Предромантизм в русской литературе: зарождение, эволюция, современная концепция взглядов

     Характеры и образы «театральных представлений» Державина лишены схематизма, несмотря на то, что в создании их использованы разнородные художественные приемы. Поведение каждого из них объяснимо  с точки зрения движущей характером воли. Психология заглавных героев, несомненно, несет черты личности автора, в их репликах, монологах, поступках  выражено его особенное мировосприятие и мирочувствование. Неизменную победу в борении страстей одерживает нравственное чувство, подкрепленное духовной силой.

     В усложненной структуре конфликта, многогранности изображения событий  и лиц, в использовании разнородных  элементов поэтики фольклора, мифологии, различных жанров литературы и стремлении к повышенной зрелищности действия мы видим новаторские черты драматургии  Державина, соответствующие предромантическим исканиям эпохи. При этом они не сливаются, а дополняют друг друга, взаимодействуют «по принципу резонанса» (об этом и других принципах образования предромантических жанров в драматургии.  
 

3. Символический образ птицы в лирике Г.Р. Державина

     Символические тенденции возникают в искусстве  конца XVIII - начала XIX вв. «как намёк на подлинную и высшую жизнь, скрывающуюся за видимым бытием» [Ванслов В. 1966: 81]. Причём «во всяком символе есть идейная сторона и образная сторона» [Лосев А. 1995: 166], "он содержит в себе всегда ... идею, которая оказывается законом всего его построения» [Лосев А. 1995: 25].

     На  рубеже XVIII - XIX вв. в русской поэзии среди символических образов, связанных  с миром природы, особо выделяется образ птицы. Интересно проследить, с позиций взаимодействия различных  литературных тенденций, варианты его  модификации в поэзии Г.Державина  и двух младших его современников - Г.Каменева и Е.Люценко.

     Культ птицы очень характерен для литературы сентименталистско-предромантического периода. В произведениях трёх поэтов переходной эпохи - Державина, Каменева и Люценко - этот символический образ соединяет сентименталистские приметы, реликты классицизма, ряд черт развивающегося предромантизма и раннего романтизма (о поэтике последних.

     Образ-символ птицы может быть по структуре  двух типов - строится: 1) «на приёме параллелизма, на соотнесении птицы ... и человека (лирического героя)»; 2) на соотнесении «конкретной реалии пейзажа (птица) ... с комплексом человеческих чувств, переживаний, эмоций вообще».

     В русской поэзии конца XVIII - начала XIX вв. соотносятся друг с другом во взаимодействии «хищный» и «кроткий» типы птиц. Первый, посредством традиций классицизма, ориентирован более на поэтику рождающегося романтизма (орёл, коршун, ворон, ночные птицы - ср. в философско-панегирических опытах Державина, типа: «На переход Альпийских гор», «Заздравный орёл»; кладбищенские птицы в каменевских стихотворениях «Кладбище», «Сон», «Громвал», «К П.С.Л.Р.»; у Е.Люценко – «Стремлюсь к тебе во след...»). «Кроткий» тип (малиновка, горлица, голубочки, ласточка, лебедь) сосредоточен локальнее на эстетике сентиментализма, выходя отдельными сторонами и на оптимистическую философию предромантизма (Г.Державин – «Ласточка», «Соловей во сне»; «Лебедь»; Г.Каменев – «Малиновка», «К П.С.Л.Р.»; Е.Люценко – «Весна», «Утро»).

     В стихотворении Г.Р.Державина «Ласточка» образ-символ птицы соотносится и с лирическим героем (ласточка сравнивается с душой поэта) и с миром человеческих чувств в целом: ласточка - символ домовитости, домашнего уюта. Налицо и характерная для сентиментализма прямая параллель с образом человека: ласточка связывается с образом трагически умершей супруги писателя. Не без влияния классицизма идёт и понятийное расширение образа: Дом - Родина, государство Российское.

     Духовный  смысл образа малиновки из одноименного стихотворения Каменева ещё глубже соотносится с образом возлюбленной. Как и державинская «Ласточка», «Малиновка» Каменева посвящена умершей любимой женщине. Тема такой потери типична для сентиментализма.

     У всех трёх поэтов благоговейное, нежное отношение к любимым, в полном созвучии с сентименталистской поэтикой, передаётся в т.ч. через частотность  эмоционально-образного словаря - напр., слова уменьшительно-ласкательные: птичка, гнёздышко, крылышки, крошечка и т.д.

     Под влиянием складывающегося мировоззрения  предромантизма и раннего романтизма у поэтов птица как символический  образ существует во времени и  является «гостьей мира».

     Понимание времени и его границ у авторов  различно. У Державина время как  бы движется по кругу, смерть в этом свете - неизбежный этап перед воскрешением, новой жизнью. В поэтике Каменева явственно нарушение целостности  мира, жизнь предстаёт как подготовка к смерти, последняя неизмеримо больше первой; воскрешение становится возможным  лишь через память. У Люценко, как и у Державина, время циклично: на смену зиме приходит весна, с ней - возрождение душевных сил, светлых чувств, всего прекрасного, что и призван передать символический образ птицы.

     И у Каменева и у Державина воссоединение  с возлюбленной происходит через  воскрешение её образа. У Каменева образ птицы часто связан с  темой смерти, активно развивающейся  у поэтов - предромантиков и романтиков; гораздо реже прослеживаются параллели с образом самой любви.

     Державин, Каменев и Люценко видят неизбежность смерти, но отношение их к этому различно, в чём проявляется различие мировоззрений. Каменев видит в смерти лишь физическое всеохватное тление, это и становится причиной трагического мировоззренческого кризиса. Державин же постоянно устремлён к возрождению бессмертной по природе Души. Люценко занимает колеблющуюся, промежуточную позицию: то утверждает существование жизни после смерти, то сомневается в её возможности.

     Идейное содержание символов-образов птиц определяет их конкретное изображение. В поэзии Каменева чаще встречаются образы птиц хищных, связанные с образом смерти, реже - образы, ассоциирующиеся со светлым  пафосом, темами добродетели, любви: малиновка, лебедь. Птица-смерть оказывается в  итоге сильнее: она похищает, вырывает из жизни юных, ещё не расцветших. В мировоззрении Люценко птица и смерть противопоставлены: первая прозрачно связуется с пафосом юности, отваги, цвета жизни, любви, важна в ряде случаев и тема домашнего уюта. У Каменева птицы чаще появляются в «ночном мире» стихотворений, что предвещает уже раннеромантическую традицию, у Люценко - иная картина: при свете лучей, на заре (сентименталистско-предромантическая тенденция). Державин через образ птицы фокусирует все определяющие литературные «линии»: ср. сплав классицистской идеологической панорамности, сентименталистской чувствительности, трагедийного романтического психологизма. 
 
 
 

2.4 В.К. Кюхельбеккер. О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие.  
 

     Решаясь говорить о направлении нашей  поэзии в последнее десятилетие, предвижу, что угожу очень не многим и многих против себя вооружу. И я  наравне со многими мог бы восхищаться  неимоверными успехами нашей словесности. Но льстец всегда презрителен. Как сын  отечества, поставляю себе обязанностию смело высказать истину.

     От  Ломоносова до последнего преобразования нашей словесности Жуковским  и его последователями у нас  велось почти без промежутка поколение  лириков, коих имена остались стяжанием  потомства, коих творениями должна гордиться  Россия. Ломоносов, Петров, Державин, Дмитриев, спутник и друг Державина - Капнист, некоторым образом Бобров, Востоков и в конце предпоследнего десятилетия - поэт, заслуживающий занять одно из первых мест на русском Парнасе, кн. Шихматов - предводители сего мощного  племени: они в наше время почти  не имели преемников. Элегия и послание у нас вытеснили оду. Рассмотрим качества сих трех родов и постараемся  определить степень их поэтического достоинства.

     Сила, свобода, вдохновение - необходимые  три условия всякой поэзии. Лирическая поэзия вообще не иное что, как необыкновенное, то есть сильное, свободное, вдохновенное изложение чувств самого писателя. Из сего следует, что она тем превосходнее, чем более возвышается над событиями ежедневными, над низким языком черни, не знающей вдохновения. Всем требованиям, которые предполагает сие определение, вполне удовлетворяет одна ода, а посему, без сомнения, занимает первое место в лирической поэзии или, лучше сказать, одна совершенно заслуживает название поэзии лирической. Прочие же роды стихотворческого изложения собственных чувств - или подчиняют оные повествованию, как-то гимн, а еще более баллада, и, следовательно, переходят в поэзию эпическую; или же ничтожностию самого предмета налагают на гений оковы, гасят огонь его вдохновения. В последнем случае их отличает от прозы одно только стихосложение, ибо прелестью и благозвучием - достоинствами, которыми они по необходимости ограничиваются, - наравне с ними может обладать и красноречие. Ода, увлекаясь предметами высокими, передавая векам подвиги героев и славу Отечества, воспаряя к престолу Неизреченного и пророчествуя пред благоговеющим народом, парит, гремит, блещет, порабощает слух и душу читателя. Сверх того, в оде поэт бескорыстен: он не ничтожным событиям собственной жизни радуется, не об них сетует; он вещает правду и суд промысла, торжествует о величии родимого края, мещет перуны в сопостатов, блажит праведника, клянет изверга.

     В элегии - новейшей и древней - стихотворец  говорит об самом себе, об своих скорбях и наслаждениях. Элегия почти никогда не окрыляется, не ликует: она должна быть тиха, плавна, обдуманна; должна, говорю, ибо кто слишком восторженно радуется собственному счастию - смешон; печаль же неистовая не есть поэзия, а бешенство. Удел элегии - умеренность, посредственность (Горациева aurea mediocritas (Золотая середина (лат.)).)*.

Son enthousiasme paisible

N'a point ces tragiques fureurs;

Do sa veine feconde et pure

Coulent avec nombre et mesure

De ruisseaux de lait ot de miel.

Et ce pusillanime Icare

Trahi par 1'aile de Pindare

Ne retombe jamais du ciel!

(Его  мирный восторг далек от трагических  неистовств, из его плодотворного  и чистого порыва проистекают,  ритмично и размеренно, ручьи  млека и меда, и этот малодушный Икар, которому изменило крыло Пиндара, никогда не падает с неба! (фр.))

     Она только тогда занимательна, когда, подобно  нищему, ей удастся (сколь жалкое предназначение!) вымолить, выплакать участие или  когда свежестью, игривою пестротою  цветов, которыми осыпает предмет  свой, на миг приводит в забвение ничтожность его. Последнему требованию менее или более удовлетворяют  элегии древних и элегии Гетевы, названные им римскими; но наши Грей почти** вовсе не искушались в сем светлом, полуденном роде поэзии.

     Послание  у нас - или та же элегия, только в  самом невыгодном для ней облачении, или сатирическая замашка, каковы сатиры остряков прозаической памяти Горация, Буало и Попа, или просто письмо в стихах. Трудно не скучать, когда Иван и Сидор напевают нам о своих несчастиях; еще труднее не заснуть, перечитывая, как они иногда в трехстах трехстопных стихах друг другу рассказывают, что - слава Богу! - здоровы и страх как жалеют, что так давно не видались! Уже легче, если по крайней мере ретивый писец вместо того, чтоб начать:

Милостивый  государь NN, -

воскликнет:

...чувствительный  певец,

Тебе (и  мне) определен бессмертия венец! -

а потом  ограничится объявлением, что читает Дюмарсе, учится азбуке и логике, никогда не пишет ни семо, ни овамо и желает быть ясным! Душе легче - говорю, - если он вдобавок не снабдит нас подробным описанием своей кладовой и библиотеки и швабских гусей и русских уток своего приятеля.

     Теперь  спрашивается: выиграли ли мы, променяв оду на элегию и послание?

     Жуковский первый у нас стал подражать новейшим немцам, преимущественно Шиллеру. Современно ему Батюшков взял себе в образец  двух пигмеев французской словесности - Парни и Мильвуа. Жуковский и Батюшков на время стали корифеями наших стихотворцев и особенно той школы, которую ныне выдают нам за романтическую.

     Но  что такое поэзия романтическая?

     Она родилась в Провансе и воспитала  Данта, который дал ей жизнь, силу и смелость, отважно сверг с себя иго рабского подражания римлянам, которые сами были единственно подражателями греков, и решился бороться с ними. Впоследствии в Европе всякую поэзию свободную, народную стали называть романтическою. Существует ли в сем смысле романтическая поэзия между немцами?

     Исключая  Гете, и то только в некоторых, немногих его творениях, они всегда и во всяком случае были учениками французов, римлян, греков, англичан, наконец - итальянцев, испанцев. Что же отголосок их произведений? что же наша романтика?