Генерал и его армия

В связи с этим, размышляя далее о жанровой природе  произведения, примем во внимание версию критика О.Давыдова («Между Предславлем  и Мырятином»). Автор статьи утверждает, что “историческим романом следует  назвать текст, в котором <…> автор  с его психологическими проблемами, пристрастиями и предрассудками, с его личной судьбой и биографией отсутствует, поглощён тем историческим материалом, с которым писатель, а вслед за ним и читатель имеют  дело”¹². Владимов действительно рассматривает войну в непривычном ракурсе “генеральской правды”, его произведение определённо нельзя назвать историческим. Роман скорее философский. Это размышления о судьбе России, о “белых пятнах” нашей истории, о загадочности русской души, о парадоксальной нашей многотерпимости в большом и нетерпимости в малом.

Г.Владимов не даёт готовых  ответов, он лишь заставляет задуматься над нашим общим прошлым, чтобы  избежать ошибок в будущем. Можно  ли с учениками на уроке говорить о таких спорных вопросах, как  историческая роль генерала Власова  и власовцев, цена победы советского народа над фашизмом; о “симпатичном”  немецком командующем Гудериане? Можно  и нужно. Следует помочь ученикам разобраться в сложном содержании романа и проблемах, затронутых автором.

осознание композиции. На первый взгляд она кажется сложной, даже несколько хаотичной, но постепенно от страницы к странице мы начинаем понимать логику авторского замысла. Не случайно зачин романа посвящён “королю  дорог” — «виллису». Именно эта  машина, проезжая с запада (от Днепра и города Предславля) на восток (до Поклонной  горы под Москвой) и обратно с  востока на запад, “связывает” многие отдельные сцены, эпизоды, авторские  размышления в единое целое —  роман о генерале Кобрисове. Художественное пространство в начале произведения ограничено четырьмя сиденьями этой генеральской машины. Почти не видим  мы, кого встречает на своём пути вызванный в Ставку генерал, что  видят из окна автомобиля его водитель Сиротин, адъютант Донской и ординарец  Шестериков. Не слышим и их разговоров между собой: каждый занят своими мыслями. Мысли эти — о самом  наболевшем, о самом важном —  текут, теснятся, сплетаются; рождённые  многими воспоминаниями, дополненные  документальными фактами и авторскими отступлениями, они-то и составляют художественное полотно романа. Оттого, наверное, сначала кажется хаотичным  сюжетное построение. Иногда ассоциативная  связь размышлений героев и самой  композиции кажется неуловимой, но чаще — логичной. Проезжает, например, генерал Кобрисов через Ольховку (гл. 5, ч. I). Обиженный на то, что маршал Ватутин не остановил его, чтобы  попрощаться, герой вспоминает здесь  и многие другие свои обиды: незаконный арест, унижения на допросах, приказ о  разоружении выведенной им из окружения  и сохранённой армии.

Мечтает ординарец  Шестериков о даче в Апрелевке, где  в послевоенное время хотел бы продолжить службу у своего генерала, и посещают его мысли о том, честно ли он служит сегодня. Ведь не сказал же Кобрисову о том, что майор  Светлооков пытался его завербовать. Собирался — но не сказал. Именно здесь изображение самой сцены  вербовки становится уместным. Несмотря на то, что подобная беседа Светлоокова  с Сиротиным и Донским дана давно — в самом начале романа.

Но романное действие не распадается на отдельные воспоминания. Есть нечто скрепляющее, объединяющее их в единое целое — замысел  автора, именно он обеспечивает “выверенность  сюжетных построений” и то, что  “выстроено всё прочно и изящно”¹⁷. Последовательность, в какой автор позволяет нам заглянуть во внутренний мир каждого из генеральской свиты, тоже не случайна. Она не связана с военной чиновной иерархией, не опирается и на открытую оценку автора. Дело здесь в степени “самоотстранённости” каждого из этой свиты от своего непосредственного начальника. Сначала мы читаем мысли тех, кого можно отнести к людям совершенно чуждым Кобрисову по духу, — его водителя Сиротина и адъютанта Донского. Словно для того, чтобы быстрее понять их и сразу же убрать за пределы читательского интереса.

Если откровенно тяготится службой у Кобрисова  Сиротин, думает постоянно о том, что он был у того не первым водителем (все предыдущие погибли), что “с этим генералом он войну не вытянет”, то и читатель знакомится с ним  коротко, лишь по касательной. Во время  вербовки Сиротин предаёт Кобрисова  сразу и без угрызений совести.

“Засидевшемуся”, по собственному же мнению, в майорах  адъютанту Донскому тоже далеко до какой бы то ни было близости с Кобрисовым. Будучи человеком крайне честолюбивым, с карьеристскими устремлениями, он смотрит на своего генерала свысока, не допуская и мысли о глубоком уме и богатом внутреннем мире последнего. Намеренно-сниженное описание внешности Кобрисова (“глаза-буркалы”, “очаровательная кабанья грация с известной долей импозантности”) даётся именно через восприятие адъютанта. Он, как нам кажется, больше интересен  автору своим желанием походить на князя Андрея Болконского, постоянное “самосравнение” с которым становится у Донского навязчивой потребностью. В остальном же образ его достаточно типичен. В нём, как нам кажется, больше от Бориса Друбецкого, чем от Болконского, и автор не предполагает тщательной обрисовки характера адъютанта.

Напротив, близок генералу Кобрисову и интересен автору ординарец Шестериков, фамилия которого происходит от русского слова “шестерик”. Сам Владимов об этом пишет: “Загляните в словарь — это куль с весом  в 6 пудов, это запряжка лошадей в  три пары цугом… в прошлые войны  так возили тяжёлые орудия. Если поискать символику, так она скорее в шестижильности персонажа, в способности  к разного вида трудам, к перенесению  тягот. Унижения солдатского достоинства  в этой фамилии нет”¹⁸. В романе мыслям и воспоминаниям солдата отведено немало страниц. В этом герое объединены многие лучшие качества русского человека: смелость и жертвенность, умение достойно жить в самых трудных обстоятельствах, трудолюбие и преданность делу, житейская мудрость. Шестериков спас уже однажды Кобрисова от смерти, выходил его в госпитале. Такого ординарца мечтал бы иметь любой генерал.

Наконец, самым интересным героем можно с уверенностью назвать  самого генерала Кобрисова. Ему не только посвящена большая часть романа, все ведущие темы и проблемы произведения рассматриваются непосредственно  через этот образ. Владимов пишет  о нём очень убедительно, и  читателю постепенно становится дорог  этот герой. Делаются объяснимыми и  понятными все его обиды: за недоверие  и отстранение, вербовку органами СМЕРШ  ближайшего окружения, непринятие во внимание таланта и бывших заслуг, за откровенное  унижение в тюремной камере перед  самой войной, когда он был арестован. Но не эти обиды значимы для  понимания внутреннего мира и  объяснения поступков генерала. Мысли  Кобрисова — о России, о многострадальной родине и дорого доставшихся победах, о честолюбии и амбициях его соратников — командармов, о расколе в  обществе и причинах перехода русских  солдат на сторону врага. В моменты  подобных размышлений главный герой  как никто другой близок автору, приглашающему современного читателя к разговору, диалогу, полемике.

Следуя традициям  русского реализма, а более всего  опираясь на роман Л.Н. Толстого «Война и мир», Г.Владимов стремится сказать  своё слово о Великой Отечественной  войне. Он ведёт читателя к размышлению, заполняет в нашей отечественной  прозе лакуны там, где речь идёт не о “лейтенантской” и “окопной”, а о “генеральской” правде. Здесь  писатель как раз использует особенный  художественный приём — паратекстуальную связь с эпопеей Л.Н. Толстого «Война и мир». Эта связь поможет учителю не только рассмотреть роман «Генерал и его армия» в русле традиций русской классики, но и лучше понять позицию современного писателя. 

Оценка  романа в современной  критике

(Учащиеся  читают фрагменты  из критических  статей.)

1. Вяч. Курицын: “Нет сюжета, есть вполне вялая штабная-полевая история с социально-бюрократической завязкой и торжественно-психологической развязкой. Нет ни одного (именно ни одного) интересного фабульного хода. Нет никакой увлекательной фактуры, детали, подробности, нет событийного мяса…” (Литературная газета. 1995. № 41. С. 4).

2. Л.Аннинский: “Кобрисов — гравитационный центр воюющей державы… Выверенность сюжетных построений доставляет — чисто читательски — едва ли не наслаждение, фактурные пласты схвачены сюжетным ритмом... выстроено всё просто и изящно” (Новый мир. 1994. № 10. С. 214, 221).

3. Н.Иванова: “Хронотоп обширен, пространство широкоформатно. Роман многонаселён — подлинная воюющая Россия” (Знамя. 1994. № 7. С. 183–193).

4. В.Богомолов: “Это всего лишь новая — для России — мифология, а точнее фальсификация, цель которой — умаление нашего участия во Второй мировой войне, реабилитация и, более того, восславление — в лице «набожно-гуманного» Гудериана — кровавого гитлеровского вермахта и его пособника генерала Власова, новая мифология с нелепо-уничижительным изображением советских военнослужащих в том числе и главного персонажа, морально опущенного автором генерала Кобрисова” (Книжное обозрение. 1995. № 19).

5. А.Немзер: “Выверенность слога, продуманность мотивных перекличек, символика, достоверность, сюжетная энергетика, точность психологического рисунка, мука, милосердие, внелогичная надежда в романе. Великом романе” (Сегодня. 1994. 17 июня).

Беседа

Художественные приёмы Л.Н. Толстого, использованные для раскрытия образа генерала Кобрисова.

Как вы понимаете  слова критика Владимира Кардина: “Своеобразие романа… в демонстративном, но отнюдь не школярском следовании традициям  классики — прежде всего русской, одинаково чуткой к громким поворотам  истории и к переливам человеческой души, и противоречивому, подчас мучительному соотношению между тем и другим”¹⁹? С помощью каких излюбленных художественных приёмов Л.Н. Толстого Г.Владимов раскрывает образ генерала Кобрисова? (Приёмы записываются на доске и в тетради.)

1. Приём сопоставления показывается через восприятие одного явления, события разными людьми. Характер генерала складывается из оценок людей его ближайшего окружения, в частности адъютанта Донского, водителя Сиротина, ординарца Шестерикова. Чтение и анализ эпизодов вербовки майором Светлооковым людей из генеральской свиты (гл. 1, ч. 1, 2; гл. 2, ч. 5).

— Каким предстаёт Кобрисов через восприятие Донского? Сиротина? Шестерикова?

— В чём проявляется высокомерие Донского? Каково его отношение к Кобрисову?

— Почему тяготится службой у Кобрисова Сиротин? Почему он так быстро соглашается со Светлооковым в необходимости “опеки”?

— Какие чувства испытывают читатели в сцене вербовки Шестерикова? Какими глазами смотрит ординарец на генерала? В чём причина преданности солдата командарму? Есть ли сходство между Шестериковым и Платоном Каратаевым Толстого, отмеченное, в частности, критиком В.Кардиным²⁰? Если есть, в чём это проявляется?

Напомним учащимся основные черты характера П.Каратаева: дух простоты и правды, смирение, кротость, пассивность, покорность, патриотизм, оптимизм. В Каратаеве нет ненависти  даже к врагам, нет внутренней раздвоенности, рефлексии, эгоцентризма. Какие из этих качеств свойственны Шестерикову, какие — нет?

2. Приём противопоставления. Чтение и анализ эпизодов для противопоставления: Кобрисов отправляет Нефёдова на смерть (гл. 3, ч. 2), Дробнис отправляет в атаку лейтенанта Галишникова (гл. 4, ч. 1).

— Как проявляются лучшие качества Кобрисова в сцене прощания с Нефёдовым? Почему он не может поступить так, как поступает Дробнис? Как, в свою очередь, ведут себя Нефёдов и Галишников по отношению к своим командирам? Почему?

— Что Г.Владимов говорит о молодых командирах — лейтенантах, поднимающих солдат в атаку? Почему он считает, что война выиграна благодаря им?

3. Приём “срывания всех и всяческих масок”.

а) “Генеральская правда”. Здесь можно рассмотреть несколько эпизодов и сцен, например:

· Судьба конструктора Кошкина — создателя танка Т-34 (гл. 2, ч. 3).

· Допрос пленного десантника из Мырятина (гл. 4, ч. 1).

· Совещание в Спасо-Песковцах (гл. 4, ч. 2).

· Заграждение из отрядов НКВД (гл. 5, ч. 2).

· Самоубийство Кирноса (гл. 5, ч. 2).

· Четырёхслойная русская тактика (гл. 2, ч. 5).

— С какой целью Г.Владимов затрагивает эти болезненные вопросы?

— Можно ли утверждать, что рядом с существующей традиционной “лейтенантской” и “солдатской” правдой в современном литературном процессе появилась правда “генеральская”?

б) Развенчание “лжепатриотизма”. Показательным для анализа можно, на наш взгляд, считать эпизод с рубахами Н.Хрущёва (гл. 4, ч. 2). Здесь учителю следует разъяснить смысл самого слова “лжепатриотизм”, так как это достаточно сложное понятие. Это патриотизм “внешний”, поверхностный, сопровождающийся на деле равнодушием к реальным нуждам и чаяниям народа.

Цели многих людей  в верхах лжепатриотичны по своей  сути: взятие городов к праздничным  датам, упомянутая ранее “четырёхслойная  тактика”, честолюбивые амбиции командиров — тому пример. Напомним ребятам, что  и Льва Толстого в своё время упрекали в отсутствии патриотизма за то описание войны, которое он дал в романе «Война и мир»: многие его современники были обижены принижением роли двора  и штаба армии, разоблачением  честолюбивых стремлений штабистов. Следовательно, Г.Владимов и здесь следует традициям  классика.