Истина как центральная система познания

Истинное  знание требует для своего усвоения определенной подготовки личности, а  иногда и экзистенциальной зрелости. Ко многим важным истинам и ценностям  бытия человек приходит отнюдь не сразу, а путем мучительных раздумий. Нужно время и для усвоения профессиональных знаний, ибо невозможно химику-первокурснику поведать обо всех тайнах будущей профессии – он как личность попросту не готов к этому. Особую роль экзистенциальность личности играет в философии. Мудрость и жизненный опыт необходимы для становления подлинного философа. Мало кому из великих мыслителей прошлого удавалось создать свои наиболее выдающиеся произведения в молодом возрасте. Яркое исключение здесь составляет, пожалуй, лишь Шеллинг.

Процессуальность  истины, диалектика абсолютных и относительных, субъективных и объективных компонентов  в ней, так или иначе, выводят  нас на центральную проблему: а  на основе каких критериев мы вообще расцениваем одно знание как истинное, а другое – как ложное?

Истина, заблуждение и ложь.

Обычно истину определяют как соответствия знанию объекту. Истина – это адекватная информация об объекте, получаемая посредством  его чувственного и интеллектуального  постижения либо сообщения о нем  и характеризуемая с точки  зрения ее достоверности. Таким образом, истина существует не как объективная, духовная реальность в ее информационном и ценностном аспектах. Ценность знания определяется мерой его истинности. Другими словами, истина есть свойство знания, а не самого объекта познания.

Знание есть отражение, и существует в виде чувственного или понятийного образца – вплоть до теории как целостной системы. Известно, что образ может быть не только отражением наличного бытия, но также и прошлого, запечатленного в каких-то средах, несущих информацию. А будущее – может ли оно быть объектом отражения? Можно ли оценить как истинную идею, выступающую в виде замысла, конструктивной мысли, ориентированной на будущее? Видимо, нет. Разумеется, замысел строится на знании прошлого и настоящего. И в этом смысле он опирается на нечто истинное. Но можно ли сказать о самом замысле, что он истинен? Или здесь скорее адекватны такие понятия, как целесообразное, реализуемое, полезное – общественно полезное или полезное для какого-то класса, социальной группы, отдельной личности? Замысел оценивается не в терминах истинности или ложности, а в целях целесообразности и реализуемости.

Таким образом, истину определяют как адекватное отражение  объекта познающим субъектом, воспроизводящее  реальность такой, какова она есть сама по себе, вне и независимо от сознания. Это объективное содержание чувственного, эмпирического опыта, а также  понятий, суждений, теорий, учений и, наконец, всей целостной картины мира в  динамике его развития. То, что истина есть адекватное отражение реальности в динамике ее развития, придает ей особую ценность, связанную с прогностическим изменением. Истинные знания дают людям возможность разумно организовывать свои практические действия в настоящем и предвидеть грядущее. Если бы познание с самого своего возникновения не было бы истинным отражением действительности, то человек не мог бы не только разумно преобразовывать окружающий мир, но и приспособиться к нему. Сам факт существования человека, история науки и практики подтверждают справедливость этого положения.

Но человечество редко достигает истины иначе, как  через крайности и заблуждения. Процесс познания – негладкий  путь. По словам Д. И. Писарева, для того «чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек  испепелили свою жизнь в неудачных  поисках и печальных ошибках». История науки повествует даже о  целых столетиях, в течение которых  за истину принимались неверные положения. Заблуждение представляет собой  нежелательный, но правомерный зигзаг на пути к истине.

Заблуждение – это содержание сознания не соответствующее  реальности, но принимаемое за истинное. Так, например, в религиозном сознании вымысел принимается за реальность. История познавательной деятельности человечества показывает, что и заблуждения  отражают, – правда, односторонне –  объективную действительность, имеют  реальный источник, «земное» основание. Нет и в принципе быть не может  заблуждения, решительно ничего не отражающего  – пусть и очень опосредствованно или даже предельно извращенно. Истинны  ли, к примеру, образы волшебных сказок? Да, истинны, но лишь отдаленно –  они взяты из жизни и преобразованы  силой фантазии их творцов. В любом  вымысле содержатся нити реальности, сотканные силой воображения  причудливые узоры. В целом же такие образы не есть нечто истинное.

Бытует мнение, будто заблуждения – досадные случайности. Однако они неотступно сопровождают историю познания как  плата человечества за дерзновенные попытки узнать больше, чем позволяют  уровень наличной практики и возможности  теоретической мысли. Человеческий разум, устремленный к истине, неизбежно  впадает в разного рода заблуждения, обусловленные, как и его исторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальные возможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путей познания, сложностью решаемых проблем, стремлением к реализации замыслов в ситуации неполной информации. В научном познании заблуждения выступают как ложные теории, ложность которых выявляется ходом дальнейшего развития науки. Так было, например, с геоцентрической теорией Птолемея или с трактовкой Ньютоном пространства и времени.

Итак, заблуждения  имеют и гносеологические, и психологические, и социальные основания. Но их следует  отличать ото лжи как нравственно – психологического феномена. Ложь – это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-либо в обман. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логически неправильное мышление.

Научное познание по самой своей сути невозможно без  столкновения различных, порой противоположных  воззрений, борьбы убеждений, мнений, дискуссий, так же невозможно и без заблуждений, ошибок. Проблема ошибок занимает далеко не последнее место в науке. В  исследовательской практике ошибки нередко совершаются в ходе наблюдения, измерения, расчетов, суждений, оценок. Однако нет оснований для пессимистического  воззрения на познание как на сплошное блуждание в потемках вымыслов. Заблуждения  в науке постепенно преодолеваются, а истина пробивает себе дорогу к  свету.

Сказанное верно  в основном по отношению к естественнонаучному  познанию. Несколько иначе, и гораздо  сложнее, обстоит дело в социальном познании. Особенно показательна в  этом отношении такая наука, как  история, которая в силу недоступности, неповторимости своего предмета –  прошлого, зависимости исследователя  от доступности источников, их полноты, достоверности и др., а также  весьма тесной связи с идеологией и политикой господствующих классов, более всего склонна к искажениям истины, к заблуждениям и ошибкам  субъективного плана. На этом основании  она не раз подвергалась отнюдь не лестным отзывам, ей даже отказывали в звании науки. Особенно подвержена «ошибкам» история в руках  антинародной власти, принуждающей ученых сознательно отказываться от истины в пользу интересов власть имущих. Хотя каждый «летописец» несет моральную  ответственность перед обществом  за достоверность фактов, однако хорошо известно, что ни в одной области  знания нет такой их фальсификации, как в области общественной. Д. И. Писарев писал, что в истории  было много услужливых медведей, которые  очень усердно били мух на лбу  спящего человечества увесистыми булыжниками. Люди нередко молчали об опасной  правде и говорили выгодную ложь. Что  только они ни делали в угоду своим  интересам, страстям, порокам, тайным замыслам: жгли архивы, убивали свидетелей, подделывали  документы и т. д. Поэтому в  социальном познании к фактам требуется  особо тщательный подход, их критический  анализ. При изучении общественных явлений необходимо брать не отдельные  факты, а относящуюся к рассматриваемому вопросу всю их совокупность. Иначе  неизбежно возникает подозрение, и вполне законное, в том, что факты  выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи  и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится, как говорил В.И. Ленин, «субъективная стряпня для оправдания, быть может, грязного дела». Анализ фактов необходимо доводить до раскрытия истины и объективных причин, обусловивших то или иное социальное событие. Поэтому заведомо ложные «исследования» должны подвергаться этически ориентированному контролю со стороны общества.

Подлинный человек  науки должен иметь смелость высказать  истину и спорные положения, если он не сомневается в их достоверности, безотносительно к давлению вненаучных факторов. Время реабилитирует перед  судом научной мысли любое  учение, если оно истинно.

Истина вторична. Понятие конечной или неизменной истины – всего лишь призрак. Любой  объект познания неисчерпаем, он постоянно  изменяется, обладает множеством свойств  и связан бесчисленными нитями взаимоотношений  с окружающим миром. Считалось, к  примеру, что химический состав, свойства и состояние воды изучены досконально. Однако была обнаружена так называемая тяжелая вода с неведомыми ранее  свойствами. Каждая ступень познания ограничена уровнем развития науки, историческими условиями жизни  общества, уровнем практики, а также  познавательными способностями  данного ученого, развитие которых  обусловлено и конкретно-историческими  обстоятельствами, и в определенной степени природными факторами. Научные  знания, в том числе и самые  достоверные, точные, носят относительный  характер. Относительность знаний заключается  в их неполноте и вероятностном  характере. Истина поэтому относительна, ибо она отражает объект не полностью, не целиком, не исчерпывающим образом. А в известных пределах, условиях, отношениях, которые постоянно изменяются и развиваются. Относительная истина есть ограниченно верное знание о  чем-либо.

Парадоксально, но факт: в науке каждый шаг вперед – это открытие и новой тайны, и новых горизонтов незнания. Это  процесс, уходящий в бесконечность. Человечество вечно стремилось приблизиться к познанию абсолютной истины, пытаясь  максимально сузить «сферу влияния» относительного в содержании научного знания. Однако даже постоянное расширение, углубление и уточнение наших  знаний в принципе не может полностью  преодолеть их вероятность и относительность. Получается, что научное знание представляет собой всего лишь тянущуюся из глубины веков цепь догадок, лишенных устойчивой опоры достоверности.

Конкретность  истины.

Конкретность  истины – один из основных принципов  диалектического подхода к познанию – предполагает точный учет всех условий, в которых находится объект познания. Конкретность – это свойство истины, основанное на знании реальных связей, взаимодействия всех сторон объекта, главных, существенных свойств, тенденций его развития. Так, истинность или ложность тех или иных суждений не может быть установлена, если не известны условия места, времени и т. д., в которых они сформулированы. Суждение, верно отражающее объект в данных условиях, становится ложным по отношению к тому же объекту в иных обстоятельствах. Верное отражение одного из моментов реальности может стать своей противоположностью – заблуждением, если не учитывать определенных условий места, времени в роли отражаемого в составе целого. Например, отдельный орган невозможно осмыслить вне целого организма, человека – вне общества. Суждение «вода кипит при 100 градусах по Цельсию» истинно лишь при условии, что речь идет об обычной воде и нормальном давлении. Это положение утратит истинность, если взять так называемую тяжелую воду и изменить давление.

Каждый объект наряду с общими чертами наделен  и индивидуальными способностями, имеет свой уникальный «контекст  жизни». В силу этого наряду с  обобщенным необходим и конкретный подход к объекту: нет абстрактной  истины, истина всегда конкретна. Истинны  ли, к примеру, принципы классической механики? Да, истинны применительно  к макротелам и сравнительно небольшим  скоростям движения. За этими пределами  они перестают быть истинными.

Принцип конкретности истины требует подходить к фактам не с общими формулами и схемами, а с учетом конкретной обстановки, реальных условий, что никак несовместимо с догматизмом. Особенную важность конкретно исторический подход приобретает  при анализе процесса общественного  развития, поскольку последний совершается  неравномерно и к тому же имеет  свою специфику в различных странах.

Противоречивый  характер истины.

Противоречивость  истины как широкой и общей  гносеологической категории раскрывается в ленинской теории истины теории, являющейся неотъемлемой частью теории познания диалектического материализма.

Основным  тезисом материалистической диалектики в учении об истине является признание  ее объективной природы. Объективная  истина – это такое содержание человеческих представлений, которое  не зависит от субъекта, т.е. не зависит  ни от человека, ни от человечества. Другими  словами, в познании нельзя абстрагироваться, с одной стороны, от человека, от его деятельности, от субъективности, а с другой – в самом познании есть содержание, которое не зависит  от субъекта (человека и человечества), от которого в равной степени нельзя абстрагироваться. Такая постановка проблемы отражает суть материалистической диалектики и ее противоположность, как субъективизму, так и метафизическому материализму, «ибо можно отрицать элемент относительного в тех или иных человеческих представлениях, не отрицая объективной истины, но нельзя отрицать абсолютной истины, не отрицая существования объективной истины».

Нельзя абстрагироваться от субъекта потому, что, во-первых, познание всегда было и будет человеческим, относительным к уровню развития науки и практики и, во-вторых, только точная оценка элемента субъективности в знании позволяет провести грань  между истиной и заблуждением. И метафизики, и субъективисты  грешат, прежде всего, тем, что отказываются дать точную оценку субъективности знаний, поскольку первые игнорируют субъективность либо ищут рецепты ее полного устранения; вторые вообще стирают грань между субъективным и объективным, а, следовательно, между истиной и заблуждением.