Основные темы и мотивы в творчестве Евгения Абрамовича Баратынского

   Философская направленность отличала уже ранние стихи Баратынского, но наиболее сильно своеобразное дарование "поэта мысли" развилось в 30-40- годы. Он создает  много произведений, ставших достоянием русской классики, - "Приметы", "Бокал", "Последний Поэт", "Осень":

   Философские раздумья о судьбах человека и  поэта, человечества и искусства  придавали особую тональность позднему творчеству Баратынского, определили исключительное своеобразие его художественного мира. Баратынский стал одним из самых ярких представителей "поэзии мысли". Для него поэзия была не столько средством самовыражения (как для подавляющего большинства его современников), сколько средством познания.

   В его любовных и философских элегиях поэтическое слово, не утрачивая художественности, обретает почти терминологическую точность ("Не упоения, а счастья - искать для сердца должно нам"; "В душе моей одно волненье, - а не любовь пробудишь ты" и т. п.). Напряженные раздумья над судьбами поэзии в этих условиях приводят его к безотрадным выводам: 

Век шествует путем своим железным,  
В сердцах корысть, и общая мечта  
Час от часу насущным и полезным  
Отчетливей, бесстыдней занята.  
Исчезнули при свете просвещенья  
Поэзии ребяческие сны,  
И не о них хлопочут поколенья,  
Промышленным заботам преданы.

   Таким образом,  для Баратынского главное  мысль. Мысль — основа всего сущего, поэтому в стихотворениях проявляется исключительно высокая, надмирная, надвременная позиция автора.

О мысль! Тебе удел цветка:

Он свежий манит мотылька,

Прельщает пчелку золотую;

К нему с любовью мошка льнет,

И стрекоза его поет;

Утратил прелесть молодую

И чередой  своей поблек –

Где пчелка, мошка, мотылек?

Забыт он роем их летучим,

И никому в нем нужды нет;

А тут  зерном своим падучим

Он зарождает  новый цвет.

Стихотворение написано в эпоху правления Николая 1  - время преобразований, войн. Самое  яркое событие было восстание  декабристов 14 декабря 1825 года. Но данное стихотворение было сотворено гораздо  позже – в 1834 году.

   Философские рассуждения автора определяют основную тему стихотворения. Поэт рассуждает об участи мысли, ее зарождении, развитии и умирании. Но какую идею несет  в себе это стихотворение? Что  имел в виду автор, говоря: «О мысль! тебе удел цветка»? для ответа на этот вопрос нам помогают художественные особенности, которые использует Баратынский для раскрытия идеи.

   В этом стихотворении главенствующую роль играет сравнение – мысль  сравнивается с цветком (о мысль! тебе удел цветка). Риторическое восклицание  и риторический вопрос ставятся с целью привлечь внимание, усилить эмоциональное воздействие.

   В основе композиционного замысла  лежит антитеза, которая придает  стихотворению яркую выразительность, помогает познать суть вещей. Три  микротемы, сменяя друг друга, помогают уловить движения мыслей автора. В первой части мы видим зарождение или даже утверждение новой мысли, затем – ее участь, и лишь в конце мы узнаем, что мысль вечна, что она не пропадает а, дает свои корни далеко в будущее.  Кольцевая композиция свидетельствует о важности и значимости того, о чем хочет сказать поэт. Главным ее элементом становится образ-символ. Образ цветка, помогает понять удел мысли, ведь не каждый может сравнить вечное течение жизни и мысли, а Баратынский не только смог увидеть, но и почувствовать, ощутить всем своим существом. В стихотворении главенствующим становится мотив движения к вечной жизни, слитой воедино с природой.

   Интонация произведения связана с микротемами. В начале восклицательная, радостная, ласкающая, затем становится тихой, печальной и вопросительной, и лишь в конце снова усиливается.

   Своеобразный  рисунок, ритмичность, благозвучность создается за счет однородных членов. Предложения просты и понятны, так  как, то о чем хочет сказать  поэт, должно быть ясно и доступно всем. Хочется сказать о многообразии существительных, которые играют не последнюю роль в стихотворении (мысль, удел, пчелка, мотылек, мошка, рой, стрекоза, зерно, цвет). Ведь именно предметы и символы раскрывают ту суть, которую хочет передать поэт. Движение мыслей автора создают, конечно же, глаголы (манит, прельщает, льнет, поет, утратил, поблек, забыт, зарождает).

   Но  все же картина будет не полной без звуков, оттенков и запахов. Это  последний штрих, придающий стихотворению  абсолютную завершенность формы и утонченности слога. «Мелодия стиха» у поэта чаще всего создается с помощью звукописи, которая «подсвечивает» содержание. Звуки [т], [к] – передают особую интонацию печали, скорби. Звук [т] – ассоциируется со словом грусть; но в конце стихотворения чувствуется надежда, что мысль будет вновь развиваться и жить – это передают звонкие звуки: [ж], [з], [д], звуки [о], [а] – расширяют стихотворение, увеличивая пространство текста, символизируя вечное и необъятное. Благодаря звукописи мы слышим жужжание пчелы, песню стрекозы, колыхание лепестков. Говоря о свежем цветке, стоит заметить, что преобладают яркие, теплые тона, затем они мрачнеют, становятся темными и холодными, и лишь в конце, пробиваются нежные и мягкие тона, которые вновь превращаются в яркие и сочные. Можно предположить, что картина мира наполнена ароматными, цветочными запахами, но не все так благозвучно, чувствуется сырость земли, вялость цветов, веет холодом.

     Таким образом, в этом стихотворении  Баратынский задается философскими  вопросами о вечности жизни, мысли, всего живого. Невольно удивляешься тому, как в простом сравнении заложен глубокий смысл.

 

Тема судьбы

 

  Ни  ночь и ни день, ни поэтическая фантазия и грезы, ни любовь, ни страдание, ни родина, ни даже природа не имеют  у Баратынского столь устойчивого присутствия, как судьба. Баратынский - поэт судьбы, обремененной заботой. Сила и печать судьбы накладывают на лирику Баратынского черты высокой трагедии. Но в этой поэзии есть не только судьба - в ней есть изживание судьбы. Она обладает Баратынским не всецело: то, что невозможно по поговорке ("От судьбы не уйдешь") - возможно, в умозрительном усилии. Баратынский движется от судьбы к чему-то большему. Ведь судьба - это такой преизбыток возможностей, который скоро становится их отсутствием. Судьба может делать с человеком все, что захочет. Судьба играет человеком. Она всесильна, неизъяснима и  необратима. В ней нет места свободе, но все произвольно. Судьба может быть щедра, но она скупа. С ней можно согласиться, примириться, пытаться как-то сосуществовать, но ненадолго. Темные закоулки судьбы не открывают, а скрывают смысл. Судьбу у Баратынского называют поэтическим двойником Провидения. Однако это неточно: до некоторых пор судьба здесь самодостаточна и агрессивна - не нейтральный двойник, а вытесняющий Провидение заместитель. Поэт предпочитает корреспондировать не с Провидением, а с судьбой. Прихоти судьбы-судьбины надоедают, и он в сердцах отказывается им служить. Но прихотям судьбы я больше не служу... В заключительных строках известной "Безнадежности" поэт ужимается, делается тише воды, ниже травы и рассуждает в духе старцев: мол, всем низко кланяюсь и чего изволите. Он в забытьи судьбы, на покое, но снова: счастье - беда, печаль - веселье.

  Вот каверзы судьбы: она предполагает случайность, но проистекает из закономерности. Она - фантом освобождения и вместе с тем повивальная бабка стеснения, принуждения, необратимости, повторения. Обещая новое, она пахнет нафталином.

  Баратынский обнаруживает судьбу, и судьба не отпускает  его. Он тягается с судьбой, но и без нее обходиться не в состоянии, коль скоро она вяжет и развязывает житейские узлы. Судьба - в истоках жизненного пути и при его завершении, у смертного одра.

В дорогу жизни снаряжая 
Своих сынов, безумцев, нас, 
Снов золотых судьба благая 
Дает известный нам запас...

   Вплоть  до "Сумерек" Баратынский обнаруживает судьбу как основное присутствие  мировой воли. Как- то, что подчиняет  человека неизбежности его опыта (давая  поначалу невещественный аванс, мнимый запас прочности: золотые сны), разрушительности страстей и желаний. От судьбы исходит не только дорога жизни со всеми ее заманчивыми случайностями, но, как я уже говорил, необходимость и принуждение. Спрятаться, уйти от судьбы невозможно. Да и что за человек без судьбы. Неизбежно приходится иметь дело с судьбой.

Всех  благ возможных тот достиг,

Кто дух судьбы своей постиг.

   Человеку  не дано знать судьбу. Но человека волнует  загадка судьбы, и он пытается ее разгадать. В том, что он полагает судьбой, случайность неотделима от необходимости и сама необходимость случайна. Напрасно Баратынский декларирует постижение духа судьбы - в происходящем с ним он будет видеть не столько веяние духа, сколько обрекающий его на бесправие набор случайностей, прихоть и произвол. Пристальное вглядывание в судьбу будет усиливать волнение и ропот. В самом деле, что такое судьба? Бесконечное множество вариантов или их отсутствие? Можно сказать, что судьба - это то, что постоянно дает о себе знать. Это - раздражитель, то нечто, за чем, возможно, скрывается пустота, ничто. У судьбы зыбкая почва. Человек, обнаруживающий судьбу так, как Баратынский, не знает покоя и делает ставку на волнение, чтобы слиться, сравняться с судьбой, равной переменчивым дням жизни. Его бунтарские страстные порывы обусловлены тем же раздражителем. Баратынский требует счастья. В отношениях с судьбой, раз от разу лишающей его вожделенной цели, Баратынский требовательный истец. Он настаивает. Он предъявляет счет и заявляет права.

   О счастии с младенчества тоскуя,

Все счастьем беден я...

   Между ним и судьбой, дух которой он пытается постичь, не возникает доверительности. Доверие - следствие прозрачности сторон. Но в судьбе нет прозрачности.

   Но  Баратынский  осознает собственное  творческое призвание и узнает он себя через судьбу: ведь это судьба распорядилась, чтобы он стал поэтом. И он приветствует судьбу, делающую ему презент в виде поэтического дара. Поэтическое дарование как поручение к художественному продуцированию в свою очередь помогает справиться с принудительностью судьбы. Оно приподнимает над судьбой, впрочем, до конца не снимая, не упраздняя ее.

 

Тема  смерти

 
 

   На  примере Баратынского хорошо видна  рамка человеческого существования  с эффектом ее границ.

   В послании к Дельвигу раскрывается  мысль об изгнанническом характере  существования человека, сердце которого знает об утраченном блаженном состоянии, томится жаждой счастья в невозможности достичь его в земных ощущениях случайной жизни. Смерть отрадна, но человек страшится ее. Все в этом стихотворении исполнено фатальности, и со всем поэт предлагает примириться любовью к болезненной, недужной жизни.

Напрасно  мы, Дельвиг, мечтаем найти 
В сей жизни блаженство прямое: 
Небесные боги не делятся им 
С земными детьми Прометея...

   Внимание  поэта к теме смерти отмечено многими  исследователями творчества Боратынского, но эта проблема далеко не исчерпана. Изображение феномена смерти отличает уникальность поэтической мысли и неповторимая сила лирических переживаний. На протяжении всей творческой жизни поэт размышляет о непостижимости смерти. Однако в поздний период творчества эта тема становится ведущей. Поэтические открытия, связанные с феноменом смерти, проявились в стихах: «Дельвигу» (1821), «Н. И. Гнедичу» (1823), «Последняя смерть» (1827), «Смерть» (1828), «На смерть Гете» (1832), «Отрывок» (1829), «Последний поэт» (1835), «Осень» (1837), «На что вы, дни! Юдольный мир явленья...» (1840). Основное внимание сосредоточено на стихах второго периода творчества. Однако для того чтобы выявить философский генезис зрелого Боратынского, следует обратить внимание на стихи первого периода («Дельвигу» и «Н. И. Гнедичу»).

  Проблема  смерти рассматривалась Боратынским  многоаспектно, она соотносится  с проблемой целесообразности мироустройства. Это проявилось в стихотворении  «Отрывок», где проблема смерти получает выдающееся художественное воплощение.  
В стихотворении «Смерть» представлен другой поэтический образ смерти.

Смерть дщерью тьмы не назову я

И, раболепною мечтой

Гробовый остов ей даруя,

Не ополчу ее косой.

О дочь верховного эфира!

О светозарная краса!

В руке твоей олива мира,