Автор: Пользователь скрыл имя, 08 Ноября 2010 в 17:28, лекция
текст произведения М.Горького. Пьеса.
В а р в а р а (зловеще). Пытаешься действовать самостоятельно? Андрей, твоё выступление было неудачно. Очень. Пойми: большевики - это уже не "ослы слева", и знамя их не "красная тряпка", как сказал о них и о знамени Милюков, нет, это уже знамя анархии...
З в о н ц о в. Ты страшно горячишься. И - говори тише, кругом - люди. И почему нужно говорить сейчас? Начинается заседание.
В а р в а р а. Слушай: мы между двух анархий, красной и чёрной.
З в о н ц о в. Ну да, да! Я понимаю это, знаю...
В а р в а р а. Нет! Ты не понимаешь ни трудности нашей позиции, ни выгод её...
З в о н ц о в. Ах, боже мой! Как ты любишь учить! Но я именно так и говорил о большевиках.
В а р в а р а (страстно). Нет, не так! Надо было резче. Надо бить по черепам каменными словами. Твоё ликование по поводу неудачи большевиков в Петрограде - неуместно и бестактно. Лозунг "Вся власть Советам" - вот чем ты должен действовать на толстую кожу...
З в о н ц о в. Ты ужасно настроена!
В а р в а р а. Красивые речи твои...
З в о н ц о в. Удивляюсь! Чего ты боишься?
В а р в а р а (шипит в лицо ему). Ты - глуп! В тебе нет классового чувства...
З в о н ц о в. Позволь! Чёрт возьми! Что я - наёмник твой? И - при чём здесь классовое чувство? Я - не марксист... Какая дичь!
(Быстро идёт
в зал, Варвара изнеможенно
садится на стул, бьёт кулаком
по столу, Елизавета идёт
Е л и з а в е т а. Дрюдрюшечка, солёненький мой, как люблю тебя!
З в о н ц о в (сердито). Позволь... В чём дело?
В а р в а р а. Ведёшь ты себя, Лиза...
Е л и з а в е т а. Ай! Ты - здесь? Да, Варя, я плохо веду себя. "Жизнь молодая проходит бесследно", и - очень скучно всё! Но ты - не бойся. Я Андрея не отобью у тебя, я его люблю... патриотически... нет, как это?
З в о н ц о в (хмуро). Платонически. Пусти меня!
Е л и з а в е т а. Вот именно - протонически! И - комически. Андрюша, после всей этой чепухи - можно танцы, а?
В а р в а р а. Ты с ума сошла!
Е л и з а в е т а. Милые губернаторы! Вы всё можете! Давайте устроим...
З в о н ц о в (строго). Это невозможно. (Освободился, ушёл.)
Е л и з а в е т а. Выскользнул... Ну... устроим маленький пляс у Жанны. Варя, приглашаю! Бог мой, какое лицо! Что ты, милая? Что с тобой?
В а р в а р а. Уйди, Елизавета!
Е л и з а в е т а. Дать воды?
В а р в а р а. У-уйди...
(Елизавета бежит в буфет. Варвара несколько секунд стоит, закрыв глаза. Мелания и Павлин - из зала. Варвара скрывается в дверь направо.)
М е л а н и я. Жарко. Тошно. Надоело всё, обрыдло, ух! Сильную бы руку на всех вас...
П а в л и н (вздохнув). "Векую шаташася языцы".
М е л а н и я. Говорил с Прокопием?
П а в л и н. Беседовал. Натура весьма разнузданная и чрезмерно пристрастен к винопитию...
М е л а н и я (нетерпеливо). Для дела-то годится?
П а в л и н. Ничем не следует пренебрегать ради просвещения заблудившихся, но...
М е л а н и я. Ты - прямо скажи: стихи-то подходящи?
П а в л и н. Стихи вполне пригодны, но - для слепцов, а он... зрячий...
М е л а н и я. Ты бы, отец Павлин, позвал бы к себе старика-то Иосифа, почитал бы стихиры-то его да и настроил бы, поучил, как лучше, умнее! Душевная-то муть снизу поднимается, там, внизу, и успокаивать её, а болтовнёй этой здесь, празднословием - чего добьёмся? Сам видишь: в купечестве нет согласия. Вон как шумят в буфете-то...
П а в л и н (прислушиваясь). Губин бушует, кажется. Извините удаляюсь.
(Открыл дверь
в зал, оттуда вырывается
Г у б и н. Чу, орут: душа, души... Душат друг друга речами. И все врут. Дерьмо! А поп огорчился коньяком - даже до слёз. Плачет, старый чёрт! Я у него гусей перестрелял.
Т р о е р у к о в. Сядем здесь под портретом...
Г у б и н. Не желаю. Тут всякая сволочь ходит.
Л и с о г о н о в. Скажите, Лексей Матвеич...
Г у б и н. И не скажу. Больно ты любознателен, поди-ка, всё ещё баб щупаешь, а?
(Троеруков хохочет.
Мокроусов открыл дверь
Л и с о г о н о в. Лексей Матвеич - вопрос: помиримся с немцами или ещё воевать будем?
Т р о е р у к о в (печально). Царя - нет. Как воевать?
Г у б и
н. Воевать - не в чем. Сапог нет. Васька
Достигаев с Перфишкой
(Ушли в гостиную направо. Мелания - крестится, глядя в потолок. Из зала выходят Нестрашный, Целованьев, затем - Достигаев.)
Н е с т р а ш н ы й. Наслушался. Хватит с меня. Мать Мелания, ты тоже не стерпела?
М е л а н и я. Я отсюда речи слышу, душно там. Что делается, Порфирий Петрович, а?
Н е с т р а ш н ы й. Об этом - не здесь говорить. Ты бы заглянула ко мне. Завтра?
М е л а н и я. Можно. Послал господь на нас саранчу эту...
Н е с т р а ш н ы й. Надо скорее Учредительное собрать.
М е л а н и я. На что оно тебе?
Н е с т р а ш н ы й. Мужик придёт. Он без хозяина жить не может.
М е л а н и я. Мужик! Мужик тоже бунтовать научен. Тоже орёт, мужик-то.
Н е с т р а ш н ы й. А мы ему глотку землёй засыпем. Дать ему немножко землицы, он и...
Д о с т и г а е в. Допустим, Перфиша, что глотки мы заткнули, живот мужику набили туго, а - что делать с теми, у кого мозги взболтаны? Вот вопрос.
Н е с т р а ш н ы й. Это ты, фабрикант, опять про рабочих поёшь?
Д о с т и г а е в. Вот именно! Я - фабрикант, ты - судовладелец, кое в каких делах мы компаньоны, а видно всё-таки, что медведи - плохие соседи.
Н е с т р а ш н ы й. Перестань... Все знают, что ты прибаутками богат.
М е л а н и я. В шестом-седьмом годах показано вам, как надо с рабочими-то... Забыли?
Н е с т р а ш н ы й. Достигаев, кроме себя, ничего не помнит...
Д о с т и г а е в (с усмешкой). Никак это невозможно - о себе забыть. Даже святые - не забывали. Нет-нет да и напомнят богу, что место им - в раю.
М е л а н и я. Заболтал, занёсся! Научился кощунству-то у Егора Булычова, еретика...
Д о с т и г а е в (отходя). Ну, пойду, помолчу, язык поточу.
Н е с т р а ш н ы й. Иезуит. Ходит, нюхает, примеряется, кого кому выгодней продать. Эх, много такого... жулья в нашем кругу!
М е л а н и я. Сильную руку, Порфирий, надобно, железную руку! А они вон как...
(Выходит Губин, за ним Троеруков, Лисогонов.)
Т р о е р у к о в. Не ходи...
Г у б и н. Идём, я хочу речь сказать. Я им скажу, болванам...
(Увидал Нестрашного, смотрит на него молча. Тот стоит, спрятав руки с палкой за спину, прислонясь спиною к стене. Несколько секунд все молчат, и слышен глухой голос в зале: "Могучие, нетронутые, почвенные силы сословия, которое...")
Г у б и н (как бы отрезвев). А-а-а... Порфирий? Давно не встречались! Что, брат? Вышиб меня из градских голов, а теперь и тебя вышибли? Да и кто вышиб, а?
М е л а н и я. Лексей Матвеич, время ли старые обиды вспоминать?
Г у б и н. Молчи, тётка! Что, пёс, смотришь на меня? Боишься?
Н е с т р а ш н ы й. Я дураков не боюсь, а на разбойников сила найдётся...
Г у б и н. Не боишься? Врёшь!.. Помнишь, как Егор Булычов по морде тебя...
Н е с т р а ш н ы й. Поди прочь, пьяница... (Замахнулся палкой.)
М е л а н и я. Одумайтесь...
Г у б и н (орёт). Ну, ладно! Давай мириться, Перфишка! Сукин сын ты... ну, всё равно! Давай руку. (Вырвал палку у Нестрашного.)
(Выскочил Мокроусов. Из двери буфета выглядывают люди, из зала вышел какой-то человек и строго: "Господа, тише!" Троеруков, сидя у стола, самозабвенно любуется портретом. Нестрашный хотел уйти в зал, - Губин схватил его за ворот.)
Г у б и н. Не хочешь мириться? Почему, а? Что я - хуже тебя? Я, Лексей Губин, мужик самой чистой крови-плоти, настоящая Россия...
Н е с т р а ш н ы й. Пусти, собака...
Г у б и н. Я тебе башку причешу!
М о к р о у с о в (хватая Губина за руку). Позвольте... Что же вы делаете!
М е л а н и я (людям в дверях буфета). Разнимите их, не видите, что ли?
Г у б и н (оттолкнув Мокроусова). Куда лезешь? На кого руку поднимаешь, а?
(Нестрашный пробует вырваться из руки Губина - безуспешно. На шум из зала, из буфета выходят люди, в их числе - Достигаев с какими-то бумагами в руке. Из зала поспешно проходит Бетлинг под руку с Жанной, она испугана.)
Е л и з а в е т а (как всегда, весёлая, подбежала к мужу, спрашивает). Неужели дерутся?
(Он машет
на неё бумагами. Мокроусов ударил
кастетом Губина снизу по
Г у б и н (охнув, выпустил Нестрашного, орёт). Это - кто меня? Кто, дьяволы? Губина? Бить? (Его хватают за руки, окружают, ведут в буфет, он рычит.) Подожгу... Жить не дам...
(Из зала сквозь
толпу появляется Ольга
М е л а н и я. Здравствуй, Ольга Николаевна!
Ч у г у н о в а. А? Кто это? Мелания, кажись? Стойте, дети! Куда пошёл, Софрон?
С о ф р о н. Кресло вам, маменька.
Ч у г у н о в а. Константин подаст, я тебе не приказывала. Что, мать Мелания, а? Делается-то - что? Гляди-ко ты: нотарусы да адвокаты купечеству смирненько служили, а теперь даже и не в ровни лезут, а командовать хотят нашим-то сословием, а? Воеводами себя объявляют... Что молчишь? Ты у нас бойкая была, ты - умная, хозяйственная... Не чужая нам плоть-кость...
М е л а н и я (хрипло). Что я скажу?
Е л и з а в е т а(мужу). Какая противная старушка-то...
М е л а н и я (очень громко). Говорила я, говорю...
Д о с т и г а е в. Её, старушку эту, весь город боится.
Ч у г у н о в а. Кричи! Криком кричи! В колокола ударить надо. Крестный ход вокруг города надо...
Е л и з а в е т а. Глупости какие! Идём?
Д о с т и г а е в (берёт её под руку). Пошли... Ох, Лизок! Взглядов нет, взглядов!
Ч у г у н о в а. Всё кричите... Всем миром надо кричать.
М-е л а н и я. А где он - мир? Нет - мира...
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
В доме Булычова. Поздний вечер. Столовая. На столе - самовар. Глафира шьёт рубаху. Т а и с ь я перелистывает комплект "Нивы" в переплёте.
Т а и с ь я. Это в сам-деле есть такой город Александрия, или только картинка придумана?
Г л а ф и р а. Город есть.
Т а и с ь я. Столица?
Г л а ф и р а. Не знаю.
Т а и с ь я. А у нас - две столицы-то?
Г л а ф и р а. Две.
Т а и с ь я. Богатые мы. (Вздохнув.) А - какие сволочи!
Г л а ф и р а (усмехаясь). Сердитая ты девица...
Т а и с ь я. Я-то? Я - такая... ух! Я бы всех людей спугала, перепутала сплетнями да выдумками так, чтоб все они изгрызли, истерзали друг друга.