Политическая теология Карла Шмитта

Введение    

 К. Шмитт был одним из наиболее выдающихся правоведов и политических мыслителей, которые предоставили свою активную помощь режиму национально-социалистической Германии. В связи с этим его фигура вызывает множество дискуссий, и существует как множество сторонников его идей, так и критиков К. Шмитта как пропагандиста нацизма. Такая отрицательная оценка его деятельности сложилась во многом в связи с его поддержкой закона “О предоставлении чрезвычайных полномочий”, согласно которому кабинет А. Гитлера имел право в течение четырех лет или до смены власти осуществлять законодательные функции без участия рейхстага. И сейчас продолжаются дебаты о том, что К. Шмитт стремился уничтожить либерализм и демократию в пользу национально-социалистической партии, или на самом деле он лишь указывал на слабости Германии и необходимые реформы, чтобы предотвратить окончательный распад того, что осталось от Веймарской республики. Также широко обсуждалась природа взаимоотношений между работами К. Шмитта, написанными до и после прихода к власти национал-социалистов, - было ли одобрение такого режима результатом  его оппортунизма и безнравственности и закономерным итогом уже существовавших в его работах нацистских настроений, или вынужденным механизмом самосохранения. Следует отметить, что хотя К. Шмитт защищал революцию А. Гитлера, его собственный задокументированный критицизм по отношению к национал-социалистической идеологии, вызывал с их стороны к нему множество подозрений. С 1935 г. за ним следило СС и его жена сербского происхождения была обвинена в шпионаже для врагов Третьего Рейха.

В конце Второй Мировой  Войны К. Шмитт допрашивался американским прокурором Р. Кемпнером на Нюрнбергском процессе. В одном из даваемых им свидетельств в апреле 1947 г., на вопрос Р. Кемпнера о том, были ли им предоставлены какие-либо интеллектуальные основы для военных преступлений, преступлений против человечества и расширения и распространения национал-социалистической власти, К. Шмитт отрицал это. Более того, его ответ состоял  в отсылке к произведению Ф. Шуберта “Wandern ist des Müllers Lust” (в русском переводе “Прекрасная мельничиха”, в центре сюжета находится юный мельник, отправляющийся странствовать в поисках счастья). Он считал себя лишь интеллектуалом, который был движим любопытством. И такая фраза “Wandern ist des Müllers Lust” означала для него удовлетворение осознания того, что им испытывается нечто новое. К. Шмитт также продолжил эту мысль тем, что это как удовлетворение, получаемое этнологом, когда он видит новое племя Каффиров. В результате он был отпущен после почти двух лет заключения, и ему была запрещена преподавательская деятельность.   

 В связи с этим  представляется необходимым упомянуть  некоторые аспекты взаимодействия  К. Шмитта с национал-социалистической партией, в которую он вступил в мае 1933 год. и стал их идеологом и “коронным” юристом. Он работал над рядом национал-социалистических законов (например, Relchsstatthaltergesetz, Gemeindeordnung) и в 1934 г. оправдывал убийство Э. Рёма, с которым у А. Гитлера возникли разногласия, и Э. Рём был обвинен в заговоре. К. Шмитт считал такие меры необходимыми для государства. В том же году он опубликовал статью “Фюрер защищает закон”, которая вышла вскоре после “Ночи длинных ножей” А. Гитлера, действия которого он назвал легальными и отважными, поскольку именно Лидер является тем, кто одновременно есть и создает закон. Отчасти такая поддержка К. Шмиттом национально-социалистического режима была связана с его абсолютной ненавистью по отношению к либерализму и парламентаризму. Для него диктатор был намного демократичнее, чем любая парламентарная система. Позиция “государство как ночной сторож” была недопустима, а парламентские дискуссии, по его мнению, вели к замедлению процесса принятия решений. И такие взгляды были оправданы в свете исторических событий, происходивших в Германии до прихода национал-социалистов.     

 К. Шмитт восхищался идеями английского философа Т. Гоббса и соглашался с его позицией о том, что человек по своей природе зол и его естественным состоянием выступает “война всех против всех”, что и является политической действительностью. К. Шмитт писал о том, что Т. Гоббс видит, что человек намного более асоциален, нежели животное: полон страха и ужасного беспокойства за будущее; всегда непреклонен и готов растоптать разум и логику ради получения моментного преимущества. Заметный отпечаток на концепциях обоих ученых оставил тот факт, что они создавали их в условиях кризиса, когда существовала необходимость поиска основы для  политического порядка и безопасности. В случае Т. Гоббса – это была Английская Гражданская Война, К. Шмитта – кризис Веймарской республики.     

 Поэтому невозможно  считать выбор в пользу поддержки  национально-социалистического режима  Германии, который сделал К. Шмитт, невежественным или основанным на корыстной амбиции. Он и в своих ранних работах интересовался радикальными способами выражения силы, которые можно обнаружить в абсолютизме католической доктрины, а также и в тех формах политического, которые проявлялись в последние годы существования Германской империи Вильгельма Второго. Католицизм и интерес к власти объясняли столь сильное отвержение К. Шмиттом либерального парламентаризма, и поддержку им диаметрально противоположного режима. А также не стоит забывать о Ноябрьской революции, связанной с созданием Веймарской республики, а затем последующем приходе к власти национал-социалистов. В сложившихся условиях, состоявших в бесконечных кризисах Германии, существовала объективная привлекательность и очевидная необходимость такого радикального движения.    

 Предварительно можно  очертить основные идеи К. Шмитта следующим образом: концепт “друг-враг” как сущность политической системы; состояние “чрезвычайной ситуации” и взаимосвязанная с этим фигура суверена; а также связь этого с конкретной ситуацией современной ему Германии в форме идеи “Führerprinzip ”, которая делала законной действия и полномочия Фюрера как суверена.

Политическая теология    

 В данном докладе  будет рассмотрена работа К.  Шмитта “Политическая теология”, которая является в некотором роде комплементарной по отношению к “Понятие политического”, поскольку в нем К. Шмитт расширяет сферу размышлений о политическом, чтобы прийти к четкому пониманию природы государственности и суверенитета.    

 Вера К. Шмитта в суверенность объясняет его в противоречие с Веймарской конституцией, которая разграничивала власть между президентом и рейхстагом. После многочисленных кризисов, приведших к росту политической нестабильности, К. Шмитт советовал П. фон Гинденбургу править как конституционному диктатору, сохраняя государство благодаря расширению полномочий данных в статье 48, пока опасность для Германии не пройдет. Последствия немецкой депрессии, распространение преступлений на улицах городов и невероятная скорость подъема электоральной силы национал-социалистов – всё это требовало устойчивого национального руководства, способного ответить на вызов чрезвычайных обстоятельств. Концепция К. Шмитта была ответом на конституционные кризисы Веймарской республики, а центром критики стала статья 48 Веймарской Конституции: “Если какая-нибудь область не выполняет обязанностей, возложенных  на неё конституцией или имперскими законами, то президент империи может понудить её к этому с помощью вооружённой силы. Если в пределах Германской империи серьёзно нарушены общественная безопасность и порядок или если грозит серьёзная опасность такого нарушения, то президент империи может принимать меры, необходимые для восстановления общественной безопасности и порядка, в случае надобности с помощью вооружённой силы. С этой целью он может временно приостанавливать полностью или частично гарантии основных прав, данные ст. 114, 115, 117, 118, 123, 124 и 153. О всех мерах, принятых на основании разделов 1 и 2 этой статьи, президент империи должен немедленно доводить до сведения рейхстага. Эти меры подлежат отмене по требованию рейхстага. В случае опасности промедления правительство одной из областей может принять на своей территории временные меры, соответствующие указанным в разделе 2. Эти меры подлежат отмене по требованию президента империи или рейхстага. Подробности определяются имперским законом”.

К. Шмитт стоял на позиции расширения власти президента в случае чрезвычайной ситуации, которая не должна каким-либо образом ограничиваться рейхстагом. Только это, с его точки зрения, могло помочь справиться с политическим хаосом, сложившимся в Германии 1920-х годов. Не существует нормы, которая была бы применима к хаосу. Должен быть установлен порядок, чтобы имел смысл правопорядок. Значит, необходимо создание нормальной ситуации человеком, который однозначно решит что выступает нормальным состоянием. Всякое право - это ситуативное право. В этом состоит сущность государственного суверенитета, который юридически должен определяться не как монополия власти или принуждения, а как монополия решения. Именно видя отсутствие способности либерального парламента принять решение для того, чтобы Германия могла выжить, К. Шмитт вступил в национал-социалистическую партию и пытался реформировать теорию права изнутри.    

 Первой фразой своей  книги, в главе под аналогичным  названием “Политическая теология”,  К. Шмитт сразу постулирует: “Все точные понятия современного учения о государстве представляют собой секуляризированные теологические понятия”. Это так, не только исходя из исторического развития, в котором они перешли от теологии к теории государства, где фигуру всемогущего Бога занял всемогущий законодатель, но и обладание сходной структурой. В качестве примера, К. Шмитт проводит аналогию между понятием чрезвычайной ситуации в юриспруденции  и чуда в теологии. Исходя из данной идеи, он обосновывает, что факт секуляризированной теологии всегда должен оставаться во внимании исследователя при рассмотрении современных политических теорий, хотя может утверждаться, что политика полностью освободилась от этого или даже противостоит всем религиозным факторам. Политическая теология не означает непосредственной связи с религией и религиозностью как таковой. К. Шмитт стремился выявить структурные параллели между теологическими и политическими концептами. Здесь прослеживается влияние Т. Гоббса, когда он предлагал свою секуляризированную, рациональную политическую теологию с фигурой Левиафана.    

 В связи с этим  он пытается проследить историю  взаимосвязи теологии и политики. В учении о государстве XVII в.  монарх отождествлялся с Богом  и занимал в государстве место,  в точности аналогичное тому, какое полагается в мире Богу. К. Шмитт приводит слова Атже о том, что государь – это картезианский Бог, который был перенесен в политический мир. Он также обращается к Ж.-Ж. Руссо, указывая на то, что он применял к суверену ту же идею, что философы составили себе о Боге, то есть, что он может сделать все, что пожелает, и это всегда осуществляется во благо, потому что суверен не может желать зла. Когда же естественнонаучное мышление всё  больше распространяется, то юридически-этическое мышление, которое преобладало в эпоху Просвещения, вытесняется. “Суверен, который в деистической картине мира, пусть и вне мирового целого, оставался все же механиком огромной машины, радикальным образом вытесняется. Машина работает теперь сама по себе”. Люди всё больше утрачивают трансцендентные представления. Тем самым истории развитии теории государства приходит к тому, что устраняются все теистических и трансцендентных представлений и появляется  новый тип понятия легитимности. На место монархической приходит демократическая идея легитимности.

В этом контексте К. Шмитт выводит ряд взаимозависимостей между ними. Во-первых,  современные политические концепции являются секуляризированными теологическими, потому что они имеют свое историческое происхождение от них. Во-вторых, что вытекает из первого, они обладают аналогичным местом в структурировании социального. Аналогию между теологическими и юридическими концепциями, предполагает, что реальность структурирована определенным образом, и существуют определенные “места”, исторически заполненные типичными религиозными фигурами, и которые в современности переходят к мирским-политическим.

Таким образом, утверждает К. Шмитт, политическая теология состоит в анализе соответствий между юридическими, политическими понятиями определенной эпохи и метафизическими понятиями того же времени, которые принимаются как должное этой самой эпохой. Однако его анализ не только сконцентрирован на исторических или социологических процессах секуляризации, но он стремится раскрыть саму структуру реальности, которая неизбежно ставит в центр верховную власть. Поэтому при переходе от традиционного уклада к современности политическая теология предполагает перемещение трансцендентной фигуры, Бога традиции, выступавшего основным и обязательным  источником легитимности порядка. В то время как Бог заранее занимал место этого абсолютного источника, то теперь, в условиях секуляризации, это место должно быть заполнено мирской фигурой. Т.к. если этот Бог был свергнут, то место, которое им занималось в организации социальной структуры, - нет. Секуляризация означает, что институты и понятия современности неким образом извлекаются из сферы священного. Это предполагает, что современность не полностью автономна, как об этом говорили идеологи Просвещения и продолжают обсуждать в современном дискурсе и сейчас. Итак, это означает, что модерн не представляет новое начало, а является перемещением традиционных теологических институтов и концептов, хотя и выглядит как разрыв с тем, что поддерживало политический порядок в пре-модерне. Предполагается разрыв в одном измерении, но обнаруживается, что политический порядок нуждается в неком абсолютном основании.

В этой интерпретации политическая теология не образует код, по которому мы можем понять политическое в целом, но иллюстрирует конкретный способ бытия современной политики. Она выражает исторический и концептуальный контекст происхождения современной политической категории.

Фигура суверена и чрезвычайное положение. Критика либерализма

Работа К. Шмитта “Политическая теология” начинается с утверждения: “Суверенен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положении». Это и является базовой характеристикой того, что значит быть сувереном. Решение о чрезвычайном положении означает объявление, что опасное положение для государства достигло такого масштаба, что превышает нормы существующего правопорядка. Также следует обратить на само построение фразы, потому что такая формулировка указывает на то, что, чтобы принимать решение о чрезвычайном положении – это не только решать, что конституирует ситуацию как чрезвычайное положение, но и определять, как реагировать и действовать в соответствии с обозначенным  положением.

Таким образом, центральным  понятием “Политической теологии”  выступает чрезвычайная ситуация в  связи с понятием суверена. Сама сущность суверенности состоит в  способности и власти принять  эффективное решение за пределами  нормальной политики и ее правил. С  точки зрения К. Шмитта исключительность более интересна, нежели правило, потому что правило не доказывает ничего, а исключение доказывает все. Оно не только подтверждает правило, но само правило существует только благодаря исключению. В отличие от нормальной ситуации, когда автономность и самостоятельность момента решения сведены к минимуму, норма разрушается в исключительном случае. И все же решение должно быть принято, если суверенное образование хочет продолжать свое существование. Решение освобождается от любого ограничения нормой и становится в собственном смысле слова абсолютным. В исключительном случае государство приостанавливает действие права для самосохранения. Два элемента понятия “право-порядок” здесь противостоят друг другу и доказывают свою понятийную самостоятельность. Само понятие “чрезвычайный” означает нечто отличное он нормального состояния дел и что оно не подчиняется обычным способам решения сложившихся проблем. В чрезвычайных обстоятельствах, когда нормальное состояние дел нарушено, правовая норма более не применима и не может исполнять свою обычную регуляторную функцию. Соответственно для восстановления правового порядка, необходимо быстро реагировать для исправления сложившейся ситуации. К. Шмитт подчеркивает, что правовые нормы ограничены в своей сфере применения теми ситуациями, где преобладает нормальное состояние дел и функционирование государства без помех. Кризисы подрывают такую основу правовых норм, и они перестают быть эффективными.     

 Описывая чрезвычайную  положение, К. Шмитт указывает, что точные детали таких обстоятельств не могут быть ожидаемыми, и в правовой норме невозможно детально сформулировать, что может произойти в этих обстоятельствах, особенно когда речь идет о критическом положении и как его устранить. Исключительный случай - случай, не описанный в действующем праве - может быть в лучшем случае охарактеризован как случай крайней необходимости, угрозы существованию государства, но не может быть описан по своему фактическому составу. Содержание юрисдикционной компетенции в таком случае обязательно должно быть неограниченно. Наибольшее руководство, которое конституция может предоставить, - это указать, кто может действовать в таком случае. Действия в условиях чрезвычайного положения не должны подлежать контролю, их осуществлению не должна препятствовать система сдержек и противовесов, как это происходит в случае либеральной конституции. Лишь суверен решает, есть ли критическое положение, а также то, что должно быть сделано, чтобы устранить его. Суверен стоит вне нормально действующего правопорядка и все же принадлежит ему, поскольку он компетентен решать, может ли быть приостановлено действие конституции.