Значение творчества Джека Лондона в мировой литературе

    Руфь  занимает очень большое место  в романе, ее образ раскрывается полно и глубоко. Для Руфи, как и для всей семьи Морзов, Иден сначала только «интересный дикарь». В нем она видит нечто экзотическое, дикое, сильное. Ей нравятся его сила, здоровье, энергия, но отталкивают мозолистые руки, пугает грубость его. Не веря вначале в возможность полюбить Идена, Руфь постепенно влюбляется в него.

    Мартин  Иден - новый герой у Джека Лондона. У него есть черты, которые сближают его с героями северных рассказов: большая физическая сила, упорство в достижении цели, энергия. Есть у него общее с Эрнестом Эвергардом: происхождение из народных низов, огромная тяга к знаниям. Но Мартин Иден обладает  тем, чего нет у предшествующих героев. Он художественная натура, человек, способный творить красоту.

    История  Мартина Идена - это социальная трагедия художника, трагедия, порождаемая условиями  общества. Человек из народа, необыкновенно талантливый, наделенный высокими моральными достоинствами, оказывается сломленным, растоптанным  другой средой. Но, говоря об этом, нельзя не заметить ту новую ноту, которая зазвучала в романе. Если герои предшествующих произведений, особенно северных рассказов, - бойцы до конца, то Мартин Иден надламывается морально, духовно. Он в прямом и переносном смысле побежденный человек, отказывающийся от продолжения борьбы. В этом проявилось новое в творчестве Лондона - нарастание пессимистического настроения, которое будет со временем усиливаться все больше.

    В «Мартине Идене» затрагиваются многие важные стороны американской жизни конца Х1Х - начала ХХ века. Среди них внимание Лондона привлекает преподавание в университетах. Вредное влияние университетского образования на молодежь хорошо видно на примере Руфи. Руфь, получившая схоластическое образование, отрицательно относится к писателям-реалистам. Ее шокоруют отдельные выражения у Суинберна. Она выступает против изображения  всего «неприличного», «вульгарного». По мнению Идена, американские университеты не способствуют познанию жизни, а, наоборот, отдаляют от нее, внушают ложные о ней представления.

    Среди других проблем, обсуждаемых в «Мартине Идене», не последнее место занимает тема труда. Много поработавший в жизни Лондон не раз повторяет, что тяжелая работа обесчеловечивает человека, превращает его в животное.

    «Мартин Иден» в большой степени роман автобиографический, его герой в общем повторяет жизненный путь автора.  Роман «Мартин Идеи» — произведение глубоко реалистическое, как правдивый рассказ об участи талантливого писателя, не выстоявшего в тяжелой борьбе с враждебным ему социальным строем именно потому, что он оказался одинок.

    Таким образом, очевидна прямая параллель и тесная взаимосвязь между биографическими сведениями из жизни Джека Лондона и судьбами героев его произведений. Его необычайно увлекательная жизнь, путешествия, многоаспектная профессиональная деятельность не могли не отразится на творчестве писателя. Фактографичность  рассказанного Джеком Лондоном не  вызывает сомнения,  уже  с  первых слов  повествования  становится  ясно, что автор прекрасно знает и  людей, описываемых им,  и обстоятельства,  в  которых они оказались.  Жизненность  и  достоверность  рассказов Лондона отличали  их от большинства  псевдоромантических  историй   заполонявших страницы  многих изданий. Следовательно, автобиографичность является одной из основных характеристик творческого метода Джека Лондона. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2. ЭВОЛЮЦИЯ ТВОРЧЕСКОГО МЕТОДА ДЖЕКА ЛОНДОНА

2.1. «Северные рассказы»  как воплощение творческого метода Д. Лондона 

    Первый  периоды  творческого пути Лондона - это 1890-е годы, время, когда Лондон выходит на дорогу большого искусства  как автор рассказов об Аляске. В этих рассказах Лондона явственно  наметилась тяга к героической теме, свойственная писателю вообще. Но на том этапе подвиг представлялся Лондону, прежде всего, выражением несокрушимой физической и духовной силы, естественно   присущей    могучей    личности, утверждающей себя в упорной борьбе и с силами природы и с людьми.  Однако пафос чудесных   северных   рассказов  Лондона поражающих своими величественными пейзажами, цельными характерами, острыми ситуациями, - не в борьбе за золото, а в борьбе за человеческие души; человек, совесть которого не замерзает даже тогда, когда термометр показывает пятьдесят градусом ниже нуля,- вот подлинный герой ранних рассказов Лондона. Их прочный успех у читателя объясняется, прежде всего, не авантюрной остротой и даже не столько пафосом приключения, сколько этическим их содержанием, победой благородных и высоких чувств, которые так часто торжествуют у молодого Лондона. Высокие законы дружбы, чистой любви, самоотверженности вознесены писателем над грубой, пьяной, преступной суматохой обогащения, о которой он пишет чаще всего с отвращением.

    Эпические черты явственно проступают и в стиле северных рассказов Лондона. Их эпическая цикличность определяется тем, что они как бы фрагменты большого целого, эпизоды клондайкской эпопеи. Их персонажи объединены тем, что все они - и люди и животные - участники драматической борьбы за существование, разыгрывающейся на фоне необыкновенно выразительного, но тоже эпически повторяющегося северного пейзажа. Лаконичны и скупы средства изображения действующих лиц, описания одежды и специального северного снаряжения, жесты и мимика усталых, занятых тяжким трудом людей, измученных жестокой природой. Эпично и словесное искусство рассказов; это чаще всего короткая, энергичная фраза, насыщенная изображением действия и психологическим содержанием, которое дано в поступках действующих лиц, а не в анализе их душевного состояния. Вывод предоставляет сделать самому читателю; искусство молодого Лондона таково, что читатель должен многое додумать и дорисовать, пойти до конца по дороге, только намеченной для него  автором. При всем том какое богатство характеров и живых лиц, судеб, ситуаций, возникающих в специфической обстановке бешеной борьбы за золото!

    Рассказы  Лондона заставляли с нетерпением  следить за развитием действия. Но внимание читателя приковано не неожиданными поворотами сюжета, а драматизмом ситуации. Персонажи действуют в трудных условиях, над ними нависает смертельная опасность, угрозе подвергается их жизнь - это особенность творческой манеры Лондона. Сюжет лучших рассказов сжат, концовка обрывается, словно натянутая струна, оставляя в сердце замирающий отзвук только что промелькнувших перед глазами событий. Это не американский Киплинг, как его называли некоторые обозреватели, а самобытный талант, нашедший свой путь.

    «Любовь к жизни» (1905 г.) - один из самых известных северных рассказов Джека Лондона. Он включался во многие сборники произведений писателя, выходившие у нас и за рубежом. Популярность рассказа заслуженна. Секрет ее в эмоциональном воздействии, за которым стоит высокое писательское мастерство, своеобразный художественный талант Джека Лондона. Начинается повествование, как это нередко бывает в произведениях Лондона, со зрительных образов. Без пролога и экспозиции вводит автор читателя в центр событий.

    «Прихрамывая, они спускались к речке, и один раз тот, что шел впереди, зашатался, споткнувшись посреди каменной россыпи. Оба устали и выбились из сил, и лица их выражали терпеливую покорность - след долгих лишений. Плечи им оттягивали тяжелые тюки, стянутые ремнями. Каждый нес ружье. Оба шли сгорбившись, низко нагнув голову и не поднимая глаз» [22, 3]. Первый ступил в «молочно-белую воду, пенившуюся по камням... Второй тоже вошел в речку вслед за первым. Они не разулись, хотя вода была холодная, как лед, - такая холодная, что ноги у них и даже пальцы на ногах онемели от холода. Местами вода захлестывала колени, и оба они пошатывались, теряя опору» [22, 4].

    С первых строк и в дальнейшем Лондон опирается на образы, связанные с  самым развитым человеческим чувством - зрением. Это помогает ему сделать  картину событий наглядней, усилить иллюзию их подлинности... Разумеется, если бы писатель ограничился только этим приемом, наше восприятие лишилось бы многих ярких красок, из которых слагается образная система художественного произведения. Мы "ощущаем" холод, «слышим» вялый голос одного из спутников. Но преимущественно рассказ идет в зрительных образах - то глазами автора, то глазами участника событий.

    «Он снова окинул взглядом тот круг вселенной, в котором остался теперь один. Картина была невеселая. Низкие холмы замыкали горизонт однообразной волнистой линией...», «...с гребня он увидел, что в неглубокой долине никого нет» [22, 7] и т. д.

    Попутно Лондон сообщает, о чем путник думает: он пытается припомнить местность, представляет, как найдет тайник с патронами, обдумывает, куда пойдет дальше, он надеется, что товарищ не бросил его. Снимок сознания позволяет автору делать экскурсы во времени - в прошлое и будущее, но, как только он обращается к настоящему, он вновь дает зрительные картины одну за другой.

    Вот как доводятся до сознания читателя признаки голода, который начал испытывать герой: «Он ничего не ел уже два дня, но еще больше он не ел досыта. То и дело он нагибался, срывал бледные болотные ягоды, клал их в рот и проглатывал. Ягоды были водянистые и быстро таяли во рту, - оставалось только горькое жесткое семя» [22, 9].

    Образные  картины страданий героя вызывают и усиливают наше сочувствие: «Губы у него так сильно дрожали, что шевелились жесткие рыжие усы над ними. Он облизал сухие губы кончиком языка.

    - Билл! - крикнул он. Это была отчаянная мольба человека, попавшего в беду...» [22, 5].

    Мы  прочли всего лишь несколько начальных  страниц рассказа, а уже включены зрение, слух, вкус, ощущение холода, страха, автор вызвал первый отклик сострадания в наших сердцах.

    Излюбленный прием Джека Лондона - воздействовать на читательское воображение, показав отношение действующего лица к окружающему, описывая его чувства и ощущения. Еще в начале своей писательской карьеры, но уже после того, как были созданы такие блестящие рассказы, как «Белое безмолвие», «Северная Одиссея», «Мужество женщины» и «Закон жизни», Лондон в письмах к молодому писателю Клоудесли Джонсу объяснил свои представления об истинно художественном сочинении. Убежденно и настойчиво он повторяет: « Не увлекайтесь пересказом... Пускай ваши герои сообщают об этом своими делами, поступками, разговорами и т. д. ...Пишите напряженнее... не повествуйте, а рисуйте, очерчивайте, стройте!..», «...Подходите к читателю через трагедию и ее основное действующее лицо» [14, 97]. Все это важнейшие принципы творческого метода писателя.

    В качестве примера разработки сюжета через душу главного героя Лондон приводил свой рассказ «Закон жизни». В нем речь идет о дряхлом старике индейце, которого племя оставляет умирать в снежной пустыне. «Все, что вы узнаете, - пишет Лондон, - даже оценка и обобщения, - все это делается только через этого старика индейца путем описания его впечатлений» [3, 82].

    Лондон  заставляет нас встать на место страдающего  героя, проникнуться его мучениями. Такого эффекта автор достигает с помощью приемов, о которых речь шла выше, но также и с помощью тех мельчайших деталей, которые, как песчинки, новые и новые падают на чашу весов судьбы героя, характеризуя то угасание его жизненных сил, то возгорание огня его инстинкта самосохранения.

    Но  вернемся к рассказу «Любовь к  жизни». Первые признаки голода и страха уже появились у героя. Но он здраво мыслит, четко планирует свои ближайшие и будущие действия. Он смотрит на часы, не забывает завести их, с помощью часов определяет направление на юг, ориентируется на местности. Он остался в одиночестве с поврежденной ногой, но он способен прогнать страх. Дальше трагизм его положения усугубляется. Вначале муки голода, безуспешные попытки подбить куропатку, поймать, вычерпав воду из лужи, рыбку, поиски лягушки или хотя бы червей, чтобы заглушить неумолимый зов желудка. Вот уже его сознанием безраздельно овладело одно желание: есть! Параллельно вкраплены такие детали: от мокасин остались одни лохмотья, сшитые из одеяла носки порвались, ноги стерты до крови. Выпал снег. Человек уже не разводит костра и не кипятит воды. Спит он под открытым небом тревожным голодным сном, а снег превратился в холодный, всюду проникающий дождь.

    Он, наконец, ухитрился поймать двух пескарей. Съел их сырыми. Потом поймал еще трех, двух съел, а третьего оставил на завтрак (какая аскетически бесстрастная подробность, без авторской оценки, но сильная сама по себе). «В этот день он прошел не более десяти миль, а на следующий, двигаясь только когда позволяло сердце, не больше пяти» [22, 21]. И вот теперь очень часто до него доносится из пустынной дали вой волков. Три волка, «крадучись, перебежали ему дорогу». Пока еще крадучись, это лишь первый намек на смертельную опасность. Едва передвигающийся путник пытается догнать куропатку, но тщетно, он только совсем обессилел. Он уже почти все бросил из своих вещей, теперь высыпает из мешочка половину золота, того самого золота, ради которого прибыл в эти далекие дикие края, а вечером он выбрасывает остатки. По временам он начинает терять сознание. Встреча с медведем. Кругом волки, но они все еще не подходят близко. Несчастный набрел на обглоданные кости олененка. Мысль: «Умереть не больно. Умереть - уснуть. Смерть - это значит конец, покой. Почему же тогда ему не хочется умирать?» [22, 27]. Но вот он уже не рассуждает, он сидит на корточках, как пишет Лондон, «держа кость в зубах и высасывая из нее последние частицы жизни» [22, 27]. Картина становится страшной. Оборванный, потерянный в глуши, изнемогающий человек обгладывает недоеденные волками кости, дробит их камнем и глотает с жадностью. Он уже не чувствует боли, когда попадает камнем себе по пальцам.