь в виду, что снижение дифференциации и повышение интеграции российских элит в начале 2000-х годов были обусловлены отнюдь не общностью  их целей и установок. «Навя-занный консенсус» стал результатом селективного применения Кремлем санкций по отношению к одним сегментам элит и столь же селективной кооптации им других сегментов. Но равновесие элитной структуры по принципу «картеля страха» может быть устойчивым лишь при наличии ресурсов, обеспечивающих обмен лояльности на сохранение статус-кво. Мобилизацию ресурсов, необходимых для консолидации элит, можно обеспечить с помощью политических институтов. Именно в этом русле следует рассматривать попытки создания организационного механизма преемственности элит в России через формирование монопольной «партии власти». Как показывает история, такого рода консолидация элит способна преодолеть угрозу дестабилизации режима, а значит – на долгие годы забыть о политической оппозиции. Судя по всему, подобный сценарий сегодня является самым привлекательным для правящей группы. Однако далеко не все, что хорошо для Кремля, столь же хорошо для будущего России. 

15).

Теория  «компьютерной демократии» (родоначальник — Г.Кра-ух, ФРГ) возникла в результате развития новых технических разработок в области средств связи и электронно-вычислительной техники, приведших к оформлению нового направления — телекомпьюникации (попарное соединение ЭВМ и телевидения , ЭВМ и телефона, телевидения и спутниковой связи). Генетически связанная с предыдущими теориями демократии, теория компьютерной демократии основана на исследовании сущности изменений в системе демократических институтов, происшедших вследствие «коммуникационно-компьютерной революции». По мнению Г.Крауха, эта теория «позволяет решить проблемы демократии при помощи электроники» на более высоком уровне, чем другие теории. Одинаковое отношение людей к машинам создаёт неограниченные возможности для развития демократии с помощью кибернетики.

223 

Глава 12. Основные теории демократии 
 
 

 Преимущества компьютерной демократии по сравнению с другими демократиями усматриваются ее идеологами (Р.Гаро-ди, Дж.  

Мартин  и др.) в следующем:

1. Компьютерная  техника открывает широкие возможности  ддя граждан по владению частной собственностью. Становясь доступной для приобретения и использования в быту, она служит свидетельством «равного» приобщения всех граждан к достижениям научно-технического прогресса. В силу того, что электронная техника используется на автоматизированных предприятиях, наука объявляется «коллективной собственностью», а трудящиеся — её совладельцами. Речь идёт о «демократизации» экономики;