Генерал и его армия

4. Приём перебрасывания действия от командующего российской армией к командующему армией врага.

Для примера можно  взять эпизоды: «Власов у храма  Андрея Стратилата» (гл. 2, ч. 2) и «Гудериан в Ясной Поляне» (гл. 2, ч. 3).

Вывод. В отличие от Л.Толстого, считающего, что волевые решения командующего армией на ход сражения не влияют, Владимов утверждает, что ведение войны — искусство. Полководцу нужны интуиция, умение прогнозировать свои действия, талант, решительность и осознание своей роли. Причём качества эти могут быть свойственны не только защитникам Отечества, но и захватчикам.

5. Психологизм повествования. Использование внутреннего монолога.

— Роман «Генерал и его армия» — цепочка размышлений многих героев, а более всего — генерала Кобрисова. Каким предстаёт он перед нами в своих раздумьях?

Заключительное  слово учителя.

Как и Л.Толстой, Г.Владимов использует те же аспекты изображения  жизни: исторический (обращается к важнейшим для страны историческим событиям), философский(раздумывает о законах жизни), нравственный (показывает внутренний мир человека).

У авторов много  общего в изображении: пятьдесят  лет отдалённости от военных событий, использование наряду с историческими  вымышленных лиц, употребление множества  фактов, широта исторического мышления. Их объединяет также умение выразить открыто авторскую позицию, показать как массовые сцены войны, так  и личный героизм. Общее и в  социальной направленности критики, в  противопоставлении “верхов” и “низов”.

Однако, изображая  Отечественную войну против Наполеона, Л.Н. Толстой утверждал, что исключительная роль здесь принадлежит народу, который влияет на ход истории. В период военных действий лучшие люди из всех слоёв общества вставали на защиту Отечества, однако историческим процессом управляет Высшая воля, которой подчинены все его участники. Для великого писателя война — это “бедлам и хаос, где никто ничего предвидеть не может” и никакой полководец ничем не руководит.

Владимов, напротив, утверждает, что успеху на войне  способствуют талант и интуиция полководца. Наука побеждать — это искусство, а подмена законного боевого  генерала случайной личностью недопустима  и ведёт к необратимым последствиям — бессмысленной гибели людей. Как  мы видим, современный писатель не только следует традициям, но и в чём-то спорит с классиком.

Каким же образом  Владимов делает ссылки на Толстого?

Во-первых, он упоминает  реалии, принадлежащие Толстому-писателю, например, его имение в Ясной Поляне. Во-вторых, он использует прямые цитаты из романа «Война и мир», а также  показывает размышления своих персонажей о судьбах героев Толстого и ходе войны.

Важную роль играют реминисценции и аллюзии. Можно  привести множество примеров из текста романа «Генерал и его армия», где  эти реминисценции и аллюзии  напоминают о произведении Толстого. Кобрисов во время переправы чем-то немного напоминает Пьера на Бородинском  поле, а когда вывозит из окружения  орудия — Тушина. Много общего в  лихом геройстве Денисова и Галагана, в подчинении своих интересов  интересам мужа у Наташи Ростовой и Марии, жены Кобрисова.

Но всё-таки главным  остаётся следование не столько художественным приёмам, сколько внутренним задачам  творчества великого писателя: Владимов стремится показать то, что для  лучших русских людей личные судьбы неотделимы от судьбы Родины; нельзя быть свободным и счастливым, если в  беде твой народ. Автор не уходит от вопросов о смысле жизни, о добре  и зле. Он дорожит исконными чертами  толстовского реализма: преобладанием  идеи над выразительностью, стремлением  к открытой публицистичности, гуманистическим  пафосом, стремлением донести до читателя богатство внутренней жизни  человека. 
 
 
 

    Именно  Владимов своим «Генералом» соответствовал представлениям жюри о лучшем русском  романе и 94-го, и любого другого постсоветского года. Его даже вообще можно назвать  последним постсоветским романом. Вобравшим в себя всю стилистику, сюжетные ходы, все штампы и положения  советской военной литературы и  сдвинувшим их до положения наоборот: плохие оказались хорошими, хорошие  еще лучше, а бывшие хорошие хуже некуда – все эти стукачи, особисты, выдвиженцы-маршалы и прочие сталинские гниды. Ведь инакомыслие и есть последняя  и окончательная стадия советской  мысли. Инакомыслие и вредительство.

    И с этой точки зрения концептуально  роман Владимова безупречен. Куда до него записному концептуалисту Владимиру  Сорокину, которого даже на букеровский  порог не пустили с его «Романом»  о смерти романа. Диссиденты-шестидесятники в жюри и литературе пошли до конца. И пришли к нему. И тут кончаются  интриги, и дышат почва и судьба.

    В романе Владимова «Генерал и его  армия» есть та свежесть чувства, та отчетливость зрения, которые даются только перед  смертью явления. Первая любовь, последняя  любовь – больше такого не будет! Это  – Россия ностальжи. Больше не будет  такого белого снега, такой баснословной грязи, по которой идут советские  танки, таких маршалов, танцующих  вприсядку, таких верных жен и  сладких медсестричек, таких подлых стукачей и коварных смершевцев, таких  мудрых врагов и такой верной собачьей службы и умопомрачительного предательства, за которое тем же собакам собачья  смерть! Ведь целый мир кончился. И не тогда, в болотах и окружении, в окопах под Москвой и в  святой борьбе за великую Россию против тирана – все кончилось сейчас. Кто он, генерал, - Власов? Кобрисов? Гудериан? И где его армия –  по какую сторону фронта? Все кончилось  вселенской шмазью и смешением своих  и чужих, когда ничего уже не разобрать, кроме последней, итоговой, чистой фразы, описывающей «все как есть».

    То  кончились фильмы и книги про  войну, Симоновы и Гроссманы, Баклановы  и Беки, Богомоловы и Бондаревы. Дальше – тишина и неприличные звуки.

    И с точки зрения будущего оказалось, что это была экологически чистая война. Вкусная, хрустящая, на правильном литературном языке, в последней  полноте исчерпывающего стиля. Почти  живые типажи нашей памяти. «Ерунда! - восклицает фронтовик. – Все было иначе!» Иначе? Неужели это мы, краснощекие, на брежневских плакатах? Неужели это наши отцы в фильмах  и романах о войне?

    Ну  да. Других же не осталось.