История конька горбунка

Царь смотрел  и дивовался, 
Гладил бороду, смеялся 
И скусил пера конец. 
Тут, уклав его в ларец, 
Закричал (от нетерпенья), 
Подтвердив свое веленье 
Быстрым взмахом кулака: 
"Гей! позвать мне дурака!"

И посыльные  дворяна 
Побежали по Ивана, 
Но, столкнувшись все в углу, 
Растянулись на полу. 
Царь тем много любовался 
И до колотья смеялся. 
А дворяна, усмотря, 
Что смешно то для царя, 
Меж собой перемигнулись 
И вдругоредь растянулись. 
Царь тем так доволен был, 
Что их шапкой наградил. 
Тут посыльные дворяна 
Вновь пустились звать Ивана 
И на этот уже раз 
Обошлися без проказ.

Вот к конюшне  прибегают, 
Двери настежь отворяют 
И ногами дурака 
Ну толкать во все бока. 
С полчаса над ним возились, 
Но его не добудились. 
Наконец уж рядовой 
Разбудил его метлой.

"Что за  челядь тут такая? -- 
Говорит Иван вставая. -- 
Как хвачу я вас бичом, 
Так не станете потом 
Без пути будить Ивана". 
Говорят ему дворяна: 
"Царь изволил приказать 
Нам тебя к нему позвать". -- 
"Царь?.. Ну ладно! Вот сряжуся 
И тотчас к нему явлюся", -- 
Говорит послам Иван.

Тут надел  он свой кафтан, 
Опояской подвязался, 
Приумылся, причесался, 
Кнут свой сбоку прицепил, 
Словно утица поплыл.

Вот Иван к  царю явился, 
Поклонился, подбодрился, 
Крякнул дважды и спросил: 
"А пошто меня будил?" 
Царь, прищурясь глазом левым, 
Закричал к нему со гневом, 
Приподнявшися: "Молчать! 
Ты мне должен отвечать: 
В силу коего указа 
Скрыл от нашего ты глаза 
Наше царское добро -- 
Жароптицево перо? 
Что я -- царь али боярин? 
Отвечай сейчас, татарин!" 
Тут Иван, махнув рукой, 
Говорит царю: "Постой! 
Я те шапки ровно не дал, 
Как же ты о том проведал? 
Что ты -- ажно ты пророк? 
Ну, да что, сади в острог, 
Прикажи сейчас хоть в палки -- 
Нет пера, да и шабалки!.." -- 
"Отвечай же! запорю!.." -- 
"Я те толком говорю:

Нет пера! Да, слышь, откуда 
Мне достать такое чудо?" 
Царь с кровати тут вскочил 
И ларец с пером открыл. 
"Что? Ты смел еще переться? 
Да уж нет, не отвертеться! 
Это что? А?" Тут Иван 
Задрожал, как лист в буран, 
Шапку выронил с испуга. 
"Что, приятель, видно, туго? -- 
Молвил царь. -- Постой-ка, брат!.." -- 
"Ох, помилуй, виноват! 
Отпусти вину Ивану, 
Я вперед уж врать не стану". 
И, закутавшись в полу, 
Растянулся на полу. 
"Ну, для первого случаю 
Я вину тебе прощаю, -- 
Царь Ивану говорит. -- 
Я, помилуй бог, сердит! 
И с сердцов иной порою 
Чуб сниму и с головою. 
Так вот, видишь, я каков! 
Но, сказать без дальних слов, 
Я узнал, что ты Жар-птицу 
В нашу царскую светлицу, 
Если б вздумал приказать, 
Похваляешься достать. 
Ну, смотри ж, не отпирайся 
И достать ее старайся". 
Тут Иван волчком вскочил. 
"Я того не говорил! -- 
Закричал он утираясь. -- 
О пере не запираюсь,

Но о птице, как ты хошь, 
Ты напраслину ведешь". 
Царь, затрясши бородою: 
"Что? Рядиться мне с тобою! -- 
Закричал он. -- Но смотри, 
Если ты недели в три 
Не достанешь мне Жар-птицу 
В нашу царскую светлицу, 
То, клянуся бородой, 
Ты поплатишься со мной: 
На правеж -- в решетку -- на кол! 
Вон, холоп!" Иван заплакал 
И пошел на сеновал, 
Где конек его лежал.

Горбунок, его  почуя, 
Дрягнул было плясовую; 
Но, как слезы увидал, 
Сам чуть-чуть не зарыдал. 
"Что, Иванушка, невесел? 
Что головушку повесил? -- 
Говорит ему конек, 
У его вертяся ног. -- 
Не утайся предо мною, 
Все скажи, что за душою. 
Я помочь тебе готов. 
Аль, мой милый, нездоров? 
Аль попался к лиходею?" 
Пал Иван к коньку на шею, 
Обнимал и целовал.

"Ох, беда, конек! -- сказал. -- 
Царь велит достать Жар-птицу 
В государскую светлицу. 
Что мне делать, горбунок?" 
Говорит ему конек: 
"Велика беда, не спорю; 
Но могу помочь я горю. 
Оттого беда твоя, 
Что не слушался меня: 
Помнишь, ехав в град-столицу, 
Ты нашел перо Жар-птицы; 
Я сказал тебе тогда: 
Не бери, Иван, -- беда! 
Много, много непокою 
Принесет оно с собою. 
Вот теперя ты узнал, 
Правду ль я тебе сказал. 
Но, сказать тебе по дружбе, 
Это -- службишка, не служба; 
Служба все, брат, впереди. 
Ты к царю теперь поди 
И скажи ему открыто: 
"Надо, царь, мне два корыта 
Белоярова пшена 
Да заморского вина. 
Да вели поторопиться: 
Завтра, только зазорится, 
Мы отправимся, в поход".

Вот Иван к  царю идет, 
Говорит ему открыто: 
"Надо, царь, мне два корыта 
Белоярова пшена 
Да заморского вина. 
Да вели поторопиться: 
Завтра, только зазорится, 
Мы отправимся в поход". 
Царь тотчас приказ дает, 
Чтоб посыльные дворяна 
Все сыскали для Ивана, 
Молодцом его назвал 
И "счастливый путь!" сказал.

На другой день, утром рано, 
Разбудил конек Ивана: 
"Гей! Хозяин! Полно спать! 
Время дело исправлять!" 
Вот Иванушка поднялся, 
В путь-дорожку собирался, 
Взял корыта, и пшено, 
И заморское вино; 
Потеплее приоделся, 
На коньке своем уселся, 
Вынул хлеба ломоток 
И поехал на восток -- 
Доставать тое Жар-птицу.

Едут целую  седмицу, 
Напоследок, в день осьмой, 
Приезжают в лес густой. 
Тут сказал конек Ивану: 
"Ты увидишь здесь поляну; 
На поляне той гора 
Вся из чистого сребра; 
Вот сюда то до зарницы 
Прилетают жары-птицы 
Из ручья воды испить; 
Тут и будем их ловить". 
И, окончив речь к Ивану, 
Выбегает на поляну. 
Что за поле! Зелень тут 
Словно камень-изумруд; 
Ветерок над нею веет, 
Так вот искорки и сеет; 
А по зелени цветы 
Несказанной красоты. 
А на той ли на поляне, 
Словно вал на океане, 
Возвышается гора 
Вся из чистого сребра. 
Солнце летними лучами 
Красит всю ее зарями, 
В сгибах золотом бежит, 
На верхах свечой горит.

Вот конек  по косогору 
Поднялся на эту гору, 
Версту, другу пробежал, 
Устоялся и сказал:

"Скоро  ночь, Иван, начнется, 
И тебе стеречь придется. 
Ну, в корыто лей вино 
И с вином мешай пшено. 
А чтоб быть тебе закрыту, 
Ты под то подлезь корыто, 
Втихомолку примечай, 
Да, смотри же, не зевай. 
До восхода, слышь, зарницы 
Прилетят сюда жар-птицы 
И начнут пшено клевать 
Да по-своему кричать.

Ты, которая  поближе, 
И схвати ее, смотри же! 
А поймаешь птицу-жар, 
И кричи на весь базар; 
Я тотчас к тебе явлюся".-- 
"Ну, а если обожгуся?-- 
Говорит коньку Иван, 
Расстилая свой кафтан. -- 
Рукавички взять придется: 
Чай, плутовка больно жгется". 
Тут конек из глаз исчез, 
А Иван, кряхтя, подлез 
Под дубовое корыто 
И лежит там как убитый.

Вот полночною  порой 
Свет разлился над горой, -- 
Будто полдни наступают: 
Жары-птицы налетают; 
Стали бегать и кричать 
И пшено с вином клевать. 
Наш Иван, от них закрытый, 
Смотрит птиц из-под корыта 
И толкует сам с собой, 
Разводя вот так рукой: 
"Тьфу ты, дьявольская сила! 
Эк их, дряней, привалило!

Чай, их тут  десятков с пять. 
Кабы всех переимать, -- 
То-то было бы поживы! 
Неча молвить, страх красивы! 
Ножки красные у всех; 
А хвосты-то -- сущий смех! 
Чай, таких у куриц нету. 
А уж сколько, парень, свету, 
Словно батюшкина печь!" 
И, скончав такую речь, 
Сам с собою под лазейкой, 
Наш Иван ужом да змейкой

Ко пшену  с вином подполз, -- 
Хвать одну из птиц за хвост. 
"Ой, Конечек-горбуночек! 
Прибегай скорей, дружочек! 
Я ведь птицу-то поймал", -- 
Так Иван-дурак кричал. 
Горбунок тотчас явился. 
"Ай, хозяин, отличился! -- 
Говорит ему конек. -- 
Ну, скорей ее в мешок! 
Да завязывай тужее; 
А мешок привесь на шею. 
Надо нам в обратный путь". -- 
"Нет, дай птиц-то мне пугнуть! 
Говорит Иван. -- Смотри-ка, 
Вишь, надселися от крика!" 
И, схвативши свой мешок, 
Хлещет вдоль и поперек. 
Ярким пламенем сверкая, 
Встрепенулася вся стая, 
Кругом огненным свилась 
И за тучи понеслась. 
А Иван наш вслед за ними 
Рукавицами своими 
Так и машет и кричит, 
Словно щелоком облит. 
Птицы в тучах потерялись; 
Наши путники собрались, 
Уложили царский клад 
И вернулися назад.

Вот приехали в столицу. 
"Что, достал ли ты Жар-птицу?" -- 
Царь Ивану говорит, 
Сам на спальника глядит. 
А уж тот, нешто от скуки, 
Искусал себе все руки. 
"Разумеется, достал", -- 
Наш Иван царю сказал. 
"Где ж она?" -- "Постой немножко, 
Прикажи сперва окошко 
В почивальне затворить, 
Знашь, чтоб темень сотворить".

Тут дворяна  побежали 
И окошко затворяли. 
Вот Иван мешок на стол: 
"Ну-ка, бабушка, пошел!" 
Свет такой тут вдруг разлился, 
Что весь двор рукой закрылся. 
Царь кричит на весь базар: 
"Ахти, батюшки, пожар! 
Эй, решеточных сзывайте! 
Заливайте! Заливайте!" -- 
"Это, слышь ты, не пожар, 
Это свет от птицы-жар, -- 
Молвил ловчий, сам со смеху 
Надрываяся. -- Потеху 
Я привез те, осударь!" 
Говорит Ивану царь: 
"Вот люблю дружка Ванюшу! 
Взвеселил мою ты душу,

И на радости  такой -- 
Будь же царский стремянной!"

Это видя, хитрый спальник, 
Прежний конюших начальник, 
Говорит себе под нос: 
"Нет, постой, молокосос! 
Не всегда тебе случится 
Так канальски отличиться. 
Я те снова подведу, 
Мой дружочек, под беду!"

Через три  потом недели 
Вечерком одним сидели 
В царской кухне повара 
И служители двора; 
Попивали мед из жбана 
Да читали Еруслана. 
"Эх! -- один слуга сказал, -- 
Как севодни я достал 
От соседа чудо-книжку! 
В ней страниц не так чтоб слишком, 
Да и сказок только пять, 
А уж сказки -- вам сказать, 
Так не можно надивиться; 
Надо ж этак умудриться!"

Тут все в голос: "Удружи! 
Расскажи, брат, расскажи!" -- 
"Ну, какую ж вы хотите? 
Пять ведь сказок; вот смотрите: 
Перва сказка о бобре, 
А вторая о царе; 
Третья... дай бог память... точно! 
О боярыне восточной; 
Вот в четвертой: князь Бобыл; 
В пятой... в пятой... эх, забыл! 
В пятой сказке говорится... 
Так в уме вот и вертится..." --

"Ну, да  брось ее!" -- "Постой!" -- 
"О красотке, что ль, какой?" -- 
"Точно! В пятой говорится 
О прекрасной Царь-девице. 
Ну, которую ж, друзья, 
Расскажу севодни я?" -- 
"Царь-девицу! -- все кричали. -- 
О царях мы уж слыхали, 
Нам красоток-то скорей! 
Их и слушать веселей". 
И слуга, усевшись важно, 
Стал рассказывать протяжно:

"У далеких  немских стран 
Есть, ребята, окиян. 
По тому ли окияну 
Ездят только басурманы; 
С православной же земли 
Не бывали николи 
Ни дворяне, ни миряне 
На поганом окияне. 
От гостей же слух идет, 
Что девица там живет; 
Но девица не простая, 
Дочь, вишь, месяцу родная, 
Да и солнышко ей брат. 
Та девица, говорят, 
Ездит в красном полушубке, 
В золотой, ребята, шлюпке

И серебряным веслом 
Самолично правит в нем; 
Разны песни попевает 
И на гусельцах играет..."

Спальник  тут с полатей скок -- 
И со всех обеих ног 
Во дворец к царю пустился 
И как раз к нему явился; 
Стукнул крепко об пол лбом 
И запел царю потом: 
"Я с повинной головою, 
Царь, явился пред тобою, 
Не вели меня казнить, 
Прикажи мне говорить!" -- 
"Говори, да правду только, 
И не ври, смотри, нисколько!" -- 
Царь с кровати закричал. 
Хитрый спальник отвечал: 
"Мы севодни в кухне были, 
За твое здоровье пили, 
А один из дворских слуг 
Нас забавил сказкой вслух; 
В этой сказке говорится 
О прекрасной Царь-девице. 
Вот твой царский стремянной 
Поклялся твоей брадой, 
Что он знает эту птицу, -- 
Так он назвал Царь-девицу, --

И ее, изволишь знать, 
Похваляется достать". 
Спальник стукнул об пол снова. 
"Гей, позвать мне стремяннова!" -- 
Царь посыльным закричал. 
Спальник тут за печку стал. 
А посыльные дворяна 
Побежали по Ивана; 
В крепком сне его нашли 
И в рубашке привели.

Царь так  начал речь: "Послушай, 
На тебя донос, Ванюша. 
Говорят, что вот сейчас 
Похвалялся ты для нас 
Отыскать другую птицу, 
Сиречь молвить, Царь-девицу..." -- 
"Что ты, что ты, бог с тобой! -- 
Начал царский стремянной. -- 
Чай, с просонков я, толкую, 
Штуку выкинул такую. 
Да хитри себе как хошь, 
А меня не проведешь". 
Царь, затрясши бородою: 
"Что? Рядиться мне с тобою? -- 
Закричал он. -- Но смотри, 
Если ты недели в три 
Не достанешь Царь-девицу 
В нашу царскую светлицу,

То, клянуся  бородой! 
Ты поплатишься со мной! 
На правеж -- в решетку -- на кол! 
Вон, холоп!" Иван заплакал 
И пошел на сеновал, 
Где конек его лежал.

"Что,  Иванушка, невесел? 
Что головушку повесил? -- 
Говорит ему конек. -- 
Аль, мой милый, занемог? 
Аль попался к лиходею?" 
Пал Иван к коньку на шею, 
Обнимал и целовал. 
"Ох, беда, конек! -- сказал. -- 
Царь велит в свою светлицу 
Мне достать, слышь, Царь-девицу. 
Что мне делать, горбунок?" 
Говорит ему конек: 
"Велика беда, не спорю; 
Но могу помочь я горю. 
Оттого беда твоя, 
Что не слушался меня. 
Но, сказать тебе по дружбе, 
Это -- службишка, не служба; 
Служба все, брат, впереди! 
Ты к царю теперь поди 
И скажи: "Ведь для поимки 
Надо, царь, мне две ширинки,