Порівняльний аналіз поетичної та графічної образності Вільяма Блейка

  Глава II

  Литературное наследие Блейка относительно невелико. Все его поэтические произведения с вариантами, с прозаическими публицистическими набросками уместилось в один том (правда, в нем свыше 900 страниц) полного собрания сочинений, выпущенного Джеффри Кейнзом в 1957 году [1,199]. Прославленный лирический сборник «Песен Невинности и Опыта» содержит всего сорок пять стихотворений.

  При первой же встрече с Блейком читателя покоряют его искренность и душевный пыл. Он никогда не бывал равнодушно спокойным и не погружает в  пассивное безразличие тех, кто соприкоснулся с его поэзией. Рокуэлл Кент, взяв с  собой в «дикий край», в снега и льды Аляски, среди немногих книг, томик Блейка и его биографию, восхищался кипением страстей и чувств в его стихах. «Как заряжает страстная убежденность Блейка!» - восклицал Кент в северном дневнике» [17,77].

  Поэзия  Блейка и его удивительные рисунки, созданный им фантастический мир, вызывают бурю разноречивых и глубочайших  эмоций – волнуют, восхищают, поражают, подчас даже озадачивают и ужасают. Она рождает массу вопросов и противоречивых мыслей. Стремление понять сложные, мудрые и поучительные загадки его творчества и влечет к поэту, приковывает к нему внимание надолго и накрепко. Он – интересный собеседник. Он может порой утомить, но никогда не надоедает.

  Рисунки Блейка часто имеют весьма отдаленное отношение к тексту. И все-таки они образуют совершенно неразложимое и необходимое для понимания обоих единство. Это как бы параллельные и одновременные линии творчества, где то, что не могло быть выражено словами, воплотилось

  в пластических образах, а та динамика, громовые раскаты  которой все-таки не могут быть до конца выражены в неподвижном  во времени изобразительном искусстве, дышит в волнующейся живой линии строчек текста.

  Но иллюстрации  Блейка не сразу достигают такой своеобразной целостности. Эволюция его книг сложна и запутанна,— начиная от орнамента, украшающего бесхитростные и ясные образы маленьких лирических песен, через аллегории, подписанные краткими, но глубокомысленными двустишиями, образующими единую поэму, к образам-символам, сопровождающим космогонические эпосы грандиозного размаха. Пластичность и леность форм, как бы степень их воплощенности, возрастают в рисунках по мере увеличения неясности, запутанности, как бы нечленораздельности вулканических извержений пророческих поэм. И все это завершается зрелой мудростью иллюстраций к «Книге Иова» и Данте, сделанных в последние годы жизни. Таким образом, сгеscendо философского подводного течения в «Песнях», приведшего к замене лирики эпосом, не сопровождалось соответствующими последовательными изменениями в иллюстрациях.

  «Если мы сравним употребление пера и резца  у Блейка, — говорит Джон Сампсон, — мы увидим, что в то время, как в его изобразительном искусстве идет непрерывное развитие от сухой и строгой манеры и «жесткого проволочного контура» его старого учителя Безайра к вполне эмансипированным «рисункам на меди» «Книги Иова», его употребление слов как орудий имело повышающуюся тенденцию к отвердеванию в то, что он сам называет: «огромные окаменелые формы», шероховатые, темные и лишенные красоты» [ 15,61].

  Каждый  этап развития обладает своими особыми качествами. В 1789 г. Блейк выпускает маленькое тоненькое октаво в 31 страницу (17 листов) под заглавием Песни Невинности» — своего рода возрождение средневековой блочной книги, очаровательно написанное, нарисованное и иллюминованное, некоторое неразложимое единство простых, счастливых и

  искренних, «как аромат апреля», по словам Суинберна, стихов и таких же

  прозрачных, легких и ясных окружений к ним. Своеобразное очарование книге придает чуждое всякой сентиментальности и мировой скорби соединение светлой, наивной радости с глубиной и силой мысли [ 15,61].

  В   противоположность    рассудочной    классицистической поэтике, своего    рода   «утопическая   натурфилософия» Блейка облекается   в безыскусственную,   понятную каждому, народную,    почти   фольклорную   форму. Мир «Песен Невинности» — это олицетворение   «милосердия, жалости, мира и любви», в нем царит «Радость дитя» и резвятся ягнята. Это образ будущего человечества, освобожденного от пут эгоизма и сомневающейся рассудочности. Коротенькие пьески разнообразны по содержанию,  главным  образом  связанному  с  детством. Но в трех стихотворениях   и здесь уже появляются социально заостренные темы: маленький трубочист плачет, работая;  бедные приютские   дети поют в «Святой Четверг» в соборе св. Павла; мальчик-негр, родившийся для рабства, мечтает о равенстве. Но в целом мир этих песен еще безмятежен. Иллюстрации, вернее украшения и заставки к «Песням Невинности», очень разнообразны. Чаще всего — это почти чистый орнамент — дерево или цветок, со всех сторон обвивающий текст, написанный крохотными печатными буковками, но всегда есть, некоторое новое объяснение, добавление или намек на самый сюжет: пастух с ягнятами у дерева, прорастающего через весь лист; «Дитя-Радость» на коленях у своей матери в чашечке необычайно декоративного цветка, растрепанного ветром. Рисунок уверен, изгибы стебля и листьев заполняют все свободное от текста пространство, и все-таки, несмотря па смелую игру темных пятен, композиция листа строго уравновешена и легка. Иногда орнамент мельче и воздушнее. В листе «Ягненка» длинные, изогнутые стебли извиваются не только вдоль страницы, но и между строк переплетают и выпускают своп тонкие веточки и усики, закрученные в крутые спирали. В этих легких орнаментах иногда чувствуется чуть заметный налет китайщины — в маленьких колокольчиках, привешенных к кончикам поникших веток, в запутанности изгибов и спиралей, да и просто в уверенной, но легкой и

  прихотливой линии. Некоторые рисунки предвосхищают будущего Блейка, как например фигура пастуха, несущего на голове крылатого мальчика, несколько условно и обобщенно трактованная. Типична как бы приклеенная к телу неопределенного покроя одежда, но в данном случае все-таки не обрисовывающая все мускулы до такой степени, как позднее. Блейк вообще, считал, что «драпировка образуется только формой обнаженного тела» [19,7]. Несмотря на то что сзади пастуха пасется стадо овец, а за ними возвышаются два пересекающихся холма, — мы все же не получаем никакого впечатления глубины. Дерево справа кажется кулисой, а задний фон совершенно плосок. В подлиннике все это смягчается раскраской, в каждом экземпляре различной - радостной,  светлой и радужной, которую единогласно восхваляют все исследователи. С другой стороны, в целом ряде других заставок мы встречаем совершенно пространственное и, что очень редко у Блейка, почти жанровое решение: так, виньетка к стихам «Эхо в зелени» изображает круглую скамью вокруг развесистого дерева, на которой расположились няньки и воспитательницы, к коленями жмутся детишки, а ребята постарше играют и бегают кругом. В «Песне няни» сама она, в чепчике и пышной юбке, сидит слева под деревом, а хоровод подростков кружится на лугу. Пологие линии далекого горизонта намечены немногими линиями, по превосходно передана легкая дымка надвигающегося вечера, смягчающая резкие контуры холмов и кустов [16,78].

  Буквы текста даны с приближением к современной Блейку типографской печати, а не в текучей скорописной манере более поздних работ, начиная с последних «Песен Опыта».

  Позднее Блейк всегда переплетал обе книги в один экземпляр. До сих пор их известно 28 напечатанных при его жизни и 8 посмертных. Самый ранний, хранящийся в Британском музее (всего музей владеет 4 экземплярами), имеет на бумаге водяной знак 1794г. В нем только 50 листов, в других 54 гравюры, 4 из которых гравированы позднее. Нет двух одинаковых экземпляров, так как Блейк раскрашивал каждый из них по-разному. Краски более ранних экземпляров прозрачнее и проще, позднейшие — более изысканны и

  иногда  подсвечены золотом. Цвет самой печати в раннем экземпляре из собрания Карей в «Песнях Невинности» корпчневато-пурпурный, в «Песнях Опыта» — бронзово-желтый. Книга была снабжена объединенным титульным листом, где длинные языки пламени настигают изнемогающих людей, падающих ничком на землю, где огонь зажигает буквы надписи, гласящей, что «песни невинности и опыта показывают два противоположных состояния человеческой души». В рисунках этот контраст дан так же ясно, как в тексте, например, при сопоставлении «Дитя-, Радости» с «Больной Розой». За пять лет, лежащие' между этими двумя сборниками, безбрежный оптимизм поэта сменяется горьким познанием мрачной действительности. Если в «Песнях Невинности» весь мир — это чудесная страна, где вместе с детьми счастливо и безмятежно смеются леса, луга и ручьи («Эхо в зелени»), то в «Песнях Опыта» те же темы, те же образы осмыслены с противоположной точки зрения. Все противоречия, весь гнет и ужас реальной жизни сконденсирован в четких, коротких строфах этой глубоко пессимистической! философской лирики. Почти вся книга построена на параллелях со светлыми образами «Песен Невинности». «Святому Четвергу» первого сборника, где пестрые платьица нарядных, умытых детей поэт называет цветами Лондона, противопоставлен «Святой Четверг» второго, где нищета и страдания несчастных ребят, живущих в богатой стране, возмущают поэта.

  Кроткий лепет «Песен Невинности» сменяется острим негодованием  и гневом, воплощенным в сжатых, насыщенных критической мыслью стихах,    но стихи эти еще глубоко лиричны.

  Блейк усиливает  воздействие слов параллельными  зрительными образами. Объединяя  оба сборника в один, он в иллюстрациях не дает такого резкого противопоставления, сохраняя стилевое единство. Правда, в «Песнях Опыта» радужные краски несколько потухли, появилось больше трагических мотивов, например, на титульном листе или в «Святом Четверге», где бедная мать стоит, опустив руки, в безмолвном отчаянии над трупиком ребенка, сзади нее унылые, пустынные горы. Немногими,

  скупыми чертами выразительно сделан пейзаж на заставке к «Трубочисту»: грязная  зимняя улица, в снегу и пятнах копоти и дыма, где плетется маленький трубочист, трактована с своеобразным реализмом. Но некоторые фигуры по-прежнему легки, так, например, виньетка к «Мошке», где играет молодая женщина с ребенком, а знаменитый «Тигр» весело и страшно раскрашен, с подлинно декоративным чутьем, не в желтое и черное, а синим, красным, зеленым и бистр. Зато дерево рядом. наоборот, совершенно тигровое.

  «Брак Неба и Ада» — документ решающего значения в литературном творчестве Блейка. Он ставит здесь на карту все свое будущее, проповедуя всему миру необходимость восстания, нападая на условность морали и лицемерное благочестие, радостно приветствуя борьбу за обновление и освобождение всего мира и каждой отдельной личности.

  «Брак Неба и Ада» - настолько интересная вещь, настолько своеобразная, что невольно является искушение просто перевести ее целиком. Но, с одной стороны, текст без сопровождающих его иллюстраций теряет и изменяет свое воздействие на нас, а с другой — это вышло бы слишком далеко за рамки данной работы, хотя, может быть, нигде изучение литературной стороны творчества не является столь нужным и необходимым для уяснения: себе изобразительного искусства, как у Блейка. Трудно изложить своими словами эту квинтэссенцию блейковского миросозерцания, выраженного в причудливой и своеобразной форме, то в кратких афоризмах острых «адских пословиц», то в сатирических диалогах и пламенных образах «памятных фантазий» — пяти своего рода фантастических новелл. В своей борьбе против холодного    абстрактного    рационализма    XVIII в.   Блейк пользуется смесью теологических метафор и метафизических абстракций. Но его религиозные взгляды ведут к чисто политическим выводам. Блейк предвосхищает здесь гораздо более позднюю критику буржуазных установлений, сознательно опровергает самые общепринятые обывательские представления и проповедует диалектику развития человеческого бытия.

   «Без  противоположностей нет прогресса.  Притяжение  Отталкивание, Разум и Энергия, Любовь и Ненависть — необходимы для человеческого существовании. Из этих контрастов происходит то, что религия называет Добром и Злом. Добро — это пассивное, повинующееся Разуму; Зло — активное, рождающееся из Энергии. Добро есть Небо, Зло есть Ад». Но если Блейк употребляет здесь знакомые слова, он совершенно изменяет их привычное значение. Если пассивное Добро есть Небо, то «ангелы» служат орудиями угнетения и насилия, а «дьявол» — только «избыток энергии».

  THE VOICE OF THE DEVIL

  All Bibles or sacred codes have been the causes of the following Errors:—

  1.  That Man has two real existing principles, viz. a Body and a Soul.

  2.  That Energy, call'd Evil, is alone from the Body; and that Reason, call'd Good, is alone from the Soul.

  3.  That God will torment Man in Eternity for following his Energies.

  But the following Contraries to these are True:—

  1.   Man has no Body distinct from his Soul; for that call'd Body is a portion of Soul discern'd by the five Senses, the chief inlets of Soul in this age.

  2.   Energy is the only life, and is from the Body; and Reason is the bound or outward circumference of Energy.

  3.   Energy is Eternal Delight [18,352].

      Блейк «голосом дьявола» говорит: «Все библии и священные заповеди были причиной следующих заблуждений: 1. Что у Человека существует два принципа—Тело и Душа. 2. Что Энергия, зовомая Злом, одна происходит от Тела, и что Разум, именуемый Добром, — один исходит от Души. 3. Что Бог будет мучить Человека в Вечности за следование своей энергии. — Но противоположное этому истинно: 1. Человек не имеет тела, отличного от души; тело — это часть души, различаемая пятью чувствами — главными орудиями  души в наше время. 2. Вся жизнь есть энергия и происходит из тела; а Разум лишь внешняя граница ее. 3. Энергия—вечный восторг!».

  Итак, в  сущности Зла нет, и Греха тоже нет, падение было только ошибкой, и  все должно быть прощено. Поэтому нельзя удерживать желаний,

  а, наоборот, надо развивать их. «Тот, что жаждет и не действует, порождает чуму. Лучше убить ребенка в колыбели, чем нянчиться с желаниями, не воплощенными в дела». Всякое ограничение есть угнетение. «Тюрьмы выстроены из камней Закона, а публичные дома —из кирпичей Религии». Да здравствует восстание против всех обветшавших авторитетов: «Пройдите вашим плугом по костям мертвецов. «Осторожность — богатая уродливая старая дева, за которой ухаживает Бессилие». Надо дерзать: «Ни одна птица не парит слишком высоко, если она летает на своих крыльях». Но не все способны дерзать: «Тот, чей лик не дает света, никогда не станет звездой». «Всегда говорите то, что Вы думаете, и низкий человек станет избегать вас». «Прокляните цепи! Благословите освобождение». «Вы никогда не будете знать, что такое «Достаточно», пока вы не узнаете, что такое более чем довольно».