Роль имен собственных в пьесах А.Н. Островского

Фамилия Паратов (от диалектного слова поратый) может быть переведена как «смелый, бойкий», об этих качествах героя зритель получает представление, когда Паратов рассказывает, как ему хотелось обогнать пароход «Самолет». Эти же черты характера позволяют ему легко уговорить Ларису поехать с ним кататься по Волге. У Вожеватова фамилия образована от прилагательного вожеватый («обходительный, приветливый, вежливый»), довольно часто встречающегося в диалектах. Вожеватов, действительно, обходительный, вежливый человек, в его речах не встретишь грубого слова. Фамилия Кнурова образована от слова «кнур» – «боров», «хряк». Неудивительно, что Кнуров любит много и вкусно поесть. Фамилия Карандышев образована от слова карандыш – «коротыш, коротышка, недоросток, малорослый человек», есть также и слово карандышев – "принадлежащий карандышу". Карандышев – бедный чиновник, привыкший к унижениям, но при этом он очень самолюбив.

Семантика почти всех фамилий  оказывается завуалированной. Общеупотребительным оказывается только слово вожеватый; карандыш известно в восточных диалектах, все остальные слова встречаются в отдельных областях: кнур – в курской, калужской и тверской; огудать – в тамбовской, вологодской и пермской. Показательно, что ни одной из фамилий героев пьесы нет в словаре В.А. Никонова (социолога и этнографа), зато они есть в словаре Ю.А. Федосюка (филолога).

В пьесе «Гроза» есть фамилия, основанная на аллюзии: Кулигин, напоминающая об известном русском изобретателе XVIII века Кулибине. Герой – самый передовой человек города Калинова, мечтающий поставить громоотводы, солнечные часы и изобрести вечный двигатель (идея была особенно популярна в XVIII веке). Оба – и Кулигин, и Кулибин столкнулись с неприятием окружающими их идей. В этом видела главное сходство Кулигина и Кулибина прижизненная критика: «еще сто лет тому назад наши Кулибины, или Кулигины, нигде и ничему не учившиеся, наши мужики, наши сермяжники, верные природному голосу добра и правды, видели для русской земли милость премногу не в завоеваниях, которыми отличался век Екатерины, не в знаменитых вахтпарадах Петра III, не в блеске и роскоши Елизаветы Петровны, а в науке». Но семантика не исчерпывается аллюзией. Это реальная фамилия, образованная от широко распространенного диалектного слова кулига – «вид кулика, бекаса, а также участок земли в лесу, луг или лесная поляна, расчищенная для земледелия». «У черта на куличках», – говорят об очень отдаленных местах; «кулижки» в поговорке превратились в «кулички». Есть говоры, в которых кулигой называют несообразительного, неповоротливого человека. Фамилия намекает, что идеи Кулигина могут считаться передовыми лишь в отсталом городе Калинове.

Любая фамилия отсылает к  какому-либо предмету, растению, животному, понятию, но не всегда их семантика  обыгрывается: например, по фамилии Шапкин («Гроза») можно только сказать, что социальное положение персонажа невысоко (он мещанин). Если семантика фамилии обыгрывается драматургом, то черта персонажа, о которой говорит его имя, расшифровывается при первом же появлении героя, а иногда и до его появления, в разговорах других персонажей: об Огудаловой сказано, что она любит пускать пыль в глаза, Кнуров любит поесть, Вожеватов обходительный, Карандышев хочет казаться не хуже богатых женихов Ларисы.

В пьесах Островского активно  используются прозвища. Таков антропоним Робинзон, придуманный Паратовым для случайно подобранного актера-неудачника. Судьба его – пародия на судьбу героя Д. Дефо: он был высажен капитаном по просьбе пассажиров, которым надоело терпеть его безобразные выходки. Оказавшись игрушкой в руках барина, герой теряет имя, вынужден изображать иностранца, выполнять неприятные для него поручения.

Настоящее имя этого актера Аркадий Счастливцев звучит в пьесе один раз, когда Паратов рассказывает Кнурову и Вожеватову его историю. Сценическая фамилия, псевдоним, странствующего актера, отражает его театральное амплуа: он комик. Но жизнь у него несчастная: законы театра не действуют в реальной жизни. Счастливцев носит сравнительно редкое имя Аркадий. Сложно сказать, настоящее ли оно или часть псевдонима, поскольку ассоциируется с Аркадией, горной областью в Древней Греции, опоэтизированной в идиллиях Вергилия и других античных поэтов (отсюда выражение «аркадские пастушки»). В русле этой традиции итальянским поэтом Я. Саннадзаро создана прозаическая пастораль «Аркадия» (1504). Топоним Аркадия стал условным обозначением безмятежной, счастливой жизни на лоне природы. Такое имя вполне соотносится с фамилией героя. Кроме того, имя может отражать его стремление к безмятежной жизни в достатке.

Неясно, является антропоним Кудряш фамилией или прозвищем. Такая фамилия существует в языке наравне с фамилией Кудряшов. Скорее всего, антропоним отражает процесс перехода прозвища в фамилию, что соответствует антропонимической ситуации во второй половины XIX века. Употребление антропонима в пьесе близко к употреблению фамилии: в списке действующих лиц он обозначен как Ваня Кудряш, а Тихон говорит, что Варвара «с Кудряшом с Ванькой убежала».

2.3. Имена и отчества персонажей

Если Островский нередко  придумывает фамилии своим персонажам, то все их имена реально существуют. Они зафиксированы в святцах: в XIX веке «никто не мог дать имени помимо церкви. А государственная православная церковь, как и терпимые правительством секты категорически запрещала давать имена, кроме заданных святцами» СНОСКА. Кроме того, выбор имен определялся обычаем: «большинство имен из православных святцев в России не использовалось, видимо, ни разу». Но в пьесах Островского встречаются подобные имена, в основном в комедиях (Псой, Сакердон, Истукарий). В анализируемых пьесах таких имен нет, но в «Бесприданнице» много редких имен, в «Грозе» имена употребительные.

В пьесе «Гроза» очевидна связь семантики имени с характером героя. Кабанова неслучайно носит имя Марфа – «госпожа, хозяйка дома»: она действительно держит дом полностью в своих руках, все домочадцы вынуждены ей подчиняться. В Новом Завете Марфа – сестра Марии и Лазаря, в доме которых останавливался Христос. Когда Христос приходит к ним, обе сестры старались оказать почтение высокому Гостю. Марфа, отличавшаяся живым и деятельным нравом, сразу начала заботиться о приготовлении угощения. Её сестра Мария, человек тихий и созерцательный, в глубоком смирении села у ног Спасителя и слушала Его слова. Различный характер сестер – практической Марфы и созерцательной Марии – стали символом различных установок в жизни христиан. Эти две установки можно увидеть и в пьесе Островского: Кабаниха воспринимает в основном формальную сторону патриархального мира, сложившегося веками жизненного уклада, поэтому она так старается сохранить давно отжившие обычаи, смысла которых она уже не понимает. Катерина же, подобно Марии, воплощает иной подход к жизни: она видит поэтичность патриархального мира, неслучайно в ее монологе воссоздаются идеальные патриархальные отношения, основанные на взаимной любви: «Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключок, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы, – у нас полон дом был странниц; да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать: где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют. Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!» Разница Кабанихи и Катерины во взглядах на жизнь отчетливо проявляется в сцене отъезда Тихона. На самом деле Катерина очень переживает, провожая Тихона: неслучайно она бросается к нему на шею, просит взять ее с собой, хочет, чтобы он взял с нее страшную клятву верности. Но Кабаниха превратно понимает ее поступки: «Что на шею-то виснешь, бесстыдница! Не с любовником прощаешься! Он тебе муж – глава! Аль порядку не знаешь? В ноги кланяйся! «Поучения Кабанихи перекликаются со словами Марфы, которая недовольна тем, что Мария не помогает ей, а слушает Христа.

Интересно, что Харита и Марфа (в «Бесприданнице» и в «Грозе») обе Игнатьевны, то есть «незнающие» или «игнорирующие». Они не замечают, что происходит с близкими им людьми, не понимают, что их представления о счастье совсем другие. Обе абсолютно уверены в своей правоте, заставляют окружающих жить по своим правилам. И тем самым они оказываются косвенно виноваты в трагедии Ларисы и Катерины, Кабаниха провоцирует Варвару на побег.

Катерина переводится с греческого как «чистая». Несмотря на то, что она совершает два страшных греха: прелюбодеяние и самоубийство, она остается нравственно чистой, поэтому противопоставляется всем остальным персонажам. Героиня осознает свою вину, не может ее скрывать, поэтому и признается Тихону в совершенном грехе прямо на улице. Она чувствует необходимость наказания; искренне страдает, что не может раскаяться, не может прочувствовать греховность своей любви. Она безмолвно терпит упреки Кабанихи, понимая их справедливость (раньше героиня не желала слушать незаслуженные упреки), и, по словам Тихона, «тает, как воск». Немаловажную роль в судьбе Катерины сыграла Варвара, которая сама устроила ее свидание с Борисом. Островский использует не каноническую форму (Екатерина), а народную, подчеркивая народно-поэтическую сторону характера героини, ее фольклорное мировосприятие, которое выражается в желании полететь, представлении о «могилушке»: «Под деревцом могилушка... как хорошо!.. Солнышко ее греет, дождичком ее мочит... весной на ней травка вырастет, мягкая такая... птицы прилетят на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут: желтенькие, красненькие, голубенькие... всякие». Большое количество слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами также характерно для фольклора.

Катерина противопоставляется Варваре, имя которой переводится с греческого как «пришедшая из чужих земель», т.е. невежественная дикая (соседние народы были отсталыми в сравнении с греками). Действительно, Варвара легко переступает через мораль: встречается с Кудряшом, потом, когда мать запирает ее, сбегает с ним. Она не подчиняется правилам, которые запрещают ей делать то, что хочется, не испытывая ни малейших угрызений совести. Ее девиз: «делай, что хочешь, только бы шито да крыто было». Поэтому ей непонятны терзания Катерины, она не чувствует себя виноватой в том, что подтолкнула ее к греху.

Имя и отчество Харита Игнатьевна выдает ее недворянское происхождение (в дворянском сословии это имя стало выходить из употребления с конца XVIII века). Имя Харита переводится как «прелестница», что, по мнению Е.Г. Холодова «должно намекать на цыганское прошлое матери Ларисы». Показательно, что Кнуров предполагает, что Огудалова не русская. В древнегреческой мифологии упоминаются хариты – богини, с которыми связано все прекрасное и радостное в природе и жизни. Героиня стремиться жить весело, но позволить это себе она не может. «Мифологическое» имя явно контрастирует с приземленным отчеством: Игнат – типичное имя для мещан, не использовавшееся в дворянской среде. Таким образом, перед нами комический персонаж.

Контраст имени и отчества очевиден и у Карандышева: Юлий Капитоныч. Юлий – древнеримское родовое имя, принесено из Византии как личное, но в употреблении неизвестно. Имя Капитон простое, малоупотребительное в России, в переводе с латыни – «голова», что говорит о стремлении персонажа лидировать. Еще не женившись на Ларисе, он начинает указывать ей, как надо себя вести. Комичное имя подчеркивает стремление персонажа, во что бы то ни стало выделиться в обществе.

Имена Дикого и Кнурова, Вожеватова Савел Прокофьевич, Мокий Парменыч, Василий Данилыч говорят об их простом происхождении. Все они были распространены в купеческой среде. Если семантику отчеств Прокофьевич («обнаженный меч»), Парменыч («крепкий») можно соотнести с характером, социальным положением персонажей (Дикой постоянно ругается, его боятся, Кнурову фактически нет равных в городе), то их имена Савел – «испрошенный (у бога)», Мокий – «насмешник» – ничего общего с характерами героев не имеют. Говорить о царственности, благородстве Вожеватова (Василий – «царь», Данила – «мой судья – бог») невозможно.

В пьесе «Бесприданница» выделяются имена главных героев. Имя Сергей нейтральное, оно было распространено среди различных сословий. Этимология имени Лариса окончательно не установлена. «Предположительны два его источника: название города на севере Греции и менее вероятно от ларис – «чайка». Оба варианта сложно соотнести с характером героини, скорее всего Островский стремился к тому, чтобы у зрителя не было первоначальной установки, влияющей на его восприятие героини. В XIX веке это имя было очень редким. Может быть, таким образом, Островский хочет показать непохожесть Ларисы на всех остальных?

В некоторых случаях Островский ориентируется на народную семантику  имени. Например, Тихон переводится с греческого как удачный, однако сложно назвать удачной жизнь персонажа пьесы «Гроза». Зато очевидна связь со словом «тихий». Тихон боится перечить матери, даже не может постоять за Катерину, оградить от ее несправедливых обвинений.

Принципы именования персонажей, т.е. использование одночленного, двучленного  и трехчленного антропонима, напрямую связаны с социальным статусом персонажа. Трехчленный встречается не только у глав семейств (т.е. подчеркивает семейную роль), но и у дворян, богатых купцов, т.е. людей с высоким социальным статусом. При этом неважно, каково его место в системе персонажей, роль в сюжете. Например, в пьесе «Гроза» трехчленный антропоним имеет Савел Прокофьевич Дикой, эпизодический персонаж, участвующий в трех явлениях. Но он Взрослый самостоятельный человек, занимающий невысокое социальное положение, также может иметь трехчленный антропоним (Юлий Капитоныч Карандышев), однако эта тенденция появляется в позднем творчестве драматурга, возможно, это отражает новую эпоху, когда изменяется отношение к человеческой личности. В «Грозе» Шапкин, Кулигин, Кудряш не имеют трехчленных антропонимов: здесь изображен патриархальный уклад жизни. Молодые люди в ранних пьесах Островского обычно представлены как чьи-то сыновья, племянники и т.п., поэтому и антропонимы у них иные. Например, в пьесе «Гроза» Борис обозначен только по имени, Ваня Кудряш, конторщик Дикого, – по имени и фамилии. Показательно употребление уменьшительной формы имени: не Иван, а Ваня, он пока еще не во всем самостоятелен: служит Дикому, хотя может себе позволить грубить ему, зная, что тот в нем нуждается.