Идейно-художественные особенности произведений В. П. Крапивина

     Повести “Выстрел с монитора”, “Застава на Якорном поле”, “Гуси-гуси, га-га-га” опубликованы сравнительно недавно, в 1988-1990 годах, но уже завоевали читательское признание, выдержав два издания — в Москве и Екатеринбурге.

     Владислав Крапивин — писатель, который умеет  создавать на страницах своих  произведений особую атмосферу, его  произведения — в первую очередь  благодаря виртуозному мастерству владения словом воспринимаются на уровне подсознания, и перед глазами читателя встает емкая, многоцветная и чарующая картина, написанная живыми красками. Фантастические миры Владислава Крапивина очень похожи на романтические феерии Александра Грина — по мироощущению, по тональности. Крапивин хорошо известен любителям фантастики как мастер создавать самые изощренные ирреальные миры, антураж которых прописан настолько тщательно, что эти миры кажутся реально существующими... Миры Великого Кристалла — не исключение. Что такое Кристалл? По мысли Крапивина, Великий Кристалл — вся наша необъятная Вселенная, соединяющая в себе множество различных миров и пространств. Эти миры соприкасаются, однако не каждому человеку дано пересечь грань Великого кристалла. И пока серьезные взрослые люди, ученые-физики, сидят в лабораториях, куют научные теории межпространственного перехода, пытаясь найти дорогу в сопредельные миры — обычные мальчишки и девчонки, не отягощенные взрослыми заботами и проблемами, давно уже освоили миры Великого Кристалла. Они проникают туда, не задумываясь о теориях межпространственных переходов, а попадают в чужие пространства шутя, как бы играючи.

     Повести цикла  объединяют ещё два персонажа: мальчик Юкки, бродящий по Дороге, идущей сквозь пространства с грани на грань Великого Кристалла, и Яшка – то разумный кристаллик, то мальчик, то звезда, мозаика его жизни полностью складывается только по прочтении всех повестей цикла, объединяя их, тем самым, в единое целое.

     Начинается  цикл повестью "Выстрел с монитора". Написанная в стиле "роман в романе", так впоследствии неоднократно использованном Крапивиным ("Острова и капитаны", "Лужайки, где пляшут скворечники"), повесть, действие которой происходит в разных временах и пространствах становится своеобразным прологом всего сериала.

     Психологическая антиутопия "Гуси-гуси, га-га-га..." – одно и самых серьезных и нетипичных произведений Крапивина. Корнелий Глас, служащий с мещанскими наклонностями, оказавшийся волей обстоятельств на берегу Стикса, в ожидании лодки Харона совершенно преображается. Социальная система "машинной демократии", казавшаяся такой незыблемой и единственно верной, пытается подмять под себя бывшего рекламщика. Счастливо избежавший неминуемой смерти, Корнелий становится совершенно другим человеком – бунтарем, воспитателем. Блистательно прописанная ломка психики обывателя перед лицом смерти, религиозная тема, пожалуй, впервые появившаяся на страницах книг Крапивина, жесткий и динамичный сюжет ставят "Гусей..." на одну полку с самыми знаменитыми антиутопиями нашей фантастики.

     Особым  образом продолжает тему антиутопии утопия "Застава на Якорном поле". Гигантский мегаполис, благоустроенное и гуманное общество. Но основной мотив "Заставы" таков  – никакое общество не спасет человека, если он одинок и ему плохо. Даже если он обладает невероятными способностями. Чувством одиночества ребенка, потерявшего родителей в огромном благополучном городе, пронизаны страницы повести. Ну а о том, что мальчик не погиб, бросившись навстречу поезду, и что счастливый исход – не предсмертное видение, мы узнаем только в следующей книге цикла...

     В "Крике петуха" Крапивин возвращается в город Реттерберг к событиям "Гусей..." Несмотря на то, что это почти прямое продолжение рассказа о приключениях Корнелия Гласа и юного Цезаря Лота, в "Крике петуха" пересекаются пути и героев остальных частей. Именно поэтому повесть можно считать центральной, "интегральной" частью всего цикла.

     Городок конца сороковых годов, очень  напоминающий Тюмень, где прошло детство Крапивина, уже давно стал одним из любимых героев писателя. Автор регулярно обращается к теме детства в послевоенное время, реалии которого он знает не понаслышке. Зачастую в это время переносится действие сказочных и фантастических произведений. Такой повестью и стал "Белый шарик матроса Вильсона". Рассказ о дружбе советского пионера со звездой кажется невероятным на фоне жесткой реальности послевоенного времени. Ну а мораль – лучше быть земным мальчишкой рядом с другом, чем звездой но в одиночестве – подводит итог многочисленным доказательствам приводящимся Крапивиным в его книгах, и доказывающим, что ничего нет сильнее дружбы на этом свете.

     Самая странная и необычная повесть  цикла – "Лоцман". Сам автор в одном из интервью утверждает, что планировал ограничить цикл пятью повестями, однако: "потом неожиданно как-то, подспудно, откуда-то изнутри пошла повесть "Лоцман"... А потом уже туда встряла предпоследней, неожиданно... повесть "Сказки о рыбаках и рыбках...". Герой "Лоцмана" писатель Игорь Петрович Решилов – фигура наиболее близкая самому автору среди многочисленных взрослых персонажей его небиографических произведений. Повесть о путешествии умирающего писателя и его юном проводнике поднимает огромные этико-философские пласты, особенно, в частях, посвященных ненаписанному апокрифу о детстве Христа.

     Две последние части цикла, как уже  говорилось "пришли сами собой" и  стоят несколько особняком. И  если в сумрачных "Сказках о  рыбаках и рыбках" мы еще встречаемся  со знакомыми персонажами и реалиями миров Кристалла, то в "Корабликах", самой, наверное, надрывной повести Крапивина, многочисленные игры с пространством и временем существенно отходят на второй план по сравнению с чувствами и "приключениями духа" главных действующих лиц.

     Психология  взаимоотношений человека с самим собой, материализовавшимся из детства, противостояние невесть откуда взявшемуся темному alter ego Полозу, создают невероятно эмоциональное давление на психику читателя. Финальное перемещение во времени в сороковые годы подводит некую итоговую черту под всем циклом о перемещениях в параллельные пространства через грани Великого Кристалла. Наступает время Безлюдных Пространств...

     Повести о Великом Кристалле — увлекательные приключенческие произведения, некоторые из них близки жанру триллера. Писатель умело строит сюжет: головокружительные перемещения в пространстве и во времени, загадки и тайны, погони и перестрелки — все это держит читателя в постоянном напряжении. Но лихо закрученная приключенческая интрига — не самоцель для Крапивина, а желание автора в доступной, облегченной для читателя форме донести простую, как мир, истину: нет ничего ценнее человеческой жизни, в первую очередь — жизни ребенка. Ибо ребенок — существо слабое и беззащитное, даже когда он владеет приемами телепортации, левитации и телекинеза, а переместиться из одного пространства в другое ему легче, чем открыть дверь в соседнюю комнату.

     Именно  поэтому на помощь детям приходят Командоры — люди из древней легенды, цель жизни которых — оберегать детей от Зла. Образ командора, защитника детства, наиболее интересная художественная находка Крапивина в повестях о Великом Кристалле, рожденная, видимо, жизненным опытом самого писателя, который, как я уже упоминала, в 60-80- годы был флагманом пионерской флотилии “Каравелла”, где мальчишки и девчонки учились не только ходить под парусом, но и противостоять Злу.

     Но  Зло вездесуще, и жестокие , беспощадные войны сотрясают не княжество Юр-Тагос и не город Реттерберг (“Выстрел с монитора”), и дети теряют родителей не на фантастическом Полуострове (“Застава на Якорном поле”), становятся жертвами политических разборок не в Федерации Северо-Восточных областей (“Помоги мне в пути...”), а на нашей Земле, где ежедневно бушуют военные конфликты, которые уносят жизни не только бравых парней в военном камуфляже, но и беззащитных, ни в чем не повинных детей, ведь бесчеловечные законы войны “одинаковы и для взрослых, и для детей”, — так говорит один из Командоров в повести “Выстрел с монитора”. И это весьма и весьма печально...

     Все повести о Великом Кристалле, собранные в книге, читаются легко. Писатель умело строит сюжет, чередуя головокружительные перемещения в пространстве и времени, погони и перестрелки — все это и многое другое держит читателя в постоянном напряжении.

     И в тоже время лихо закрученная приключенческая интрига не затмевает главного: писатель пытается донести до своего читателя простую, как мир, истину: нет ничего ценнее человеческой жизни, а жизнь ребенка ценнее втройне, так как ребенок — существо слабое и беззащитное. Даже если он владеет телепортацией, левитацией и телекинезом, а переместиться из одного пространства в другое ему так же просто, как почистить зубы...

     Владислав Крапивин по-прежнему остаётся верен однажды и навсегда выбранной теме — теме защиты Детства, потому что нельзя строить счастливое будущее, когда вокруг страдают дети и когда не одна слезинка ребенка катится по щеке, а бушует огромное соленое море горьких детских слез... 
 

4. Цикл «Сказки и были Безлюдных пространств» 

     Фантастике  Крапивина свойственно разделение на циклы по своеобразному пространственно-топологическому признаку. Практически все фантастические (без учета сказок) произведения писателя можно отнести либо к циклу о Великом Кристалле либо к циклу о Безлюдных пространствах.   
 

О, понять, как безмерно пространство,

Множественность и безграничность миров!

     Появиться на свет и  побыть заодно с небесами,

     с солнцем, с луною, с летящими тучами!

Уолт  Уитмен. "Песня  радостей"  

   Безлюдные пространства – это не пространства, в которых нет людей. Это просто места, уставшие от человеческой злобы, от ненависти, переполнившей все вокруг. Ведь "...пространства в разных измерениях должны отдыхать от людей. Тем более что люди постоянно делают глупости: воюют, природу портят. Второй раз пустынные пространства вредных людей на себя не пустят. ... Потому что каждое Безлюдное Пространство сделалось живым. Люди ушли, а оно как бы сохранило человеческую душу..." – так объясняет происхождение Пространств ученый, которого все зовут Стариком. Это параллельные миры, которые пытаются соответствовать основному значению слова "мир". Ведь "мир"-  это, прежде всего, отсутствие войны. Наверное, именно поэтому эти пространства расположены, как правило, на территории заросших травой полуразрушенных военных объектов. Но это только первый слой,  через который можно попасть в действительно странные миры. Там перепутались время и расстояние, сон и явь, сказка и реальность.

 Впрочем, впервые мы попадаем в Безлюдные  пространства отнюдь не через заброшенный  пустырь. Нас туда приводит четвероклассник Лесь Носов по прозвищу Гулькин Нос, герой повести "Дырчатая Луна". А вход расположен на берегу моря, в развалинах античного города, сильно напоминающего Херсонес. Надо только в нужный момент времени переступить через тень от остатков древней колонны – и можно очутиться в Бухте, о Которой Никто Не Знает. В этой бухте время замирает и уже чувствуется дыхание Безлюдных Пространств. До которых отсюда рукой подать.

"Дырчатая  Луна" – первое произведение из цикла "Сказки и были Безлюдных пространств". Кроме того, в цикл входят повести "Самолет по имени Сережка" и "Лето кончится не скоро", а также роман "Лужайки, где пляшут скворечники". Косвенно примыкают к циклу фантастическая повесть-сказка "Взрыв Генерального штаба" и межзвездная повесть "Полосатый жираф Алик" ("Трава для астероидов").

     "Дырчатая  Луна", как и положено первому произведению цикла, задает своеобразные "правила игры" – идейное содержание и топологию миров. И одновременно постулирует, пусть и на чисто ассоциативном уровне, связь с остальной прозой автора. Например, все действие происходит в приморском южном городе, так похожем на один из главных крапивинских городов-героев  – Севастополь. "А Севастополь – это сказка, это город, к которому я постоянно стремлюсь... Немножко гриновский такой "Город Мечты..." – утверждал Владислав Петрович в одном из интервью. И все повести об этом (или очень похожем) городе проникнуты почти физическим ощущением лета, солнца, моря и теплого ветра. Не стала исключением и "Дырчатая Луна". Читая повесть, не веришь, что с героями может произойти что-то плохое в этом городе. Однако тема неспокойности и нестабильности современного мира, уже начинает звучать и здесь. Мальчик-беженец, умирающий от тоски, беспощадный военный с накачанной шеей и мертвыми глазами (а подобный персонаж теперь весьма частый гость на страницах крапивинских книжек), огромный добрый желтый кузнечик, не погибающий от пуль только благодаря внезапно открывшимся волшебным свойствам – все это звучит диссонансной нотой на общем фоне. Впрочем, ноту эту забивает пение флейты, звучащее на последних страницах повести. Самой светлой повести цикла. С самым благополучным финалом. Больше такого не будет.