Жизнестроительное начало в романе Шолохова " Поднятая целина"

Эта тоска особенно заметна  на фоне пробудившейся от зимнего  сна природы: “Великая животворящая работа вершилась в степи: буйно  росли травы, понимались птицы и  звери”. И ощутивший непреодолимое  влечение к бывшей жене своего друга  Давыдов не может воспротивиться зову весны, которая “властно давила на смертную плоть безупречного, справившегося  со всеми хозяйственно-политическими  делами председателя гремяченского колхоза”.

Вечные законы напоминают о существовании неподвластных  человеку сил, которые могут спутать  любые планы, поэтому ретивые  переустроители жизни предпочитают отвернуться от очевидного. Нагульнов убеждает Давыдова, что связь с Лушкой грозила им гибелью и буржуазным перерожденчеством. Давыдов, неоднократно уверявший себя, что и капли любви не было в его отношениях с ней, после разговора с Макаром засыпает только на рассвете, а проснувшись, никак не может найти сапоги. Обнаружив их у себя на ногах, он шёпотом произносит: “Дошёл матрос до ручки. Поздравляю! Дальше ехать некуда, факт! Проклятая Лушка! Четверо суток её нет на хуторе, а она всё со мною...”1

В конце романа Давыдов  становится невольным свидетелем прихода  в мир нового человека. Боль “за  чуждое ему материнское страдание” сменяет радость от прикосновения  к великому таинству, и он не может  сдержать переполнивших его чувств. “Что ж, видно, сентиментален стал матрос, если чужая радость и счастливый исход материнских мук заставили его прослезиться”, — отмечает важность этого момента автор.

В жизнь Давыдова входит новая, чистая и непонятная любовь. Сражённый  бесстрашной искренностью Вари, он, словно оправдываясь перед самим  собой, принимает решение о женитьбе: “Должно быть, так будет лучше. Устрою её в сельскохозяйственный техникум, через два года будет свой агроном  в колхозе, вот и станем тянуть рядом. А там видно будет”1.

Но, прощаясь с невестой, Давыдов  вновь сталкивается с неподвластными силами, которые заставляют забыть о расчётах и планах. В последнюю  минуту он оглянулся, “и вдруг такая  острая жалость стиснула его сердце, что ему показалось, будто шершавый пол закачался под его ногами, как палуба...”2

Почему же писатель, одарив своего героя счастьем любви, не дал  испытать ему счастья отцовства? Ведь Давыдов готов, не колеблясь, взвалить на свои плечи заботу о многодетной  семье Харламовых. Однако отец в  традиционном понимании — это  не только добытчик и кормилец, защитник и заступник, но и хранитель сбережённого поколениями духовного наследства, которое он должен передать своим  детям, чтобы предостеречь их от непоправимых ошибок.

Давыдов, утративший в силу трагических обстоятельств связь с родовыми корнями и вековыми традициями своего народа, имеет единственную возможность предостеречь потомков, честно рассказав им о своей жизни. Давыдов никогда не решится открыть страшную правду, потому что хочет остаться в памяти людей созидателем, а не разрушителем. Мечтающий построить для “Федоток” счастливую, то есть сытую и беззаботную жизнь, он не видит угрозы нравственного одичания, спасти детей от которого куда сложнее, чем предотвратить взрыв в школе. Готовность к исполнению отцовского долга определяется знанием способов борьбы с этой угрозой, тем самым знанием, которое отвергнуто Давыдовым и его друзьями. Вступив в возраст отцов, они живут без оглядки на прошлое, не чувствуя своей ответственности перед поколениями, не замечая, что последствия разрыва традиции уже коснулись и юных свидетелей коллективизации.

Но ничто не проходит бесследно. Оторванность от корней заявляет о  себе ощущением внутреннего одиночества, от которого не спасают ни хозяйственно-политические дела, ни изучение английского языка, ни увлечение голубями. Глубоко скрытая  тоска иногда прорывается наружу, как это происходит в сцене  прощания Давыдова с Федоткой.

“— Спасибо тебе, Федот  Демидович, за то, что ты привёл меня куда надо. Ты заходи ко мне, проведывай, а то я скучать по тебе буду. Я ведь одинокий живу.

— Ладно, как-нибудь зайду, —  снисходительно пообещал Федотка”1.

Полушутливый разговор на какой-то миг меняет героев местами, и степенность не по годам рассудительного  ребёнка оттеняет сиротскую неприкаянность взрослого. О беспомощности Давыдова в главных вопросах жизни упоминалось  и раньше: “...Он был вообще подслеповат  в любовных делах, и многое не доходило до его сознания, а если и доходило, то всегда со значительной задержкой, а иногда с непоправимым опозданием...”  Подобная подслеповатость свойственна  и его друзьям, устремлённым к  событиям мирового масштаба, но неспособным  создать свой дом, свою семью, воспитать  детей. Неумение жить без поддержки, без подсказки объясняет причины  связанного с переломной эпохой явления, названного Шолоховым непростительным  ребячеством1.

Давыдова и Нагульнова нельзя причислить к когорте железных большевиков, поскольку им так и не удалось сковать себя бесчувствием. Пробудившееся желание думать, пренебрежение спасительной осторожностью, требующей обуздания душевных порывов, внимание к старикам — Щукарю, Островнову, Шалому — выделяют их из круга тех мальчишек, о которых упоминал в своём дневнике Пришвин.

Шолоховским героям нет места  в послевоенной действительности: переступив черту, отделяющую их от бессловесных исполнителей, они рано или поздно попадут под прицел власти. Смерть от вражеской руки даёт им право  на память, и их хоронят недалеко от школы, напротив лавчонки сельпо.

Изображению трагических  событий предшествует описание хуторского кладбища: “В те трудные годы не в  почёте у живых были покойники... Старые, почерневшие от времени кресты покосились, некоторые из них лежали на земле то ничком, то навзничь. Ни одна могила не была убрана, и ветер... печально качал на глинистых холмах прошлогодний бурьян, бережно шевелил, будто тонкими женскими пальцами перебирал пряди пожухлой, бесцветной полыни...”2

Безотрадная картина даёт наглядное представление о том, к чему приводит распад вековечных связей. Гремяченцы не хотят, чтобы погибшие покоились рядом с обречёнными на забвение. Но спасёт ли от него открытие нового кладбища? И захотят ли выросшие среди этого запустения и с детства насталившие свои сердца “Федотки” вспомнить тех, кто так искренне и горячо желал им счастья?

Рассказ о маленьких страдальцах, невинных жертвах коллективизации, нашедший, вопреки запретам, отражение  на страницах «Поднятой целины», и сегодня зовёт к раздумьям  о незавидной участи рано поседевших мальчишек, с энтузиазмом избавлявших деревню от крепких хозяев, и о невосполнимых потерях на пути к всеобщему счастью.

“...Рабы остаются детьми, не вырастают. И глобальное, итоговое их сообщество, страна — инфантильное чудовище”1, — писал много позже  о цене этих потерь М. Мамардашвили.

 

 

 

 

Заключение

Выводы

Имя М.А.Шолохова известно всему  человечеству. Его выдающейся роли в мировой литературе XX века не могут  отрицать даже противники социализма. Одно из самых значительных произведений писателя - роман «Поднятая целина».

Мир шолоховского романа «Поднятая  целина» — это мир народной жизни. Отношение к ней у художника лишено какой бы то ни было предвзятости или любования. Его герои живут "как в жизни", стра­дают, радуются, ошибаются, убивают своих вра­гов, гибнут сами, бывают несправедливыми, ве­ликодушными и т. д. В произведении М. Шо­лохова конфликт вскрывает нечто более глубокое и значительное, чем имущественный спор ил и социааьное противостояние.

Писатель в романе «Поднятая  целина» за бытовым стремится  видеть бытийное. И его ге­рои "от земли" не лишены способности соотносить свои поступки с тем, что выхолит за преде­лы родного куреня.

Персонажи романа «Поднятая  целина» не просты и не примитивны Непроста и мотива­ция их постутков, несмотря на то, что живут они в мире "свирепого реализма", в котором царитсмерть, в котором «мир и война — со- стояние относительного, видимого здоровья (с загнанной внутрь хроникой) и острой болезни одного организма».

Смысл шолоховского романа «Поднятая  целина» — в поддержке коллективизации  при категорическом неприятии методов  её осуществления. Гуманизм художника, проявленный во всей структуре романа (в теме детства, описаниях красоты  донского края, многогранном изображении  классовых врагов советской власти, в общем стиле), определяет основной его пафос и делает произведение неотъемлемой частью нашей духовной жизни и истории литературы советского периода.

Одной из ярких особенностей языка М.А.Шолохова является отражение  живой речи донских казаков - носителей  особого диалекта. Поэтому часть  тем посвящена

Шолоховский подход суров  и бе­стрепетен к самым сложным жиз­ненным коллизиям, перед которыми спасовал бы другой писатель, пытаясь найти оправдание или объяснение тем или иным поступкам героев. Однако мир народной жизни, который пишет М. Шолохов, не нуждается ни в оправдании или осуждении, ни во вмешательстве со стороны. Это мир саморегулирующийся, подчиняющийся тем законам, которые идут от человеческой приро­ды, от самой стихии жизни. Именно она диктует героям, в экстремальных ситуациях руковод­ствующихся отнюдь не житейской логикой, их поступки.

В момент противостояния жизни  и смерти снимаются противоречия в целом эстетически и этически замкнутого мира шолоховских каза­ков. Это как бы и не "литература", а сама жизнь. И складываются ее сюжеты не по нравоучитель­ным прописям, а в соответствии с теми глубин­ными ритмами, которые от века формировали магистральное течение народной жизни. Созданный «по горячим следам в тридцатом году», как сви­детельствовал сам автор, роман «Поднятая целина» несет на себе не только печать перемен, зафиксированных офи­циальной историей, но и то, что остается в шолоховском мире как ос­нова "горько-сладкой" народной жизни. В "Под­нятой целине", меняют­ся внешние обстоятельства жизни, но сохраня­ется главное — доверие к неуничтожимости на­родной жизни, дарующему каждому возможность собственного выбора. Шолоховс­ким героям не грозит поглощение частного об­щим даже в массовых сценах, каждая из кото­рых есть фрагмент "колхозного" сюжета.

 

 

 

 

Список использованной литературы и источники

Акаткин В. М. Призвание художника. // Вестник ВГУ: Филология. Журналистика, 2005, №2.

Воронов В. Гений России. - Ростов-на-Дону: Изд-во АО "Цветная  печать", 1995.

Гей Н. К. Метахудожественностьлитера-туры/Н. К. Гей//Теория литературы. Т. 1. Ли­тература. - М.: ИМЛМ РАН, 2005.

Ермолаев Г. С. Михаил Шолохов  и его творчество/ Г. С. Ермолаев. — СПб.: Академи­ческий проект, 2000.

Закруткин В.А. Цвет лазоревый. - М.: Советская Россия. 1975.

Лежнев И. Михаил Шолохов: критико-биографический очерк. Мм 1941. М.А. Шолохов. Слово о Родине. Ростов н/Д.. 1951.

Очерк истории русской  советской литературы: ч. 1-2. М.. 1954 - 1955. Очерки истории русской литературы XX века: вып. 1. М., 1995.

Палиевский П. В. Пути реализма/ П. В. Па-лиевский. — М.: Современник, 1974.

Палиевский П. В. Шолохов  и Булгаков/ П.В.Палиевский. - М.,1999.

Пришвин М.М. Дневник. 1930 год // Октябрь. 1989. № 7.

Рослякова, Л. Размышления о детях в романе М. А. Шолохова «Поднятая целина» / Л. Рослякова //Литература-Первое сентября – 2004. - №39.

Семенова С. Г. Метафизика русской литературы: В 2 т. / С. Г. Семенова. — М.: По Рог, 2004.

Чернова И.И. Так это было на земле. Тема коллективизации в  советской литературе 30–80-х годов // Литература в школе. 1991. № 6.

Шиндель А. Свидетель: Заметки об особенностях прозы А.Платонова // Знамя. 1989. № 9. С. 212.

ШолоховМ.А.Собр.соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т.1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966.

Шолохов М.А. Поднятая целина. М., 1968.

Шолохов М. А. Живая сила реализма / М. А. Шолохов.Собр.соч.: В 8т. -М., 1980.-Т.8.

Шолохов М. А. Тихий Дон: Анализ текста. Основное содержание. Сочинения Авт.-сост. М.Г. Павловец, Т.В. Павловец. — М.: Дрофа. 2003.

Никонова Т. А. Сюжет земли  в романе М. Шолохова «Поднятая целина»//Вестник  ВГУ: Филология. Журналистика, 2005,№2

 

 

1Акаткин В. М. Призвание  художника. // Вестник ВГУ: Филология.  Журналистика, 2005, №2. С. 5

 

1 Шолохов М. А. Тихий  Дон: Анализ текста. Основное содержание. Сочинения Авт.-сост. М.Г. Павловец, Т.В. Павловец. — М.: Дрофа. 2003. С. 2.

 

1 Чернова И.И. Так это  было на земле. Тема коллективизации  в советской литературе 30–80-х  годов // Литература в школе. 1991. № 6. С. 98.

 

1 Воронов В. Гений России. - Ростов-на-Дону: Изд-во АО "Цветная  печать", 1995. С. 39

 

1 Ермолаев Г. С. Михаил  Шолохов и его творчество/ Г.  С. Ермолаев. — СПб.: Академи­ческий проект, 2000. С. 263

 

1Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 4, С. 31

 

1 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 346

2 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 301

3 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 303

1 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 302

2 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 302

3 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 7

 

1 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 269

1 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 292

2 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 294

 

3 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 365

1 Никонова Т. А. Сюжет  земли в романе М. Шолохова  «Поднятая целина»//Вестник ВГУ:  Филология. Журналистика, 2005,№2. С. 25

2 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 235

1 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 326

2 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 319-320

1 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 332

2 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 7, С. 385

1 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 7, С. 387

2 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 561

3 Шолохов М.А. Собр. соч.: В9т./М.А. Шо­лохов.— Т. 1,6,7.— М.:Худож.лит., 1966. Т. 6, С. 570

1 Шолохов М.А. Поднятая  целина. М., 1968. С. 90.

2 Шолохов М.А. Поднятая  целина. М., 1968. С. 78.

3 Шолохов М.А. Поднятая  целина. М., 1968. С. 98.

1 Пришвин М.М. Дневник. 1930 год // Октябрь. 1989. № 7. С. 144,

2 Шолохов М.А. Поднятая  целина. М., 1968. С. 109

1 Шолохов М.А. Поднятая  целина. М., 1968. С. 110

1 Шолохов М.А. Поднятая  целина. М., 1968. С. 119

2 Пришвин М.М. Дневник. 1930 год // Октябрь. 1989. № 7. С. 153

3 Пришвин М.М. Дневник. 1930 год // Октябрь. 1989. № 7. С. 154