Автор: Пользователь скрыл имя, 26 Августа 2011 в 05:04, курсовая работа
Творчество М. Цветаевой -- яркая звезда, вспыхнувшая в русской поэзии начала XX века. М. Цветаева была Поэтом с большой буквы, и поэтому ее всегда волновали жизнь и творчество поэтов-современников, среди которых Александр Блок всегда занимал особое место.
Введение…………………………………………………………………………….3
Глава I. Личные и творческие контакты М.Цветаевой и А.Блока……………...5
Глава II. Анализ стихотворений М.Цветаевой, обращенных к А.Блоку……..12
Заключение……………………………………………………………………...…31
Список литературы………………………………………………………………..32
Не проломанное ребро -
Переломленное крыло.
Не расстрельщиками навылет
Грудь простреленная. Не вынуть
Этой пули. Не чинят крыл.
Изуродованный ходил. [1, 59]
(Цветаева как бы возвращается к образу Каменного Ангела, сломавшего крыло, когда спешил спасать Аврору…)
К сентябрю 1921 года относятся два стихотворения Цветаевой, в которых слышатся отголоски блоковского «На поле Куликовском».
«Ханский полон». Лирическая героиня мчится прочь от преследователей; она оглядывается назад, и ее родина видится ей в облике необъезженного дикого коня: «Ох, Родина-Русь, Неподкованный конь»; «Ох, Родина-Русь, Нераскаянный конь!» Этот конь -- сродни блоковской степной кобылице, которая скачет вдаль, преследуя орды Мамая, и погоне этой «нет конца»...
В ноябре и декабре Цветаева написала три стихотворения к Блоку. [1, 60]
Но это, увы, всего лишь несбыточная мечта; и вот возникает видение Блока в гробу:
Огромную впалость
Висков твоих -- вижу опять.
Такую усталость --
Ее и трубой не поднять! [1, 61]
Это -- реальная, наяву бывшая, блоковская усталость, о которой вспоминали многие, кто видел поэта в его последний год.
В своих стихах Цветаева говорит о тихой, такой незаметной смерти Блока,-- и умер-то, не захотев никого потревожить:
Как кровельщик падает с крыш...
Как сонный, как пьяный,
Врасплох, не готовясь... [1, 60]
Образ поэта поднимается до громадной высоты благородства, подвига, жертвы. Он -- «сновидец», «всевидец», носитель «бессонной совести». Последние слова Цветаева вскоре повторит в прозе, назвав Блока «сплошной совестью» -- и не будет в этом одинока; о гипертрофированной блоковской совести много говорилось раньше и говорится по сей день.
Цветаева отождествляет Блока с великим древнегреческим певцом и музыкантом Орфеем, чья музыка завораживала людей, зверей и природу; чья лира откликалась на любой земной зов. По легенде, выводя из царства мертвых свою жену Эвридику, Орфей не выдержал и оглянулся на нее, хотя боги запретили ему это делать,- и навсегда ее потерял. По Цветаевой, Блок не мог не поступить так же:
Не ты ли
Ее шелестящей хламиды
Не вынес --
Обратным ущельем Аида? [1, 62]
Это -- не слабость, а великая и непреодолимая сила Любви. Смерть Блока Цветаева уподобляет гибели Орфея, которого растерзали вакханки и бросили останки его в реку Гебр: «Не эта ль, Серебряным звоном полна, Вдоль сонного Гебра Плыла голова?» И следом она создает один из своих шедевров, где талант Блока сравнивается с божественным даром Орфея:
Так плыли: голова и лира,
Вниз, в отступающую даль.
И лира уверяла: мира!
А губы повторяли: жаль!..
Вдаль - зыблющимся изголовьем
Сдвигаемые как венцом -
Не лира ль истекает кровью?
Не волосы ли - серебром?
Так, лестницею нисходящей
Речною - в колыбель зыбей,
Так, к острову тому, где слаще,
Чем где - либо, лжет соловей… [1, 62]
В своих стихах к Блоку Цветаева говорит о неизбывной и безмерной потере -- не только своей, но и всей России, которая оплакивает великого «праведника» и певца:
Не свой любовный произвол
Воспевательница утрат, а не побед, расставаний, а не встреч, Цветаева нее могла иначе сказать о Блоке, по-другому оплакать его смерть.
Певец «Прекрасной Дамы», задохнувшийся в «Страшном мире»? нет, шире: Поэт, убитый Жизнью. «Какого поэта не убили?»- скажет Марина Цветаева много лет спустя.
Так зазвучал в 1916 году в поэзии Цветаевой мотив смерти поэта. Для нее словно бы не имеет значения крестный путь поэта, запечатленный в блоковских книгах. Символ «добра и света», пронизывающий всю ее жизнь, - таков Блок у Цветаевой.
…И сладкий жар, и такое на всем сиянье,
И имя твое, звучащее словно: Ангел. [1, 54]
Это - заключительные строки восьмого, последнего в 1916 году, стихотворения к Блоку: «И тучи оводов вокруг равнодушных кляч…», датированного 18 мая [9, 89-90].
Но ее реквием не был бы завершен, если бы он оборвался только на скорбной ноте. Даже такому трагическому поэту, как Цветаева, понадобился просветленный аккорд, чтобы преодолеть пустоту и черноту вечной разлуки.
В «Стихах к Блоку» отчетливо видна параллель: Поэт и Сын Человеческий. Как Христос, он, был послан на землю научить людей быть добрыми и милосердными, но оказался «пасынком» среди них, был отвергнут ими, предан «чернью» и подвергнут мученической смерти:
Цепок, цепок венец из терний!
Что усопшему - трепет черни,
Женской лести лебяжий пух…
Проходил, одинок и глух,
Замораживая закаты
Пустотою безглазых статуй.
Лишь одно еще в нем жило:
Переломленное крыло. [1, 59]
Подобно евангельскому Христу Поэт должен воскреснуть, утверждает Цветаева:
Днепром разламывая лед,
Гробовым не смущаясь тесом.
Русь - Пасхою к тебе плывет,
Разливом тысячеголосым.
Так, сердце, плачь и славословь!
Пусть вопль твой - тысяча который?-
Ревнует смертная любовь,
Другая - Радуется хору. [1, 63]
После воскресения должно последовать возвращение на небо, где вечная жизнь и гармония, - эта мысль поэтессы выражена в стихотворении цикла - «А над равниной…» (1921):
А над равниной -
Крик лебединый.
Матерь, ужель не узнала сына?
Это последнее - он - прости.
А над равниной -
Вещая вьюга.
Дева, ужель не узнала друга?
Рваные ризы, крыло в крови…
Это последнее он: - Живи!
Взлет осиянный.
Праведник душу урвал - осанна!
Каторжник койку-обрел-теплынь.
Пасынок к матери в дом. - Аминь. [1, 58]
Это стихотворение, судя по заметкам в тетради поэтессы, написано на девятый день после кончины Блока.
Следом Цветаева создала новый цикл из пяти стихотворений под названием «Подруга». В этом разделе завершающем цикл «Стихов к Блоку», звучит мысль поэтессы: близок день нового явления «праведника», а, следовательно - и возрождения Поэзии. В несколько преувеличенном тоне восславляется подвиг Жены, Подруги, «Матери Сына»:
Спит, муки твоея - веселье,
Спит, сердца выстраданный рай.
Над Иверскою колыбелью
- Блаженная! - помедлить дай
.
Не суетность меня, не зависть
В дом привела,-- не воспрети!
Я дитятко твое восславить
Пришла, как древле -- пастухи...
Здесь будущее в легкой дреме,
Там выбывшего -- легкий прах...
Блаженная! Что скажешь, кроме:
Благословенна ты в женах! [1, 64]
Уже не человеческая, а высшая сила благословляет Жену на ее подвиг:
Огромного воскрылья взмах,
Хлещущий дых:
- Благословенна ты в женах,
В женах, в живых. [1, 64]
Но вот божественное славословие сменяется более земным изъявлением несказанной благодарности Подруге за то, что она своей благой вестью осветила последние минуты поэта, сказав ему, что после него останется Сын:
От синих глаз его -- до синих звезд
Ты, радугою бросившая мост!
Не падаю! Не падаю! Плыву!
И -- радугою -- мост через Неву.
Жизнеподательница в час кончины!
Царств утвердительница! Матерь Сына! [1,65]
В последнем - лучшем - стихотворении цикла «Подруга» восславляется грандиозный и бессмертный подвиг женской дружбы - последнего оплота уходящего на земле; дружбы, которую не смущают людские кривотолки; дружбы, не убоявшейся пойти на ложь во спасение последних мгновений умирающего:
Последняя дружба
В последнем обвале.
Что нужды, что нужды,
Как здесь называли?..
На крик его: душно! припавшая: друг!