Нравственная культура

Нравственное  совершенствование – это следование идеалу, выполнение человеческого назначения, призвания. Совершенствоваться для  того, чтобы в полной мере вкусить  радость бытия,- путь ложный. Счастье  может быть только следствием осуществления  высшего смысла жизни, когда оно (счастье) не является самоцелью. Стремление к счастью как к высшей цели может дать удовольствия, наслаждения, но не ту радость, которой сопровождается счастье. Философия наслаждения  приходит неизбежно к пессимистическому  выводу, ибо потеря высшего смысла существования означает в конечном счете потерю самого себя.

   НРАВСТВЕННЫЙ  СМЫСЛ ЖИЗНИ В  ЕГО ОКОНЧАТЕЛЬНОМ  ОПРЕДЕЛЕНИИ И  ПЕРЕХОД К ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ  ФИЛОСОФИИ

   Наша  жизнь получает нравственный смысл  и достоинство, когда между нею  и совершенным Добром установляется совершенствующаяся связь. По самому понятию совершенного Добра всякая жизнь и всякое бытие с ним связаны и в этой связи имеют свой смысл. Разве нет смысла в животной жизни, в ее питании и размножении? Но этот несомненный и важный смысл, выражая только невольную и частичную связь отдельного существа с общим добром, не может наполнить жизнь человека: его разум и воля, как формы бесконечного, требуют другого. Дух питается познанием совершенного Добра и размножается его деланием, то есть осуществлением всеобщего и безусловного во всех частных и условных отношениях. Внутренно требуя совершенного соединения с абсолютным Добром, мы показываем, что требуемое еще не дано нам и, следовательно, нравственный смысл нашей жизни может состоять только втом, чтобы достигать до этой совершенной связи с Добром или чтобы совершенствовать нашу существующую внутреннюю связь с ним.

   В запросе нравственного совершенства уже дана общая идея абсолютного  Добра – его необходимые признаки. Оно должно быть всеобъемлющим или  содержать в себе норму нашего нравственного отношения ко всему. Все, что существует и что может  существовать, исчерпывается в нравственном отношении тремя категориями  достоинства: мы имеем дело или с  тем, что выше нас, или с тем, что  нам равно, или с тем, что ниже нас. Логически невозможно найти  еще что-нибудь четвертое. По внутреннему  свидетельству сознания выше нас  безусловное Добро, или Бог и  все то, что уже находится с  Ним в совершенном единении, так  как мы этого единения еще не достигли; равно с нами по естеству все то, что способно, как и мы, к самодеятельному нравственному совершенствованию, что находится на пути к абсолютному и может видеть цель перед собою, т.е. все человеческие существа; ниже нас все то, что к внутреннему самодеятельному совершенствованию не способно и что только через нас может войти в совершенную связь с абсолютным, т.е. материальная природа. Это троякое отношение в самом общем виде есть факт: мы фактически подчинены абсолютному, как бы мы его ни называли; так же фактически мы равны другим людям по основным свойствам человеческого естества и солидарны с ними в общей жизненной судьбе чрез наследственность, историю и общежитие; точно так же мы фактически обладаем существенными преимуществами перед материальным творением. Итак,нравственная задача может состоять лишь в совершенствовании данного. Тройственность фактического отношения должна быть превращена в триединую норму разумной и волевой деятельности; роковое подчинение высшей силе должно становиться сознательным и свободным служением совершенному Добру, естественная солидарность с другими людьми должна переходить в сочувственное и согласное с ними взаимодействие; фактическое преимущество перед материальной природой должно превращаться в разумное владычество над нею для нашего и для ее блага.

   Действительное  начало нравственного совершенствования  заключается в трех основных чувствах, присущих человеческой природе и  образующих ее натуральную добродетель: в чувствестыда, охраняющем наше высшее достоинство по отношению к захватам животных влечений; в чувстве жалости, которое внутренно уравнивает нас с другими, и, наконец, в религиозномчувстве, вкотором сказывается наше признание высшего Добра. В этих чувствах, представляющих добрую природу, изначала стремящуюся к тому, что должно (ибо нераздельно с ними сознание, хотя бы смутное, их нормальности, – сознание, что должно стыдиться безмерности плотских влечений и рабства животной природе, что должно жалеть других, что должно преклоняться перед Божеством, что это хорошо, а противное этому дурно), – в этих чувствах и в сопровождающем их свидетельстве совести заключается единое или, точнее, триединое основание нравственного совершенствования. Добросовестный разум, обобщая побуждения доброй природы, возводит их в закон. Содержание нравственного закона то же самое, что дано в добрых чувствах, но только облеченное в форму всеобщего и необходимого (обязательного) требования, или повеления. Нравственный закон вырастает из свидетельства совести, как сама совесть есть чувство стыда, развившееся не с материальной, а только с формальной своей стороны.

   Относительно  низшей природы нравственный закон, обобщая непосредственное чувство  стыдливости, повелевает нам всегда господствовать над всеми чувственными влечениями, допуская их только как  подчиненный элемент в пределах разума; здесь нравственность уже  не выражается (как в элементарном чувстве стыда) простым, инстинктивным  отталкиванием враждебной стихии, или  отступлением перед нею, а требует  действительной борьбы с плотью. – В отношении к другим людям нравственный закон дает чувству Жалости, или симпатии, форму справедливости, требуя, чтобы мы признавали за каждым из наших ближних такое же безусловное значение, как за собою, или относились к другим так, как могли бы без противоречия желать, чтобы они относились к нам, независимо от того или другого чувства. – Наконец, по отношению к Божеству нравственный закон утверждает себя как выражение Его законодательной воли и требует ее безусловного признания ради ее собственного безусловного достоинства, или совершенства. Но для человека, достигшего такого чистого признания Божией воли, как самого Добра всеединого и всецелого, должно быть ясно, что полнота этой воли может открываться только силою ее собственного, внутреннего действия вдуше человека. Достигнув этой вершины, нравственность формальная или рациональная входит в область нравственности абсолютной – добро разумного закона наполняется добром божественной благодати.

   По  всегдашнему учению истинного христианства, согласному с существом дела, благодать  не уничтожает природы и природной  нравственности, а «совершает» ее, т.е. доводит до совершенства, и точно  так же благодать не упраздняет закона, а исполняет его и лишь всилу и по мере действительного исполнения делает его ненужным.

   Но  исполнение нравственного начала (по природе и по закону) не может  ограничиваться личною жизнью отдельного человека по двум причинам – естественной и нравственной. Естественная причина  та, что человек в отдельности  вовсе не существует, и этой причины  было бы вполне достаточно с точки  зрения практической, но для твердых  моралистов, которым важно не существование, а долженствование, есть и нравственная причина – несоответствие между  понятием отдельного, разобщенного со всеми человека и понятием совершенства. Итак, по естественным и нравственным основаниям процесс совершенствования, составляющий нравственный смысл нашей  жизни, может быть мыслим только как процесс собирательный, происходящий в собирательном человеке, то есть в семье, народе, человечестве. Эти три вида собирательного человека не заменяют, а взаимно поддерживают и восполняют друг друга и, каждый своим путем, идут к совершенству. Совершенствуется семья, одухотворяя и увековечивая смысл личного прошедшего в нравственной связи с предками, смысл личного настоящего в истинном браке и смысл личного будущего ввоспитании новых поколений. Совершенствуется народ, углубляя и расширяя свою естественную солидарность с другими народами в смысле нравственного общения. Совершенствуется человечество, организуя добро в общих формах религиозной, политической и социально-экономической культуры, все более и более соответствующих окончательной цели – сделать человечество готовым к безусловному нравственному порядку, или Царству Божию; организуется добро религиозное, или благочестие в церкви, которая должна совершенствовать свою человеческую сторону, делая ее все более сообразною стороне Божественной; организуется добро междучеловеческое, или справедливая жалость, в государстве, которое совершенствуется, расширяя область правды и милости насчет произвола и насилия внутри народа и между народами; организуется, наконец, добро физическое, или нравственное отношение человека кматериальной природе в союзе экономическом, совершенство которого не в накоплении вещей, а в одухотворении вещества как условии нормального и вечного физического существования.

   При постоянном взаимодействии личного  нравственного подвига и организованной нравственной работы собирательного человека нравственный смысл жизни, или Добро, получает свое окончательное оправдание, являясь во всей чистоте, полноте  и силе. Умственное воспроизведение  этого процесса в его совокупности – и следующее за историей в  том, что уже достигнуто, и предваряющее ее в том, что еще должно быть сделано, – есть нравственная философия, изложенная в этой книге. Приводя все ее содержание кодному выражению, мы найдем, что совершенство Добра окончательно определяется как нераздельная организация триединой любви. Чувство благоговения, или благочестия, сначала через боязливое и невольное, а потом чрез свободное сыновнее подчинение высшему началу, познав свой предмет как бесконечное совершенство, превращается вчистую, всеобъемлющую и безграничную любовь к нему, обусловленную только признанием его абсолютности, – любовь восходящая. Но, сообразуясь со своим всеобъемлющим предметом, эта любовь обнимает в Боге и все другое, и прежде всего тех, кто может наравне с нами участвовать в ней, т.е. существа человеческие; здесь наша физическая, а потом нравственно-политическая жалость к людям становится духовною любовью к ним, или уравнением в любви.Но усвоенная человеком божественная любовь как всеобъемлющая не может остановиться и здесь; становясь любовью нисходящею, она действует и на материальную природу, вводя и ее в полноту абсолютного добра, как живой престол божественной славы.

   Когда это всеобщее оправдание добра, т.е. распространение его на все жизненные  отношения, станет на деле, исторически  ясным всякому уму, тогда для  каждого единичного лица останется  только практический вопрос воли: принять  для себя такой совершенный нравственный смысл жизни или отвергнуть его. Но пока еще конец, хотя и близкий, не наступил, пока правота добра  не стала очевидным фактом во всем и для всех, возможно еще теоретическое  сомнение, неразрешимое в пределах философии нравственной или практической, хотя нисколько не подрывающее обязательности ее правил для людей доброй воли.

   Если  нравственный смысл жизни сводится в сущности к всесторонней борьбе и торжеству добра над злом, то возникает вечный вопрос: откуда же само это зло? Если оно из добра, то не есть ли борьба с ним недоразумение, если же оно имеет свое начало помимо добра, то каким образом добро может быть безусловным, имея вне себя условие для своего осуществления? Если же оно не безусловно, то в чем его коренное преимущество и окончательное ручательство его торжества над злом?

   Разумная  вера в абсолютное Добро опирается  на внутреннем опыте и на том, что  из него с логическою необходимостью вытекает. Но внутренний религиозный  опыт есть дело личное и с внешней  точки зрения условное. А потому, когда основанная на нем разумная вера переходит вобщие теоретические утверждения, от нее требуется теоретическое оправдание.

   Вопрос  о происхождении зла есть чисто  умственный и может быть разрешен только истинною метафизикою, которая  в свою очередь предполагает решение  другого вопроса: что есть истина, в чем ее достоверность и каким  образом она познается?

   Самостоятельность нравственной философии в ее собственной  области не исключает внутренней связи самой этой области с  предметами философии теоретической  – учения о познании и метафизики.

   Менее всего прилично для верующих в  абсолютное Добро бояться философского исследования истины, как будто нравственный смысл мира может что-нибудь потерять от своего окончательного объяснения и как будто соединение с Богом в любви и согласие с волею Божией в жизни может оставлять нас непричастными Божественному уму. Оправдавши Добро, как такое, в философии нравственной, мы должны оправдать Добро как Истину в теоретической философии. 

в структуре  нравственного сознания можно выделить два уровня: обыденный и теоретический, которые неправомерно противопоставлять, ибо, поднимаясь до уровня теоретического сознания, человек не оставляет свои чувства у его порога, они также  поднимаются на новый уровень, преобразовываясь в этом движении. Значимость обыденного нравственного сознания в жизни  людей подтверждает и то, что на протяжении всей истории подавляющее  число людей ограничивалось в  нравственной жизни уровнем обыденного сознания, о чем достаточно точно  и образно сказал А.Лабриола: «Весь человеческий род, в сущности говоря, на протяжении своего развития никогда не имел ни времени, ни возможности ходить в школу Платона или Оуэна, Песталоцци или Гербарта. Он поступал так, как бывал вынужден поступать» [14, с.164].

Однако  будучи связанными между собой общественный и теоретический уровни нравственного  сознания имеют также и свои различия, одна из которых заключается в  глубине отражения нравственных явлений. На обыденном уровне люди оперируют в основном эмпирически воспринимаемыми данностями и оказываются неспособными постичь глубину и сущность тех или иных явлений общественной жизни.

Обыденный уровень нравственного сознания можно определить как представленный в виде нравственных норм, оценок, обычаев  способ освоения мира, отражающий будничные, изо дня в день повторяющиеся  отношения между людьми.

Теоретический - как представленный в виде нравственных понятий, концепций способ освоения мира, отражающий глобальные нравственные проблемы.

Анализ  современной научной литературы показывает, что на сегодняшний день нет единого мнения в отношении  структуры нравственного сознания.

Во-первых, в имеющихся по этому вопросу  работах изучаются лишь отдельные  его элементы; во-вторых, отсутствует  научная строгость в отнесении  этих элементов к обыденному или  теоретическому уровню нравственного  сознания; в-третьих, нередко происходит отождествление отдельных элементов  в структуре нравственного сознания.

Все это  не дает достаточно полного представления  как в целом о нравственном сознании, так и о его структуре, изучая которую А.И. Титаренко довольно точно заметил: «Структура нравственного  сознания - это не только система  уровней, но это целостность, где все взаимосвязано и где каждый элемент получает смысл лишь в особой связи с другими элементами» [25, с.227].

Следуя  данному положению, а также исходя из конкретно исторического подхода  в исследовании нравственного сознания, анализ этого сложного феномена следует  начать с обыденного уровня.

Обыденный уровень нравственного сознания может быть представлен такими структурными компонентами, как обычаи, традиции, нормы и оценки.

Обычай - это устойчивый элемент обыденного нравственного сознания, отражающий реальную действительность в виде системы повторяющихся действий, регулирующий общественные отношения с позиций добра и зла в непроизводственной сфере, опирающийся на силу общественного мнения, тесно связанный с обрядом.

Традиция - это исторически сложившийся прочный и долговечный элемент обыденного нравственного сознания, активно отражающий общественную жизнь в различных ее областях, направляющий поведение человека на развитие и упрочение гуманных нравственных отношений между людьми, тесно связанный с эмоциональной стороной его деятельности.